Темные искусства - Оскар де Мюриэл

– Ты же видел, что случилось там на самом деле, так ведь? Ты видел то, что вижу я.

Холод с улицы пробирал Макгрея до костей. Он редко мерз, но все-таки поежился.

– Я вижу еще кое-что, – торопливо произнесла цыганка, будто достучаться до зябнущего Макгрея стало проще. Она улыбнулась, но уже теплой, утешительной улыбкой. – Возможно, для твоей сестренки еще есть надежда. Пока еще есть.

Макгрей напрягся всем телом; это оцепенение было словно щит, которым он сдерживал цыганку. Эта женщина говорит ему те самые слова, которые он так жаждал услышать. Тем больше причин оставаться настороже.

Он молчал, и женщина наклонилась поближе. Ее глаза тоже горели, как угольки.

– Я могу помочь тебе.

Макгрей с недоверием посмотрел на нее, костяшки на его кулаке побелели. И все же взгляд отвести он не мог.

Лицо цыганки растянулось в улыбке.

– Мы можем помочь друг другу.

1889

Пролог

Пятница, 13 сентября 1889 года

За полчаса до полуночи

– Твоя проклятая цыганка опаздывает, – рявкнул полковник Гренвиль, глядя в окно на темный сад. Он так крепко прикусил сигару, что во рту теперь было полно табачных ошметок. Он сплюнул их, развернувшись лицом к затемненной комнате, но вид присутствующих только ухудшил его настроение.

Леонора склонилась над своей ненавистной книгой по черной магии и твердила какую-то чушь, а свечи, расставленные на круглом столе, отбрасывали резкие тени на ее исхудалое лицо.

– Она придет, – произнесла девушка двадцати двух лет так отстраненно, будто сама хотела казаться призраком. Полковник Гренвиль подумал, что глупой девчонке не помешает хорошая взбучка за то, что воображает себя великой прорицательницей.

Пристроившись на краешке софы, миссис Гренвиль нервно обмахивалась веером, ритмичный шорох его перьев единственный нарушал натянутую тишину в гостиной. Она с опаской взглянула на мужа – полковник терпеть не мог ждать. Даже когда делал предложение, он встряхнул ее и заставил дать ответ по-военному безотлагательно. Тогда она сочла это очень романтичным. Но сейчас…

Она утомленно вздохнула.

Ее дедушка, старый мистер Шоу, неподвижно сидел подле нее. Он был почти невидим – за исключением белой бороды с бакенбардами и золотой оправы очков, которые отражали свет свечей. Его слабая ладонь фантомом вынырнула на свет и сжала запястье внучки, вынудив веер замереть.

– Спасибо, Гектор, – произнес хриплый голос из глубины сумрака. Голос человека, которого полковник презирал. Мистер Уилберг, одетый во все черное, был едва различим в темном углу комнаты. Он вышел на свет, будто материализовавшись из ниоткуда, и принялся расхаживать взад и вперед. Питер Уилберг был почти на десять лет старше полковника и единственный из присутствующих не боялся подвергать его авторитет сомнению. Полковник Гренвиль об этом знал и сверлил взглядом кустистую бороду Уилберга, курчавую и угольно-черную вопреки тому, что на голове его волосы были редкими и почти полностью седыми.

– Это надо будет убрать, – сказал мистер Уилберг полковнику, кивнув на табачный плевок на красном ковре.

– Катись к дьяволу, Пит, – огрызнулся полковник Гренвиль. – Это, черт возьми, мой дом!

– О, да неужели? – ухмыльнулся мистер Уилберг.

Никто не издал ни звука. Все ждали реакции полковника. Пошевелилась одна лишь Леонора, которая потянулась к мистеру Уилбергу и стиснула его руку. Ее глаза умоляли его сохранять спокойствие.

Полковник с вызовом швырнул свою сигару на пол и достал из кармана еще одну.

– Вот ты идиот, как будто нам и так тут дыма не хватает! – сорвался мистер Уилберг.

По крайней мере, с этим никто не спорил. В комнатке было душно, клубы бледного дыма витали между колеблющимися огоньками свечей.

Полковник взревел:

– Ну так вели своей проклятой племяннице затушить эти чертовы штуки!

– Нам нужно очистить комнату! – столь же громко выкрикнула Леонора, воздев руки в воздух, словно готовясь к битве за горстку свечей. Тех самых, которые ее бабушка освятила много лет назад и которые – если верить цыганке – были ключом к успеху сегодняшнего мероприятия. – Они нужны нам, чтобы поговорить с покойными!

– Тише, тише, – сказал старый мистер Шоу, прикладывая ко лбу уже насквозь мокрый носовой платок. – Все мы… все мы на взводе.

Все в комнате уловили страх в его голосе и тут же умолкли. Если спиритический сеанс пойдет как надо, то бедного старика ждет встреча с такими демонами, какие другим и не снились. Миссис Гренвиль накрыла ладонью руку отца, но тот вздрогнул и отдернул ее.

– Этот жалкий трус Бертран здесь? – спросил полковник.

Тонкий голос раздался возле входа в гостиную. Бертран стоял в дверях.

– А-ага. Я тут, сэр, простите меня. В комнате нечем дышать.

Полковник хмыкнул, бросив на него насмешливый взгляд. Бертран воплощал собой все, что он ненавидел в мужчинах: был слабым, робким, трусливым, с писклявым голосом и беспокойными руками, в которых постоянно что-то теребил. Полковник не раз говорил, что Бертрану, очевидно, не достает яиц – неоднократно тому в лицо, но дурак просто хихикал в ответ, словно это была шутка. Он вел себя по-детски, хотя был не молод; его жирные волосы, всегда разделенные на пробор и с особой тщательностью прилизанные, на макушке уже подернулись сединой. Жена полковника была кузиной Бертрана, и Гренвиля до сих пор злило, что трое его детей приходились кровной родней этому бесхребетному олуху.

– А вот и она! – сказал мистер Уилберг, выглянув в окно.

Бертран зажмурился, будто именно этого и опасался. Он присутствовал здесь исключительно потому, что тетя Гертруда только сегодня утром передумала идти на сеанс, а для обряда, по словам той цыганки, нужны были семеро.

Миссис Гренвиль поднялась, теребя свое жемчужное ожерелье, и увидела, как подсвеченный фонарем экипаж, миновав сад, подъезжает к дому. Ночь была темная: облака застлали небо такой плотной пеленой, что казалось, будто повозка плывет в бескрайней пустоте.

Она подошла к окну и случайно задела плечом мистера Уилберга – оба вскинулись от этого прикосновения. Она никогда не видела его настолько пьяным: привычно исходивший от него душок эля сегодня был куда крепче.

Полковник бесцеремонно оттолкнул ее и сам выглянул в окно: его упитанный камердинер Холт спрыгнул с козел и подал руку той, что выглядела, как тюк пестрых занавесей.