Саша. Маленькие повести - Валерий Казаков

Потом мужчины ещё долго выпивали и закусывали, продолжая беседовать и чувствуя, как начатый диалог становится всё более душевным и желанным, пока Евгения Семеновна красноречивыми жестами из-за спины милиционера не напомнила мужу о главном, что обязательно нужно сегодня обсудить. После этого Иван Филиппович надолго замолчал, выжидая подходящий момент для нужного разговора, а когда такой момент настал – быстро посерьёзнел и громко сказал:

– Вот что, Павел Егорович! Я вокруг да около ходить не умею, сам знаешь. Я честно скажу… Пригласили мы тебя, Павел, по важному делу, зная, что человек ты холостой, во всех отношениях порядочный и при должности.

– Ну!

– Так вот, предлагаем мы тебе такую вещь…

– Какую ещё вещь?

– Ты знаешь, что у нас с Евгенией Семеновной есть дочь Вера…

– Ну!

– Так вот, по причине своей болезни она приобрела очень нужную в вашем служебном деле способность. А именно…

Иван Филиппович многозначительно наморщил лоб и поднял кверху указательный палец. При этом Павел перестал есть и удивленно вытаращил на собеседника глаза.

– Она научилась чувствовать преступление… на расстоянии. В частности: она может точно сказать, когда и где украли ту или иную вещь. Кто украл и у кого эта вещь сейчас находится… Мало того – она может читать чужие мысли на расстоянии, легко видит сквозь стены и прочее. Всего не пересказать и не перечислить…

– Вот те на!

– Для тебя, Павел – это клад, это находка. Ты с ней обязательно станешь генералом. И никто не будет знать твой секрет. Ты один сможешь бороться с мафией, наркобизнесом и терроризмом. Ты станешь первым в своем деле… И всё это благодаря ей, благодаря нашей Вере.

Иван Филиппович на секунду умолк и замялся, переходя к самой ответственной части разговора.

– Если, конечно, тебя не смутит то обстоятельство, – продолжил он неуверенно, – что наша Вера лечилась пару месяцев в психбольнице…

В это время Павел прищурил глаза и вопросительно посмотрел на Евгению Семеновну. Она поджала губы и отвернулась. Иван Филиппович мельком взглянул на неё и на какое-то время тоже замолчал.

– Она девка умная, – немного погодя, продолжил Иван. – Очень умная девка. Просто есть кое-какие странности в её словах, в поведении… Но, я думаю, когда она станет твоей женой, когда родит тебе ребеночка или двух – то это у неё проедет. Вот увидишь.

– Нет, – замотал головой участковый, – нет, это у нас не пройдет… Не надо, Иван, не проси. Девка твоя непроста – с вывертом… Хотя я тоже не сахар, сам знаешь. Но. – Павел изобразил растопыренной пятерней что-то нескромное возле уха. – Все знают, где она лечилась.

– Ну, лечилась, – вступилась за дочь Евгения Семеновна. – В наше время многие лечатся, кто от пьянки, кто от белой горячки, кто от дурных пристрастий, а наша девка – от сотрясения мозга… Ну и что? Сейчас она здоровая. У неё и справка есть от врача. Здоровая девка, чего там. Кровь с молоком.

– Давай сюда справку, – пьяным голосом потребовал Большетрубный. – Справку в дело пришьём, как положено.

Он ещё что-то бормотал, почесывая мощный подбородок, щурился, вяло улыбался. Потом прикрыл глаза огромной ладонью, сделал вид, как будто засыпает, голову не может удержать, но тут же встрепенулся и громко скомандовал:

– Привести сюда подсудимую!

Евгения Семеновна даже вздрогнула от неожиданности: «Чего мелет, дурак».

– Привести, говорю! – снова скомандовал Большетрубный и стукнул кулаком по столу. – Где она?

В это время из-за кухонной перегородки, не дожидаясь приглашений, появилась Вера. Она была в белом шелковом платье с голубыми горошками, румяная и по-детски угловатая, как бы виноватая в чем-то перед этими взрослыми людьми. И в то же время – какая-то совершенно беззащитная, толком не понимающая, что им всем от неё нужно. Павел с трудом поднял на неё глаза и тут же удивленно подумал: «Надо же, какая красавица девка, и никому не нужна! »

А Вера, между тем, уже присаживалась за стол рядом с ним, внимательно и скромно поглядывая на участкового.

– Ну и дела! – озадаченно обронил Павел, чувствуя, как по его спине пробегает странный холодок, и одновременно понимая, что ему, пожалуй, лучше убираться отсюда по добру по здорову, пока не натворил каких-нибудь несусветных глупостей, потому что сердце его неожиданно размягчилось, а в голове запела какая-то вещая струна – предвестница сентиментальных чувств.

– Я, пожалуй, пойду, – скромно изрек он, вставая со стула, и стараясь при этом ничего не задеть на столе, чтобы не пролить или не разбить ненароком.

– А над нашим предложением подумайте, – сказал ему Иван Филиппович. – Дельное ведь предложение-то.

– Ладно, – от порога откликнулся Павел. – Как-нибудь в следующий раз. Это дело нужно обмозговать.

***

Наступила тихая январская ночь. Одна из тех ночей, когда одинокие старики видят непристойные сны, а молодые влюблённые вообще не спят; когда в ночные окна проникает таинственный лунный свет, наполняя душу странным восторгом; когда молодые женщины мечтают забеременеть, а угасающие мужчины – вдруг чувствуют прилив свежих сил к середине тела, но не торопится расплескать свой пыл… Январская ночь в Пентюхино – это вовсе не то, что майская или апрельская ночь. Если долго не спать в эту ночь, то можно увидеть очень много интересного. Например, можно увидеть, как сгорбленные от натуги мужики, несут канистры с бензином от местной нефтебазы, а пьяный сторож весело подбадривает их, провожая от ворот к дороге; как от колхозной мельницы домовитый мельник везет на санках куль муки и устало кряхтит. Как бессонные старухи тащат дрова из сельповской поленницы и при этом шепчут молитвы. А если очень повезет, можно среди сонма ночных жуликов, пьяниц и разного рода проходимцев встретить подозрительно пугливую парочку настоящих влюбленных, которые при вашем появлении непременно шарахнутся куда-нибудь в прошлогодние репейники возле дороги и будут тихо дышать там пока вы не пройдете мимо.

В одну из таких ночей из местного продовольственного магазина под названием «Сельмаг», который больше напоминал деревянный барак тридцатых годов, кто-то украл два ящика водки. Воры на этот раз не были оригинальными, ничего нового не изобрели, они разобрали в магазине кирпичную трубу, спустились вниз, взяли интересующий их товар и, поднявшись обратно на крышу, исчезли в неизвестном направлении.

Слух об ограблении магазина дошел до Павла Егоровича быстрее, чем продавщица, успевшая за это время добежать до сельского Совета и напугать секретаршу Шуру Пшеничкину одним своим видом. Потом продавщица побывала у сторожа местной нефтебазы, чтобы поинтересоваться, не видел ли он кого из местных бедолаг в пьяном виде с большим количеством спиртного. И только после этого она оказалась у дома местного участкового. Из её испуганно-торопливых слов Павел понял, что два ящика водки – это ещё не всё украденное, ради этого печные трубы не разбирают. Скорее всего, из магазина исчезло ещё что-нибудь более ценное, надо всё проверить, всё как следует пересчитать. Ревизию провести…

В тот же день Павлу Егоровичу позвонил главный следователь районной прокуратуры и осведомился о принятых мерах по случаю воровства. Павел ответил, что осмотрел место преступления внимательно, можно сказать досконально, соседей опросил, магазин, как положено, опечатал, но пока ничего определённого о преступниках сказать не может, потому что улик на месте не нашел никаких… Следователь посоветовал приниматься за это дело без раскачки, ему позарез результаты нужны. Во всем Красновятском районе неуклонно падает процент раскрываемости преступлений. По этой причине районное начальство на прокурора давит, прокурор – на милицию. Только успевай поворачиваться.