Весна умирает осенью - Вера Арье

Проходя мимо кухни, Оливия краем глаза улавливает легкую несогласованность картинки. Притормозив, она присматривается. На разделочном столе – его видно в приоткрытую дверь – хищно скалясь отбитым краем, лежит опрокинутый стакан. Вода стекает из него ручейком на терракотовую плитку.

Стараясь не наступить в образовавшуюся лужицу, Оливия заходит внутрь. Где-то под потолком вокруг плафона мечется ошалевшая муха-ночница. В такт ее хаотичным касаниям стучат о дно раковины крупные капли.

Обходя стол-остров, Оливия обо что-то спотыкается.

Она опускает взгляд – это женские ноги, обтянутые тонкими чулками. Одна стопа обута в кремовую туфлю, вторая, неестественно вывернутая в сторону, босая. Сквозь крошечную дырку в микрофибре проглядывает беззащитный лепесток мизинца.

Одна рука с побелевшими пальцами и вздутыми на запястьях венами беспомощно откинута в сторону, вторая прижата ладонью к яремной ямке.

Женщина смотрит в потолок застывшими глазами: мутные зрачки в кровавом мареве лопнувших сосудов. В ее искаженном лице нет и намека на утонченность. Оно безобразно, лилово-серо.

Лавандовый отблеск фамильных камней – причудливой огранки аметистов – еще блуждает по жилистой шее, пытаясь уловить трепетание пульса…

Но тщетно.

Весна умерла.

VII

Под замком

На авторский вечер солиста российской балетной труппы Родион решил не идти. Оливия все равно будет пропадать за кулисами, если у Вишневской получится устроить для нее интервью с премьером.

За обедом они договорились: как только Оливия переговорит с актрисой и заберет у нее свой телефон, сразу даст знать о дальнейших планах.

Но звонка так и не было…

Побродив по дому, Родион открыл бутылку вина, нарезал багет, местный душистый сыр и устроился перед огромным телевизором, которым была снабжена курортная квартирка его приятеля.

Полистав меню Netflix, он отыскал американский криминальный сериал, который начал смотреть еще в Париже. Оливия в последнее время все вечера проводила за конспектами: днем совмещать учебу на факультете и практику в популярном издании у нее получалось плохо, поэтому многое приходилось наверстывать в темное время суток. Ну а он вынужден был коротать время перед экраном в полном одиночестве.

Действие в новой серии закручивалось лихо – сценаристы на совесть отработали гонорар, уместив в пятьдесят минут эфирного времени несколько трагических смертей, пару сцен семейного насилия, циничный адюльтер, однополую любовь и мистическое исчезновение младенца.

Когда по кровавому полотну заставки посыпалась картечь субтитров, Родион уловил слабую вибрацию. Протянув руку к журнальному столику, он развернул к себе телефон.

Сквозь оглушительные децибелы саундтрека пытался прорваться неизвестный абонент: высветившийся номер был Родиону незнаком.

Уменьшив громкость, он нехотя ответил.

– Алло! Слушаю вас…

– Господин Лаврофф? – Голос на том конце провода принадлежал молодому мужчине и звучал официально. – С вами говорит комиссар Давид Симон, помощник начальника жандармерии города.

– Чем обязан? – Родион мгновенно выключил телевизор. Интонации комиссара ему не понравились.

– Вы знакомы с мадемуазель…э-э-э… Оливией Илиади? Она назвала вас в качестве контактного лица.

Родион резко поднялся.

– Вам известно, где она была сегодня вечером? – пользуясь его замешательством, атаковал комиссар.

– Может, объясните, почему вы мне звоните? Что-то случилось? – Родион с трудом сдерживал раздражение – типичный приемчик жандармов: взять собеседника на испуг и начать сразу вытягивать из него информацию.

– Мадемуазель находится сейчас в комиссариате Довиля. Мы заканчиваем проверку личности, после чего будем вынуждены поместить ее под стражу на срок от двадцати четырех часов, – отчеканил он сухо.

– Что за бред, под какую стражу? В связи с чем? !

– В связи с возможной причастностью к смерти человека. Мадемуазель Илиади имеет право на адвоката. Мы можем назначить своего или послать уведомление адвокату по вашему выбору. У него, правда, будет всего несколько часов, чтобы добраться до Довиля до начала снятия показаний. Вы можете мне дать его координаты?

Родиону стало душно – горловина тонкой водолазки сдавливала шею, перед глазами плыли какие-то бесформенные пятна. Нервно потирая лоб, он пытался вспомнить защитный код из четырех цифр – без него файл с деловыми контактами, хранившийся в планшете, был недоступен.

Наконец, он отыскал адрес и телефон Андре Вилара – адвоката, который не раз помогал ему разрешать судебные конфликты. Ведь почти в каждом расследуемом Родионом деле находился фигурант, желавший опровергнуть обнародованный компромат и подать на журналиста в суд… Усилиями Вилара все обвинения в отношении него неизменно отклонялись.

Распрощавшись с комиссаром, Родион рухнул на диван и уставился на искривленный ствол салонной пальмы: ее тонкие листья были покрыты пылью, выглядела она уныло.

«Какая чушь… какой абсурд! – думал он, с усилием потирая лицо. – Главное, чтобы Вилар срочно приехал. Иначе они пригласят государственного адвоката, и тогда я ничего не буду знать о том, что там творится. А значит, никак не смогу повлиять на ход дела…»

Но Вилар не подвел. Через минуту он был уже на связи и обстоятельно объяснял нюансы процедур задержания и предварительного допроса.

– У меня есть кое-какие текущие дела, но я, пожалуй, смогу их доверить своим стажерам, – сообщил он, громыхая дверью сейфа. – Выезжаю завтра в девять. Ни во что не вмешивайтесь и держите рот на замке: молчание сейчас – лучшая стратегия!

Под конец смягчив тон, он добавил:

– Не волнуйтесь вы так, Лаврофф! Это наверняка какое-то недоразумение: ну кого могла прихлопнуть ваша курсистка? Разве что комара, и то случайно.

Поговорив с адвокатом, Родион немного успокоился: действительно, ну какое, к чертям, убийство!

Очнулся он от гудения пылесоса в соседней квартире – на часах было восемь тридцать. Из-за неудобной позы, в которой он провел эту ночь – не раздеваясь, на диване с разъезжающимися в стороны подушками, – болели шея и плечо. Водолазка растянулась, на джинсы налип ворс от пледа. Вдобавок мучительно хотелось курить.

Крякнув, он поднялся и поплелся в душ. Кран издал утробное урчание и выплюнул струю мутноватой горячей воды. Родион сунул под нее голову и зажмурился – как жаль, что все это ему не приснилось! Он протянул руку к навесной полке, на которой стоял флакон с шампунем – его привезла с собой Оливия. Открыл колпачок, втянул носом воздух: мед и облепиха.

Так пахла подушка, в которую он утыкался лицом по утрам, пока она принимала ванну или штудировала свои конспекты на кухне. Так пах его блаженный мир, который еще несколько часов назад был абсолютно незыблем.