Пылающий бог - Ребекка Куанг

Когда-то Рин использовала огонь как тупой инструмент, позволяя Фениксу контролировать ее волю, словно она была оружием, а не наоборот. Когда-то она лишь служила вратами для урагана божественного пламени. Но подобные ничем не сдерживаемые взрывы годятся только для массовых убийств. Освободительные кампании требуют точечных ударов.

Она неделями упражнялась с Катаем, оттачивая технику огня. Научилась придавать ему форму меча. Раскидывать щупальцами или хлыстом. Превращать его в движущиеся, танцующие фигуры – львов, тигров, фениксов. Овладела многочисленными способами убивать с помощью огня. Но предпочитала сразу целиться в глаза. Сжигать другие части тела – слишком долго. Человек может гореть на удивление долгое время, а Рин хотелось побыстрее закончить бой. Да и вообще, все лицо представляет собой отличную мишень – сразу загорятся волосы, и даже легкие раны головы отключают солдат лучше, чем любые другие. Но если метить в глаза, можно выжечь сетчатку, навсегда закрыть веки или обжечь кожу вокруг. Все это ослепит противника за считаные секунды.

Она заметила справа движение. Кто-то решил бросить ей вызов.

Феникс захохотал от такой наглости.

Через полсекунды она протянула открытую ладонь к лицу нападавшего.

Его глаза один за другим лопнули. По щекам потекла вязкая жидкость. Он открыл рот в крике, и Рин направила пламя прямо ему в глотку.

Если бы она смотрела на своего противника как на человека, то сейчас он выглядел бы кошмарно. Но она не рассматривала врагов как людей, Синегард и Алтан научили ее отстраняться. Научили видеть не человека, а тело. Без души. А тело состоит лишь из нескольких мишеней, и все они великолепно горят.

– Ты знаешь, откуда произошли мугенцы? – однажды спросил ее Алтан. – Знаешь, что они за народ?

Тогда они плыли по Мурую к Хурдалейну. Только что началась Третья опиумная война. Рин только что окончила Синегард, была глупой и наивной студенткой, которая никак не может примириться с тем, что теперь она солдат. Алтан только что стал ее командиром, и она внимала каждому его слову. Он настолько ее завораживал, что Рин едва могла внятно связать несколько слов.

Она поняла, что Алтан ждет ответа, и сказала первое, что пришло в голову:

– Они… э-э-э… родственный нам народ?

– А знаешь, с чего все пошло?

Рин могла бы повторить ответ из учебника. Про миграцию из-за наводнений или засухи. Про изгнанных аристократов. Клановую войну еще времен Красного императора. Никто точно не знал. Рин читала много теорий, и все были одинаково правдоподобны. Но она подозревала, что Алтану на самом деле неинтересен ее ответ, и потому покачала головой.

И угадала верно. Он хотел кое-что ей рассказать.

– Когда-то давным-давно у Красного императора был один питомец, – сказал он. – Очень умная, но злобная обезьяна, которую он нашел в горах. Уродливая и коварная тварь. Знаешь эту легенду?

– Нет, – прошептала она. – Расскажи.

– Красный император держал ее в клетке, в своем дворце, – продолжил Алтан. – И время от времени показывал гостям. Им нравилось наблюдать, как эта тварь убивает. В ее клетку запускали свиней или кур, и обезьяна их расчленяла. Представляю, как веселились зрители. Пока однажды зверюга не удрала из клетки. Она голыми руками убила министра, похитила дочь Красного императора и сбежала обратно в горы.

– Я не знала, что у Красного императора была дочь, – глупо вставила Рин.

По какой-то причине ее привлекла именно эта деталь. Ведь история помнит только принцев, сыновей Красного императора.

– Никто этого не знал. После случившегося он стер ее из всех летописей. Она забеременела от зверюги, но не сумела исторгнуть плод из утробы, поскольку была пленницей той твари, и потому родила получеловека, а потом и других детей, и воспитывала их в горах. Через много лет Красный император послал своих генералов, чтобы изгнать их из империи, вот они и сбежали на остров в форме лука.

Рин никогда не слышала такой версии истории, но звучало правдоподобно. Никанцы и впрямь любили сравнивать мугенцев с обезьянами и называли полулюдьми. Низкорослые и щуплые. Но когда она наконец-то увидела солдата Федерации собственными глазами, то не сумела бы отличить его от никанского крестьянина.

Алтан помедлил, внимательно глядя на нее и ожидая ответа.

Но у Рин был только один вопрос, хотя задавать его не хотелось, потому что она знала – ответа у Алтана нет.

Если они всего лишь животные, то как им удается нас убивать?

Кто решает, кого считать человеком? Никанцы и спирцев считали животными и на многие века превратили их в рабов-воинов. Ладно, пусть враги – не люди. Но если они – животные, то должны быть менее развитыми. А если мугенцы менее развиты, то почему побеждают? Значит ли это, что в нашем мире выживают только звери?

Может быть, на самом деле все мы – просто люди. И лишь ищем способ оправдать убийство. Если кого-нибудь перестать считать человеком, его можно убить. В Синегарде наставник по стратегии Ирцзах рассказывал, что в пылу битвы нужно смотреть на противника как на объект, абстрактный комплект частей тела, а не целое, так проще воткнуть клинок в пульсирующее сердце. И может быть, если вы посмотрите на кого-то не как на объект, а как на животное, то не только убьете его не моргнув глазом, но и получите удовольствие. Порадуетесь, как веселитесь, топча ногой муравейник.

– Обезьяны, насилующие людей. Выродки. Животные. Тупые дикари. – Последние слова Алтан произнес с горечью и смакованием, и Рин подумала – это, возможно, потому, что именно такими словами многие описывают его самого. – Вот откуда взялись мугенцы.

Всего за несколько минут Рин прорвалась сквозь лагерь врага. Мугенцы почти не оказывали сопротивления. Солдаты, с которыми она имела дело в Синегарде и Хурдалейне, были умелыми и хорошо вооруженными, с шеренгами сверкающих мечей и бесконечным запасом химического оружия, которое они бросали в гражданских. Но эти солдаты разбегались вместо того, чтобы драться, умирали так быстро, что Рин поразилась.

Все оказалось слишком просто, Рин даже пришлось замедлить темп. Ей хотелось насладиться своей властью. «Еще недавно я была вашей вопящей жертвой, умоляющей о снисхождении. А теперь вы склоняетесь передо мной».

А темп замедлять не следовало.

Потому что, стоило замедлить продвижение, и она заметила, насколько плохо подготовлены мугенцы. Насколько не похожи на солдат. Как они молоды.