Контроль, успех, поражение - Марина Аверина

– У моей сестры младшие – близнецы, – спокойно сказала Мария, поставив перед собой и перед Майком по огромной чашке кофе и молочник со сливками.

Она села на противоположной стороне стола, сложив нога на ногу, подставив под голову руку и начала свой рассказ.

– Это у нас семейное, от отца. У него были братья-близнецы. Один дядя жив до сих пор, а второй умер в детстве, маленьким, утонул, когда они купались в речке. В его роду близнецов было много. Наверное, если я буду заводить детей, у меня тоже будут близнецы.

– Возможно, – тихим голосом подтвердил Майк.

– И у меня тоже была сестра-близнец. – Мария смотрела ему в глаза.

Он догадался на секунду раньше и выглядел не удивлённым.

– Она была первая, моя старшая сестра. И прожила очень недолго. – Мария смотрела на слой сливок на поверхности своего кофе, как в далёкую галактику параллельной вселенной.

– Обычно, говорят, что старшие сильнее младших. Здоровее, активнее, во взрослом возрасте добиваются большего успеха…

Вздох.

– А младшие слабее, тише, спокойнее, чаще болеют. Во всяком случае у моей сестры так, по мальчишкам очень заметно. Может, поэтому старшие и становятся старшими в паре близнецов, потому что просто активнее и лезут первыми на свет.

Мария слегка мечтательно улыбнулась и продолжила:

– Мама рожала долго, очень долго. Врачи ошиблись, не вызвав стимуляцию родов, и они сильно затянулись. По показателям нам с сестрой перестало хватать кислорода. Нужно было вытаскивать нас поскорее. Врачи торопились, роды длились уже очень много часов, и все устали… Или врач был просто неопытный «дебил», – она вдруг сжала чашку до побелевших костяшек пальцев, – в общем, они тянули первую слишком сильно, неаккуратно и быстро и просто-напросто сломали ей шею… Не совсем, но как-то очень сильно повредили, она ещё прожила немного, хрипя у моей матери на груди, пока та пыталась родить хоть одного здорового ребенка, то есть меня.

Майк пару раз моргнул с усилием, будто это могло помочь ему лучше представить картину описываемого ею кошмара.

– Когда я родилась и врач положил меня рядом с сестрой, она умерла. Мама всегда говорила, что сестрёнка не умерла сразу только потому, что хотела дождаться меня и хоть раз на меня посмотреть…

Несколько минут они просто сидели молча вдвоём на просторной ярко освещённой кухне, держа в руках остывающие чашки кофе, к которому никто так и не прикоснулся. Каждый думал о чём-то своём, но они были вместе. Первый раз, по-настоящему.

– Отец уничтожил этого врача, – горько и холодно произнесла после долгого молчания Мария. – Подал в суд, выиграл дело, лишив его большого количества денег и частной практики. Но и после не успокоился и стал закидывать его пугающими письмами, моими фотографиями в кроватке, демонстрирующими неположенное мне одиночество, стоял у него под окнами по ночам в свете фонаря, чтобы тот знал, что за ним наблюдают. В общем, ему пришлось переехать, за год мой отец превратил его жизнь в настоящий ад. Понятно, в кого в семье у меня такая настойчивость.

У неё даже получилось криво, но не совсем уместно улыбнуться.

– Родители, конечно, хотели её похоронить, – продолжила девушка через небольшую паузу, Майк так и не произнёс ни звука с начала её рассказа, – чтобы было место, куда к ней можно приходить. Но им не дали, потому что тельце сразу кремировали. Они хранили прах в урне дома на книжной полке почти целый год, пока не умерла моя бабушка, мамина мама, которая к тому моменту уже три года боролась с раком.

Она бросила еле заметный взгляд на своего молчаливого собеседника, он слегка скривился, услышав ненавистное слово.

– Умирая, бабушка сказала, что у малышки теперь наконец будет место для покоя, и попросила похоронить Лизу рядом с собой.

– Твою старшую сестру звали Лиза? – удивлённо спросил Майк.

– Да, может, поэтому, когда я познакомилась со своей Лизой на психологическом факультете, так сильно в неё влюбилась, нашла наконец свою старшую потерянную сестру. – Ей явно нравилась эта мысль, она мечтательно улыбнулась, отрешенно смотря вдаль перед собой.

– Ты не обратил внимание, как звали мою бабушку? Лиза-Мария, двойное имя. Нас обеих назвали в честь неё. Лиза – первая, Мария – вторая, так решила мама ещё задолго до нашего рождения. Она мечтала, что бабушка справится со своей болезнью, чтобы нас увидеть, чтобы растить маленьких внучек, и она справлялась, даже весьма успешно, пока не случились злополучные роды. После трагичной смерти старшей она сникла и сдалась, и болезнь очень быстро её победила…

– Мне очень жаль! – с невероятной теплотой в голосе завершил историю Майк.

– Поэтому ты понимаешь, что я виновата не только в смерти сестры, но и в смерти мамы моей мамы, – холодно и неуместно громко в этой ночной кухонной тишине сказала Мария, неожиданно резко выпрямившись и смотря на него в упор.

– Виновата? – он не сдержал откровенного удивления в голосе. – Почему ты в этом во всём виновата?

– Потому что это именно меня они пытались спасти. Это я задыхалась внутри моей матери, и врачи торопились вытащить первого ребёнка, чтобы успеть вытащить и второго живым. «Мы все так беспокоились о тебе, что никак не думали, что может произойти что-то другое, более страшное», – так всегда успокаивала меня и себя мама. Но это никогда не звучало как успокоение.

– Больше похоже на обвинение, – согласился Майк, выпрямившись и давно перестав дрожать, глядя на неё с уверенностью и пониманием.

– Оно им и было. – Мария смерила его собранную профессиональную позицию презрительным взглядом. – Так что теперь, когда ты знаешь мою тёмную историю, ты сможешь достать прощение для меня?

– Ты знаешь, что оно тебе не нужно, и оно же всегда было, есть и будет у тебя внутри. Ты невиновна.

– Не можешь! Вот и твоя коллега не смогла. Три года я изливала ей всю свою ненависть к себе, вину и злобу. А она поддерживала и твердила о моей невиновности. Но это не сработало. Невозможно выразить вину словами, когда она проросла в тебе ещё в то время, когда ты не умела говорить.