Дюна. Битва при Коррине - Кевин Андерсон

Эльхайим покачал головой.

– Я наиб, и мой долг перед людьми состоит в том, чтобы наша деревня процветала. Сейчас нам предоставляется прекрасная возможность применить наши навыки и оказать бесценные услуги чужеземцам. Они все равно будут прилетать, нравится нам это или нет. Мы можем либо оседлать червя, либо он пожрет нас. Разве не ты рассказывал мне эту историю, когда я был еще молодым?

Старик нахмурился.

– Значит, ты совершенно не понял смысл этой притчи.

Тем не менее Исмаил последовал за пасынком в Арракис-Сити. Воспитанный в иное время Эльхайим никогда не знал истинного отчаяния, необходимости драться за тяжкими трудами завоеванную свободу. Он никогда не был рабом.

Исмаил с отвращением смотрел на суетливых и громогласных чужестранцев.

– Может быть, разумно будет вывести их в пустыню, обобрать до нитки и оставить в песках умирать?

Эльхайим рассмеялся, сделав вид, что принял слова старика за шутку, хотя знал, что тот говорит вполне серьезно.

– Это же небывалое везение – нажиться на невежестве этих чужеземцев. Почему не разбогатеть на этом?

– Потому что этим ты поощришь их, Эльхайим. Неужели ты сам этого не видишь?

– Они не нуждаются в моем поощрении. Ты слышал о новой чуме, которую наслали мыслящие машины? О Биче Омниуса? Специя защищает от этой болезни, и поэтому сейчас она нужна всем. Ты можешь с головой зарыться в дюны, но от этого они не перестанут прилетать.

Младший из двоих мужчин держался своей точки зрения так же упрямо, как старший.

Исмаил негодовал и не мог примириться с истиной, с переменами, но в глубине души понимал, что приток чужеземцев был так же неостановим, как песчаная буря. Он чувствовал, как все, чего он достиг, ускользает словно песок сквозь пальцы. Он все еще называл себя и свое племя фрименами Арракиса, но это гордое название больше не соответствовало действительности.

В городе Эльхайим начал без затруднений общаться с купцами и старателями, легко переходя с одного галактического диалекта на другой, и охотно торговался со всяким, кто был готов выложить деньги. Раз за разом Эльхайим пытался соблазнить старика удовольствиями, которые были недоступны в пустыне.

– Ты уже давно не бежавший из неволи раб, Исмаил, – сказал Эльхайим. – Мы все очень высоко ценим то, что ты сделал для нас в прошлом. И теперь мы хотим, чтобы ты просто хорошо жил, наслаждаясь своим покоем. Неужели тебе не интересно, что делается в других частях Вселенной?

– Я уже видел другие части Вселенной. Нет, мне это совсем не интересно.

Эльхайим досадливо усмехнулся.

– Ты слишком жесткий и негибкий.

– А ты слишком резво гонишься за новыми впечатлениями.

– Разве это плохо?

– На Арракисе – да, особенно если ты забыл образ жизни, который позволил нам выжить в пустыне.

– Я не собираюсь ничего забывать, Исмаил, но если я найду лучший способ жить, то непременно покажу его моим людям.

Он повел Исмаила по извилистым улицам мимо торговых павильонов и шумного базара. Им пришлось отгонять карманных воров, проходя мимо рядов продавцов воды, торговцев едой и поставщиков россакских лекарств и новомодных диковинных стимуляторов, доставленных с далеких, никому не известных планет. Исмаил замечал нищих оборванцев, слонявшихся по проулкам или сидевших у дверей домов. Эти люди прилетели сюда в надежде сказочно разбогатеть, но потеряли все, и теперь у них не было денег даже на то, чтобы покинуть Арракис.

Если бы у Исмаила были деньги, он с радостью оплатил бы их отлет – лишь бы эти непрошеные гости убрались отсюда подальше.

Эльхайим наконец увидел того человека, который был ему нужен. Он схватил старика за рукав и потащил к какому-то низкорослому чужестранцу, который за баснословные деньги покупал в этот момент оснащение для выхода в пустыню.

– Простите, сэр, – вежливо обратился к чужеземцу Эльхайим, – я полагаю, что вы один из наших новых гостей, искателей специи. Вы готовитесь к выходу в пустыню?

У коротышки были близко посаженные глаза и мелкие черты лица – несомненный расовый признак ненавистных тлулаксов.

– Это один из работорговцев, – прорычал Исмаил на тайном языке чакобса, непонятном ни одному чужестранцу.

Пасынок призвал старика к молчанию таким жестом, словно отгонял надоедливого комара. Исмаил же не мог забыть этих мерзавцев, которые похищали дзенсуннитов, а потом поставляли их на такие планеты, как Поритрин или Занбар. Даже спустя много десятилетий после скандала с органными фермами этих генетических манипуляторов ненавидели и избегали общаться с ними. Но на Арракисе в эти первые дни и недели меланжевой лихорадки деньги и жажда их легкого получения затмили все прежние предрассудки.

Тлулакс повернулся к Эльхайиму, презрительным взглядом смерил его пыльную одежду и не стал скрывать своего пренебрежения.

– Что вы от меня хотите? Я занят.

Однако Эльхайим уважительно продолжил, хотя тлулакс этого и не заслуживал:

– Меня зовут Эльхайим, я специалист по пустыне Арракиса.

– А меня зовут Вариф – я занимаюсь своим делом, и меня абсолютно не интересуют ваши.

– Но моим делом вам стоило бы поинтересоваться, ведь я предлагаю вам помощь в качестве проводника, – с улыбкой сказал Эльхайим. – Мой отчим и я можем посоветовать, какое оснащение стоит покупать, а какое будет лишним и на которое вы напрасно потратите деньги. Но самое главное, я могу показать вам самые богатые меланжевые поля.

– Иди к тем чертям, в которых ты веришь, – огрызнулся тлулакс. – Мне не нужен проводник, особенно коварный и вороватый дзенсуннит.

Исмаил расправил плечи, выпятил грудь и ответил на чистом галаке:

– Такие слова очень забавно звучат в устах одного из тлулаксов, которые прославились похищениями людей и воровством у них органов.

Эльхайим оттеснил отчима от тлулакса, чтобы избежать столкновения.

– Идем, Исмаил, здесь полно других заказчиков. В отличие от этого упрямого дурака они действительно имеют шанс разбогатеть.

Высокомерно фыркнув, тлулакс отвернулся, словно эти двое были пылью, которую он только что стряхнул с подошв своих высоких ботинок.

В конце долгого жаркого дня, когда они уходили из Арракис-Сити, Исмаил не испытывал ничего, кроме стыда и отвращения. Заигрывания пасынка с чужеземцами расстроили его больше, чем он мог себе представить. Наконец после долгого молчания старик недовольно заговорил: