Охота на охотника - Карина Демина
Охота на охотника
Лизавета кивнула. И уточнила:
– Не слишком близко. Он ко мне сватался.
Авдотья фыркнула. Таровицкая бровку приподняла, а Одовецкая головой покачала, явно не одобряя. Вот только что именно она не одобряла – намерения ли покойного или же саму мысль, что к Лизавете могут свататься, – осталось неясно.
– Он и раньше был… не особо вежлив, – раз уж начала говорить, то следовало продолжать. – Сказал, что все равно мне деваться некуда… а скоро… что-то произойдет. Нехорошее. И полагаю, на празднествах…
– Произойдет… – задумчиво произнесла Таровицкая и пальцами щелкнула. Вспыхнул белым пламенем цветочный венок да и осыпался пеплом.
– Всенепременно произойдет, – согласилась с нею Одовецкая. – А знал он, выходит, много… и Стрежницкого арестовали…
– Что? – Авдотья вздрогнула.
– Не слышали? – Аглая явно удивилась. – Об этом ныне только и разговоров… он конкурсантку убил…
– Быть того…
– И признался. Она то ли сама к нему пришла, то ли заманил коварно. Главное, что он ее застрелил. А стало быть, повесят скоро.
Авдотья побледнела. Покраснела. И встала.
– Куда? – поинтересовалась Таровицкая. – Тебя к нему не пустят… правда…
Она отряхнула ладошки от пепла:
– Если Лизанька князя попросит…
И все уставились на Лизавету. А та сглотнула. Нет, она не против князя попросить, только его ж сперва отыскать надобно…
Когда Димитрий открыл глаза, первое, что он увидел, – ясные, прозрачные очи Асиньи. Она коснулась лба его ледяным пальцем и заметила:
– Нельзя часто дорогами мертвых ходить. Утянут.
– Не буду.
– Будешь, – возразила свяга. – Скоро… уже… мертвецы ждут справедливости. Их много сюда пришло. А меня не слушают.
Святозар сидел в уголочке, скрутившись, закрывши лицо ладонями, и сквозь пальцы его текла кровь, и казалась она не красной, но черной. Правда, пахла все равно кровью.
– А с ним что?
– У него свои мертвецы, – сказала свяга, отступая. Теперь она казалась почти человеком, во всяком случае, хрупкой этой девушке не было места в подвале. – Когда граница истончается, он слышит их голоса.
Димитрий сел.
Голова кружилась. Перед глазами плясали мошки, да и вовсе ощущения были препоганейшими. Он сглотнул, попытался было подняться, но тело, вялое, будто слепленное из воску, двигалось медленно. И Димитрий только и сумел, что на живот перевернуться да худо-бедно ноги подобрать. Он и дышал-то через раз, открытым ртом, втягивал гнилой тяжелый воздух.
– Я могу позвать кого, – сказала равнодушно свяга. – Когда душа уходит из тела, оно немного умирает. Если уйти надолго, то оно умрет совсем.
А теперь пришла боль.
Вспыхнули огнем кончики пальцев, мышцы скрутила судорога, и кажется, Димитрий не сдержал рвотные позывы… главное, чтоб не на мертвеца… девчонку было жаль.
Ветрицкие.
Надобно спросить… надобно…
Он дополз до края круга и уткнулся лбом в пол. Пробормотал, давясь слюной:
– Ты… жив… некромант…
От голоса его Святозар вздрогнул и отнял руки от лица. Да уж, проклятая магия никого не красит – кожа потемнела, налилась синевой…
– Я могу тебя забрать, – сказала Асинья, протягивая то ли еще руку, то ли уже крыло. – Если хочешь уйти…
– Нет.
– Но ты хочешь?
– Да, – святой отец рукавом вытер кровавые сопли. – Но нельзя. Еще нельзя… Ты узнал хоть что-то?
Димитрий старался не смотреть на тело, на символы, что прорезали кожу свежими ожогами.
Еще и родным объяснять придется. Они и без того в ярости, крови Стрежницкого требуют, а в то, что красавица их сама пыталась бедолагу извести, не поверят. И главное, Ветрицкого Богдан не убивал, это Димитрий знал точно, не смог бы – кровь не та, сила не та, а одной шпагой такого, как Ветрицкий, не одолеть…
Надо выяснить, что там произошло.
Лешек наблюдал за девушкой издали.
Она сидела на скамеечке, раскладывая разноцветные камушки одной ей понятным узором. Вот башенку строит, ставя один на другой, вот… вздыхает.
Поворачивается. Пожимает плечиками.
Неказистая, пожалуй… именно что неказистая, ничего-то в ней, если разобраться, и нет. Сама худенькая, едва ли не болезненная, одно острое плечико чуть выше другого. Ручки тонкие из рукавчиков выглядывают, и сама она глядится так, будто только-только из детской выглянуть дозволили.
Вот ножки поджала. И распрямила. Огляделась. Помахала в воздухе. Улыбнулась своим каким-то мыслям.
Окликнуть?
Неудобно выйдет… или наоборот? Он выбрался из кустов, в которых постыдно скрывался от внимания конкурсанток и выбывших из конкурса девиц, а также родственников их многочисленных, зачастую полагавших, будто выбытие это есть результат интриг наиковарнейших. Девицы трепетали, родственники требовали справедливости или хотя бы внимания, а у Лешека от этого голова болеть начинала.
– Доброго дня, – поздоровался он, тросточку за спину пряча. Надобно сказать, что тросточка ныне была наимоднейшая, сделанная в виде длиннющей, не иначе журавлиной, ноги, на которую по какой-то хитрой задумке водрузили слоновью голову. Была она в захвате неудобна, а еще огромные бивни, того и гляди, норовили за карман зацепиться.
– Доброго, – Дарья моргнула и порозовела. – А вы…
– Гуляю. Не желаете ли со мной?
– Я… – она окинула взглядом горку из камней. – Не складываются. Я загадала, что если сложится, то все будет хорошо, а они… неровные.
– Это вы просто складывать не умеете, – Лешек подошел.
В узких штанах ходить было тяжело. Шажки приходилось делать коротенькие, да и все одно не отпускало ощущение, что того и гляди штаны треснут.
– А вы умеете? – Она слегка нахмурилась.
– А то… подержите, – он сунул ей слона с журавлиною лапой и взялся за камень. Сила отозвалась легко, и камень встал на камень, и следующий, и еще один.
Башенка вышла невысокой, но вполне устойчивой.
– Вы…
– Только никому не говорите, – Лешек прижал палец к губам. – У вас свой дар, а у меня свой.
Она рассеянно кивнула и убрала прядку золотистых волос за ухо.
– А вы…
– Дарья, верно? И вас все время забывают, – Лешек не удержался, так щеки ее вспыхнули. – Маменька на ярмарке, а папенька…
Читать похожие на «Охота на охотника» книги
Один из богов соблазнился имуществом Мансура Алиева и, ограбив, закинул его в знакомый мир, да ещё лишив магических способностей, и более того, наложив блокиратор, чтобы нельзя было вернуть способности. Вот и приходится Мансуру выживать в огне местной войны. И получилось так, что на него начали охоту в том мире, где он оказался. Однако охотиться на охотника – это большая ошибка. Несмотря на утрату магического Дара, тот ещё на многое способен.
Невесты съехались ко двору. Выбирай любую – одна другой краше. И каждая готова хоть завтра под венец. Вот только мысли Ричарда то и дело сворачивают куда-то не туда. То на тайны древние, то на демоницу, что изо всех сил пытается задание выполнить, то и вовсе в голове дурное появляется. А еще и тьма предвечная очнулась, поползла по Замку, людей будоража.
Живешь себе, живешь, а потом раз и соглашаешься помочь старому другу. Кто бы знал, чем эта помощь закончится! Выдернули в другой мир. Демоницей обозвали. Да еще и поручили отыскать подходящую невесту местному Повелителю Тьмы. А то сам он, бедолажный, никак не справляется. Оно и понятно, женитьба – дело сложное. Вот и придется Жорке заняться, что невестами, что Повелителем, что древним Замком, у которого тоже характер имеется. И тайны. Смертельные. А кто сказал, что демона нельзя убить?
Тиха и скучна жизнь в провинции, да только и здесь порой случаются дела престранные. То приворожить воеводу нового пытаются, то головы шлют в коробках, то вовсе Тайная Канцелярия невозможное задумала: с Хольмом если не дружбу завести, то всяко расследование совместное учинить. А то ведь завелся в краях тамошних маниак, смущает умы мирных граждан.
Тиха и скучна жизнь в провинции, да только и здесь порой случаются дела престранные. То приворожить воеводу нового пытаются, то головы шлют в коробках, то вовсе Тайная Канцелярия невозможное задумала: с Хольмом если не дружбу завести, то всяко расследование совместное учинить. А то ведь завелся в краях тамошних маниак, смущает умы мирных граждан. Вторая часть дилогии.
«Свалку давно уже собирались закрыть, лет десять или даже двадцать. Упорно собирали подписи, устраивали митинги протеста и даже высадили на окраине с десяток молодых тополей. Но, несмотря на все усилия, свалка продолжала существовать. Она проглотила и тополя, и акты Госсанэпидемнадзора, и петиции со всеми подписями, как глотала тонны и тонны иного мусора, который производился городом…»
Кого еще обвинить в смертях, потревоживших тихий приморский городок, как не коварных некромантов? Вздумалось им останавливаться, школу свою затевать да будоражить покой честных граждан темною волшбой. Слухи множатся, один другого страшнее. И с ними растет гнев человеческий, грозя выплеснуться кровавым бунтом. Правда, у Анны – свое мнение. Она уверена, что за убийствами стоят вовсе не некроманты. Но кто станет слушать странную больную женщину? Уж точно не те, кому нужны ее дом и ее жизнь. Вот и
В тихом приморском городке появился новый житель. Нестарый. Определенно состоятельный. И с титулом. Чем не событие? Местное общество заинтриговано, взволновано и полно слухов. Впрочем, Анне нет до этого дела. На что может рассчитывать немолодая разведенная женщина, жизнь которой вот-вот прервется? Все, что у нее осталось, – родовое проклятье и любимые цветы. И посторонним мастерам Смерти в замкнутом мире Анны места нет. Совсем нет. Категорически. Правда, некоторые мастера на редкость упрямы.
В маленьком городке со стороны Перевала, где живут дети Лозы, семья высокородных альвов относительно спокойно пережила кровавую войну с псами. Но после объявления мира их дом в качестве награды за военную службу получает медленно погибающий от разрыв-цветка пес Райдо из рода Мягкого Олова. К тому моменту там остаются жить только альва Ийлэ с младенцем. Отец молодой женщины был королевским ювелиром. И кое-кто уверен: он успел спрятать в доме бесценные сокровища… Но Райдо нет дела до охотников за
Смерть жестока. А люди, ее несущие, и подавно. Стриптизера Филиппа убили с истинным остервенением, не оставив на нем живого места. Но что это было? Чей-то приступ ревности, плата по счетам или глупая случайность? За дело берется Арина Вершина. Странное дело, но и улики, и слова девушки-менеджера подтверждают, что убийство совершила некая Лялька – официантка того же стриптиз-клуба, где работал Филипп. Поговаривают, будто Лялька сама придумала роман со стриптизером, а тот то ли из жалости, то ли