Аполлон и Стикс - Ирина Алеева

– Я давно хотела поговорить с тобой о любви, – сказала она.

Он вытянул ноги, положил ладонь ей на грудь и одобрительно помычал, давая понять, что к разговору о любви полностью готов. Кристина подняла руку и пробежалась прохладными пальцами по его затылку и шее. Алекс запрокинул голову. Пантелей осторожно поставил лапу ему на лоб, прикидывая, удастся ли занять более удобное положение для беседы. Алекс недвусмысленно смахнул лапу со лба, и кот покладисто улегся в сантиметре от его носа, примирительно гудя и свесив хвост ему на плечо.

– Мне с детства внушали, что я не умею любить. – Рука Кристины остановилась между пуговицами его рубашки.

– Кто? – поинтересовался он, проводя ладонью по шелковистой глади ее джемпера.

– Родная сестра, к примеру. Я всегда считалась холодной и рассудительной, в то время как Женя поражала всех запредельным накалом страсти. Позже к ней присоединились другие люди. – Кристина перевернулась на бок лицом к нему и стала нежно водить пальцем по пряжке его ремня. – Я верила в это десятилетиями. Но теперь ко мне все чаще закрадывается подозрение, что те, кто мне это говорил, были не вполне честны. В первую очередь, с самими собой. Они боялись признаться себе, что чувство любви им неизвестно. И обвиняли меня в собственном недостатке. Ты не представляешь, какие разрушения Женина страстность сеет на своем пути. Тогда как мое хладнокровие пожинает комфорт и благополучие не в одном доме.

– Что из этого кажется тебе странным? – спросил он. – Старая добрая проективная идентификация [9 - Механизм психической защиты, заключающийся в бессознательной попытке одного человека формировать мироощущение и поведение другого человека. ] по-прежнему остается защитой выбора для большинства окружающих нас людей.

– Вот это и кажется странным, – сказала Кристина. – Как, по мнению высших сил, маленький человек, оказавшись окруженным безумцами, должен понять, что они безумцы, и перестать безоговорочно верить всему, что они говорят?

– Я так понимаю, это вопрос экзистенциальный и ответу не подлежит, – предположил он.

– От тебя я ждала ответа, – сказала Кристина. – У меня на тебя сильный идеализирующий перенос. Я все время жду, что ты откроешь мне смысл жизни.

– Смысл жизни в любви, – покладисто открыл он.

– Как всякий оракул, ты говоришь загадками, – пожаловалась она. – Теперь тебе придется объяснять мне, что такое любовь. Как человеку, наученному ощущать в себе ее отсутствие.

– Мы, оракулы, ничего не объясняем, – возразил он. – Мы только информируем. Знаешь анекдот о курином бульоне?

– Расскажи, – попросила она, высвобождая кончик ремня из-под пряжки.

– Некто желающий познать истину отправился за помощью к мастеру, жившему высоко в горах. – Алекс запустил пальцы в ее темные волосы. – Он шел дни и ночи, мерз, попадал в опасность, голодал. Когда он наконец достиг хижины мастера, он припал к его ногам и спросил: “Учитель, что является мерилом всего? ” Тот, не глядя на него, произнес: “Куриный бульон”. Человек удивился, но не осмелился задать другой вопрос. Он спустился с горы и вернулся к обычной жизни, надеясь, что драгоценный ответ ниспошлет ему благодать. Однако годы шли, жизнь брала свое, благодати не ощущалось. Человек собрал волю в кулак и снова отправился в путь. Он снова преодолел усталость, опасности, голод и холод, снова добрался до высокогорной хижины, снова припал к ногам мастера и взмолился: “Учитель, я был у тебя десять лет назад и спросил, что является мерилом всего. Ты ответил мне – куриный бульон. Я десять лет молился, медитировал и содержал в чистоте мысли и чувства. Но я так и не понял, что ты имел в виду. Смилуйся и объясни. Что значит куриный бульон есть мерило всего? ” Мастер посмотрел на него ясными, кристально чистыми глазами и спросил: “А разве нет? ”

Кристина рассмеялась.

– Твои анекдоты еще загадочнее твоих прорицаний, – заметила она.

– You are nobody till somebody loves you, – пропел Алекс. – You are nobody till someone cares [10 - Ты ноль, пока кто-то не любит; не любит тебя и не ждет. (англ. )].

– Это из какого-то фильма, – вспомнила Кристина.

– Скорее всего, – сказал он.

– Мне никогда не бывает достаточно любви только одного человека, – вздохнула она. – Возможно, я все-таки действительно не умею любить, и лишь моя рассудительность помогает мне найти внешний источник этого чувства.

– Ты начала сомневаться, – похвалил он, – а следовательно, двинулась в направлении истины. Через десять лет расскажешь снова, что ты об этом думаешь.

– Мне надо, чтобы меня любили все, – продолжала жаловаться Кристина. – Даже те, кого я сама ненавижу. Например, Вера с Леной.

– А тебе надо, чтобы они тебя любили? – удивился Алекс. – Я думал, только чтобы прибирались за собой в офисе.

– Возможно, я фантазирую, что они прибирались бы, если бы больше меня любили. – Кристину очевидно начинал снова одолевать комплекс жертвы, и жалобные нотки в ее голосе становились все отчетливее.

Он отвел ей волосы с виска и, нагнувшись, припал губами к ее уху. Она проникла рукой под его рубашку.

– Ты точно остаешься на всю ночь? – спросил он, почти не отрываясь от ее уха.

– Ну да, – подтвердила она. – Я же сказала, что Боря в Кракове до понедельника.

– Что он там делает? – Он провел рукой вдоль ее спины и нашел место, где джемпер соединялся с юбкой.

– Какая-то конференция. – Она снова перевернулась на спину и развела в стороны согнутые в коленях ноги.

– Мне с трудом верится, что он не следит за перемещениями твоего телефона, – поделился он, одновременно исследуя вновь открывшиеся перед ним возможности.

– Мне кажется, это ниже его достоинства. – Кристина приподняла нижнюю часть туловища, помогая ему освободить ее от деталей одежды. – К тому же он не то чтобы на ты с современными гаджетами. Ну, и в целом, он слишком умен, чтобы этим заниматься. Он знает, что хочет быть со мной, и скорее всего находит информацию, способную этому помешать, излишней.

– Практически непобедимый противник, – заключил Алекс.

– Мне кажется, тебя это возбуждает, – заметила она.