Каббала - Артур Эдвард Уэйт

Таким образом, Каббала претендует на то, чтобы быть тайным знанием [29 - Один из обозначающих это терминов тайная Мудрость; инициалы этих слов дают другое обозначение – милость. См. : Kitto. Cyclopaedia of Biblical Literature. S. v. Kabbalah. 3-d ed. London, 1864. ], сохранившимся в среде «избранного народа» [30 - Получателей этого знания называли Mekkubalim, данный термин известен читателям астролога Гаффареля. Об этом см. ничтожную во всех отношениях статью: Blunt T. H. Dictionary of Doctrinal and Historical. Theology. London, 1872. ]. Данное знание относится к Священным и Божественным предметам, а именно: глубочайшим мистериям Бога и Божественных эманаций; небесному домостроительству, или икономии; процессу Творения; плану Провидения, или Промысла Божьего относительно судеб человека; Богооткровению праведным Его Церкви; чинам и служебным функциям добрых и злых ангелов; природе и предсуществованию души, ее вхождению в материальный план бытия и метемпсихоза, т. е. переселению душ; тайнам греха и наказанию за него; Мешиаху (Мессии), Его грядущему Царству и Славе; посмертному состоянию души и воскресению мертвых с разбросанными там и сям важными намеками касательно слияния души с Богом. Определенные аспекты и стороны таких проблем раскрываются sub specie aeternitatis [31 - С точки зрения вечности (лат. ). ].

Здесь доминирует тема, которая укоренена в непреходящих ценностях, солирует среди многих голосов древней Традиции, доносящих свое послание современному миру из глубины веков.

Вполне понятно, что в столь обширной литературе затрагивается много других тем, но эти – заглавные, как они представлены в отрывке послания на латыни в сборнике барона фон Розенрота [32 - Kabbala Denudata, seu Doctrina Hebraeorum Transcendentalis et Metaphysica. Vol. I. Apparatus in Librum Sohar, pars secunda. P. 3–5. Следует заметить, что последний параграф добавлен мной. ]. Иными словами, Каббала – это сокровенная мысль Израиля о доктринах еврейской религии, которые выступают во многих аспектах и как доктрины христианства, о надлежащем понимании письменного слова, Боговдохновленность которого исповедуется и в христианстве, и в иудаизме. Вполне естественно, мы вправе ожидать, что Каббала поможет пролить свет и на проблемы христианской веры, но ряд ее толкователей считают, что она может это осуществить и более специфическим образом. Новый Завет и писания ранних Отцов Церкви непосредственно связаны не только с Боговдохновенными источниками Ветхого Завета, но и с конструкцией, возведенной на этих источниках эзотерической Традицией [33 - «Судя по многочисленным перекличкам этой каббалистической философии с доктринами Нового Завета и раннепатристической литературы, обе эти последние, по всей видимости, имеют общий корень и происхождение в эзотерических учениях израильтян, равно как и в более открытых и экзотерических учениях еврейских Священных Писаний» (Myer I. The Philisophical Writings of Solomon Ben Yehudah Ibn Gebirol. Philadelfia, 1888. 8vo. P. 7). Считается, что имеется в виду послание Марцеллу святого Иеронима, в котором рассматриваются тайны, содержащиеся в книгах Ветхого и Нового Заветов. Однако там всего лишь перечисляются «десять Имен Бога, под которыми Он был известен евреям»; если и есть в этом некоторая связь с Каббалой, то в том лишь, что десять Божественных Имен, причем не совпадающие с приведенными святым Иеронимом, принадлежат десяти сфирот, образующих Древо Жизни в учении Каббалы. ].

Прежде всего следует отметить, вероятно к всеобщему облегчению тех, кто собирается изучить этот труд, что данный вопрос не входит в круг наших задач. Мы не пытаемся обосновывать официальное церковное вероучение ни с позиции Каббалы, ни с какой другой, а также расследовать Евангелие и раннюю патристическую литературу, чтобы найти там пресловутые следы сокровенной еврейской теософии. Сам Христос упоминал о существовании предания, или Традиции [34 - «Таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим» (Мф. , 15: 6). ], в Израиле и дал ему Свою оценку; но это представляется нам более чем сомнительным, цель этого исследования ни в коем случае не заключается в том, чтобы установить, подпадает ли позднейшая каббалистическая литература, литература предания осуждению Божественного Рабби. Все это позволяет использовать определенный принцип рассмотрения, который их также подтверждает. Сокровенное учение, или теософия Израиля, которые воплощены в великой книге Зогар и прочих каббалистических текстах, необходимо, безусловно, рассматривать по тому или иному плану. Однако не имеет смысла дальнейшая конкретизация тех из них, которые не входят в круг нашего исследования. Нужно заметить, что мы подходим к предмету с той точки зрения, которая представляется нам важной и единственно возможной, учитывая специфику предлагаемого произведения. Мы все принимаем его таким, каким оно является по существу, т. е. сокровищницей зафиксированного сокровенного учения. Тем, кто интересуется этим сокровенным учением, мы собираемся представить его во всех его важнейших аспектах, как уже отмечалось выше, независимо от того, останется ли оно для нас не более чем исторической вехой или приоткроет нам понимание вещей, которые при исследовании их в истинном свете значимы для нас как мистиков здесь и сейчас. В завершение этих предварительных замечаний добавим, что определенный таким образом план включит все значительное из любой альтернативной схемы. Природа самого явления не предполагает ни такой основополагающей доктрины под эгидой Ветхого Завета, ни жизненно важного этапа Традиции, фиксируемой Священными Писаниями, ни какого-либо значимого события в истории Израиля, а полнее – в духе каббалистической теософии, о котором бы мы не узнали в должное время.

С самого начала следует отметить еще одно положение: в нашу задачу не входит написание своего рода пролегомены, или введения, чтобы облегчить читателю понимание текстов, если он решит ознакомиться с ними самостоятельно. Учитывая горение и страсть мистика, который занялся изучением сокровенного предания и поместил его в тайники своего сердца, надеемся, что те, кому адресован наш труд, доверяется нашему свидетельству, согласно которому Зогар, являющийся текстом текстов, представляет собой одну из величайших и уникальнейших книг мира, которую не с чем сравнивать. В то же время мы не советуем читать ее полностью. Ее французский перевод, несмотря на всю его ценность [35 - Следует заметить, что перевод был подвергнут некоторыми еврейскими учеными резкой критике и сам переводчик обвинен во враждебном отношении к иудейской Традиции. Большинству наших читателей достаточно будет просмотреть структуры и ссылки в статье доктора Роберта Эйслера в The Quest Quarterly review (Vol. XXV). Следует также упомянуть критические высказывания доктора Герхарда (Гершома) Шолема, профессора Талмуда и Каббалы в Еврейском университете в Иерусалиме. Переводчиком Зогара был еврей, принявший христианство, что могло сказаться на тенденциозном толковании отдельных мест и неправомерном придании им христианской окраски. Но вопрос заключается в том, передает ли перевод в целом при всех преднамеренных или непреднамеренных ошибках оригинал, пусть даже как парафраз, и это подтверждается или как будто подтверждается тем фактом, что на него ссылаются, когда надо, и те, кто высказывался против него, например: Villiaud P. La Kabbale Juive. 2 vol. 1923 («Будем довольствоваться и тем, что есть», до лучших времен). Зогар – один из самых темных текстов, и ни один перевод не обойдется без критических замечаний. В качестве исторического примера вспомним враждебные выпады немецких ученых против сделанных Адольфом Франком переводов отдельных отрывков Зогара. В 1913 г. доктор Абельсон заметил, что перевод Де Поли крайне важен, поскольку это пока единственная попытка сделать полный перевод данного памятника: Abelson. Jewish Mysticism. P. 179. И это единственно правильная позиция. ], содержит примерно 1 250 000 слов в шести объемистых томах, и без специальной подготовки он абсолютно нечитабелен. В нашей работе в сжатом виде приведен перечень главных тем Зогара, для чего нам пришлось перевернуть горы материала и осуществить тщательнейший отбор. За рамками этого остаются разбросанные в разных местах многословные раввинистические спекуляции, такие же бесплодные, как пустыня за пределами сада мудрости, безводная, как само поле исследования, причудливая и неудобопонятная экзегеза, невразумительные тезисы, смехотворные и путаные перекрестки и закоулки этого странного города мысли. Мы сознательно смешиваем метафоры, чтобы передать дух нашего предмета. Если Зогар уподобить храму знания, то для нормального, критически мыслящего человека на его портале должно выбить слова: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».