Аполлон и Стикс - Ирина Алеева

Мужчина и женщина, молчавшие за соседним столиком, снова неодобрительно посмотрели на них и тяжело вздохнули. Очевидно, их разговоры, которыми он весьма дорожил, не на всех производили положительное впечатление. Он решил сменить игривый тон на деловой.

– Кто, по твоему мнению, хорошо работает с социопатами? – спросил он, поддевая вилкой мини-кукурузу с ее тарелки.

– Планируешь обратиться? – Кристина недовольно проследила за его жестом. – Тебе трудно контролировать импульсивность или просто приятно издеваться над беззащитным собратом?

– Ну, прости, – сказал он. – Возьми у меня помидор. Мне нужно перенаправить клиентку.

Кристина подумала, проигнорировав приглашение воспользоваться помидором.

– Никто не приходит в голову, – призналась она. – И дело не в том, что плохо работают, а в том, что вряд ли захотят.

– Это правда, – согласился он.

– Зачем тебе перенаправлять? – спросила она. – Работай сам. Главное – не идти им ни на какие уступки.

– Так я тоже не хочу, – пожал плечами он. – У меня два шизофреника, три тяжелых пограничника, десяток травматиков разной степени запущенности и грядка нарциссов. Это без учета среднестатистически сумасшедших подростков и их родителей.

– А как к тебе попал социопат? – спросила она. – Знакомый тюремный надзиратель попросил присмотреть?

– Понятия не имею, – сказал он. – Говорит, нашла меня в интернете. Но зачем искала – неизвестно.

– Красивый социопат? – проницательно поинтересовалась Кристина.

Он хмыкнул.

– Перед ее приходом, – сказал он, – мне на глаза попался журнальный заголовок: что-то о мрачном очаровании гробниц. Оказалось весьма синхронистично. Я бы описал ее очарование именно так.

– Тогда, может, и правда лучше перенаправить, – сказала она. – Очаровательные гробницы затягивают. Бывает, навсегда.

– Не без этого, – согласился он.

– А ты сейчас работаешь с Андреасом? – Кристина слегка нахмурилась, но, видимо, не в связи с вопросом, а в связи с только что замеченной погрешностью в маникюре.

– А что? – засмеялся он. – Есть ощущение, что я уже слетаю с катушек?

– Я вообще за тебя переживаю. – Она вздохнула, отрывая взгляд от ногтя. – Ты постоянно один. Одиночество само по себе стрессогенный фактор. А у тебя еще и опасная профессия.

– Ты была бы спокойнее, если бы меня удалось женить? – спросил он.

– Смотря на ком, – философски заметила она.

– С другой стороны, в одиночестве много преимуществ, – сказал он.

– Для меня да. – Она подвинула к нему пустой бокал.

Он вылил в бокал остававшееся в бутылке вино и, предвидя новую волну неодобрения за соседним столиком, протянул руку и погладил кожу в вырезе ее блузки. Она накрыла его ладонь своей и приспустила ее пониже.

– Я прошу счет? – спросил он.

Она кивнула. Он отнял руку и жестом подозвал официанта. Мужчина и женщина встали из-за соседнего столика и направились к гардеробу, словно торопясь уйти раньше них.

– О чем, ты думаешь, мне стоило бы поговорить с Андреасом? – поинтересовался он, набирая пин-код на платежном терминале.

– О гробницах? – предположила она.

Терминал удивленно вздрогнул в руке официанта.

– О завороженности травмой, ты хочешь сказать? – уточнил он.

– Об овердрафте на банковском счете, – насмешливо сказала она.

Терминал коротко прожужжал и выплюнул чек.

– На моем счете не бывает овердрафта, – гордо проворчал он. – Я образец стабильности и благоразумия, рыцарь ордена постоянства.

– Чем знамениты рыцари ордена постоянства? – спросила она, поднимаясь и поправляя юбку.

– Они не любят неожиданностей, неплатежеспособности и перемен. – Они прошли в гардероб, откуда уже исчезли их неразговорчивые соседи. – Их священная задача – сохранить мир таким, какой он есть. Статус-кво – их абсолютная ценность.

– У тебя нет лошади. – Кристина опустила руки в рукава пальто, и он накинул его ей на плечи. – Значит, ты не рыцарь.

– Хочешь быть рыцарем, веди себя как рыцарь, вот и все. – Он наклонился и поцеловал ее в висок. – А если хочешь свежего хлеба на завтрак, нам придется заехать в магазин.

Вдохнув ночного воздуха, Кристина снова расслабилась и обмякла. Он подвел ее к машине, держа за плечи. Кристина зевнула. Откуда-то послышался бой часов.

– Для каждой Золушки когда-то бьет ее полночь, – сказала Кристина, прислоняясь к двери. – И наступает момент истины, когда за внешним обличьем впервые проступает неконгруэнтное содержание.

– Давай постараемся прокатиться в этой тыкве еще полтора километра, – предложил он, усаживая ее на переднее сиденье. – Не встретив ни одного сотрудника Госавтоинспекции.

– Все сотрудники Госавтоинспекции уже спят. – Она снова зевнула.

– Кроме тех, которые нет, – добавил он.

К тому времени как он сел за руль, Кристина уже приняла привычную форму клубка. Постоянство, очевидно, было не только его ценностью. Он включил зажигание и съехал с бордюра. Полночная Маросейка сияла огнями витрин, фарами автомобилей, экранами телефонов, фонарями и звездами.

* * *

В полосе света, упавшей в прихожую из приоткрытой двери, сначала мелькнули задние лапы и хвост. Потом в темноте что-то стукнуло. Они вошли в квартиру и зажгли верхний свет. Пантелеймон сидел на консольном столе возле лампы, ненавязчиво афишируя собственную декоративную ценность. Под столом на полу валялась ложка для обуви, признанная негодной самозваным дизайнером по интерьеру.

– Здравствуй, морда, – сказала Кристина и потрепала кота по башке.

Пантелей пригнулся, но не ушел. Долгие часы одиночества всегда позитивно отражались на его терпеливости.

– Он похож на китайскую статуэтку, только очень толстую, – заметила Кристина, скидывая пальто и сапоги, и то, и другое на пол.

Пантелей пристально посмотрел в глаза Алексу и скинул на пол начатую упаковку жевачки.

– Так, вы можете устраивать погромы и обзывать друг друга, а я лично собираюсь с комфортом расположиться на диване, – заявил Алекс, проходя в большую комнату.

Кристина и Пантелей проследовали за ним, причем кто-то из них – оглушительным галопом.

Он включил свет и задернул шторы. Его окна выходили на Чистопрудный бульвар, и ему до сих пор смутно казалось, что за ними оттуда может кто-то следить. Когда он обернулся к дивану, тот уже был занят двумя знакомыми фигурами: полосато-рыжей и синеглазо-длинноногой. Алекс подошел, взял Пантелея под мышки, водрузил на диванную спинку и сел на его место. Кристина подползла поближе и легла ему на колени.