Бог бабочек - Юлия Пушкарева

«Чудо-блюдом» оказывается гречневый суп; правда, позже я узна? ю, что ты насмешливо возвеличиваешь так все свои кулинарные шедевры. Моя попытка промямлить, что я не голодна, разумеется, ни к чему не приводит: ты молча наливаешь полную тарелку мне, потом – Жене и Кириллу. Суп выглядит странновато и слишком густо, но – как только я глотаю первую ложку, у меня вырывается изумлённо-восторженное мычание. Очень много соли, специй и лука, мяса и крупных кусочков картофеля.

Очень много недозволенного мне – и такого прекрасного из твоих рук.

– Вкусно? – польщённо улыбаешься. – А я тебе говорил!

– Вкусно. Не знала, что с гречкой тоже варят супы.

– Ну вот видишь, хоть в чём-то я тебя просвещаю. Кушай, а то ты опять… замученной выглядишь. Устала, наверное?

Пауза многозначительна – как и твой укоризненный взгляд, посланный мне через стол. Ты хотел сказать «опять похудела», но из тактичности не стал.

Поскорее съедаю ещё пару ложек; по телу разливается домашнее тепло. Почему-то это немного дико: я давно не чувствовала себя такой… расслабленной? В такой безопасности? Я не до конца могу объяснить себе, что к тебе испытываю, – но теперь точно знаю, что мне невероятно нравится, когда ты меня кормишь.

Кажется, Вера права. Я – живой материал для диссертации психиатра.

– Сегодня не особо. Было четыре пары, и всё.

Цокаешь языком и смотришь на Кирилла с выражением «вот так-то! ». Тот ест с ледяным спокойствием.

– Четыре пары – и всё! Понял, Кирюха? У кого-то это мало считается.

– У всех нормально считается, если не прогуливать, – сдерживая улыбку, наставительно произносит Женя. Ты демонстративно кашляешь, схватившись за горло, и сипишь:

– Я сейчас не прогуливаю. У меня уважительная причина.

– То есть у вас бывает и больше четырёх пар на вашем филологическом, что ли? – со скучающим видом спрашивает Кирилл. Открываю рот, чтобы объяснить, – но ты объясняешь раньше меня:

– Юля просто дополнительно учится на переводчика. Я вам не говорил?

– Ого! А какие языки? – уважительно интересуется Женя.

– Английский. Ещё итальянский учу… в основном сама.

Твой взгляд «вот так-то! » перемещается на Женю; с непонятным торжеством прищуриваешь один глаз и целишься в неё «пистолетом» из пальцев.

– Как запросто, да? «Итальянский учу, сама» – вообще фигня же. Вот вам, технари несчастные, понятно? ! Нам, точнее. А ты говоришь: котики, собачки…

Женя не выдерживает и смеётся; даже Кирилл чуть не давится супом. Я краснею в очередной раз.

– Ну, это же не…

– Юль, кстати! Вот всё хотел спросить про тот же сериал – то есть про название… – (В несколько бодрых зачерпываний ложкой доедаешь суп; откидываешься на спинку стула и по-деловому забрасываешь ногу на ногу. Кирилл и Женя следят за текучими переходами твоих движений почти так же внимательно, как я, – хоть ты к ним и не обращаешься). – Мы тут всё обсуждали с Кирюхой. Нам он нравится сильно – в смысле, мне нравится, и я его заодно подсадил…

– Увы, – вздыхает Женя.

– Там такой герой, который просто… Ну… – (Поднимаешь глаза к потолку и издаёшь невнятное восторженное восклицание, изображая дрожь). – В общем, ты обязана это увидеть! Кое-что там тебя может оттолкнуть, конечно, но…

– Кое-что – это примерно половина сцен, – шепчет мне Женя.

– …но он капец как харизматичен! Местами даже больше, чем я, вот честно.

– Не может быть, – с улыбкой отвечаю я, надеясь, что ирония в моём голосе перекрывает искренность. Я люблю тешить твой эгоцентризм, но тебе ни к чему знать об этом. Садишься полубоком, теперь направляя «пистолет» на меня; в твоих глазах блестит вызов.

– Вот сегодня увидишь! Не будем слушать Шварц – всё равно она сядет с нами смотреть, никуда не денется…

Женя прячет лицо в ладонях, притворяясь, что плачет. Ты мгновенно меняешься в лице: женский плач, пусть и сыгранный в шутку, действует на тебя отрезвляюще.

В тот день я ещё не знаю, что так будет не всегда.

– Шварц, ты чего? – (Подавшись вперёд, кладёшь руку на предплечье Жени. Отвожу взгляд. Если бы я не была уверена, что вы дружите со школы и между вами ничего нет, то через полчаса засобиралась бы домой. Тем более, Женя – явно весьма необычная девушка, а ты таких и ищешь. Редко размениваешься на заурядных бабочек, пополняя свою коллекцию). – Я же шучу. Если хочешь, посмотрим мультик какой-нибудь… Юль, ты смотрела «Валл-И»?

– Мультик? – повторяю я – пожалуй, слишком растерянно и удивлённо, потому что думаю уже о другом. Кирилл усмехается:

– Мультик? Она, по-твоему, мультики сюда смотреть пришла, Маврин? ..

Колкость в общем-то безобидна, но мне становится неприятно. Отстранившись от Жени, ты осаживаешь Кирилла одним недоумевающим движением бровей. Улыбаешься – но теперь в твоей улыбке мерцает угроза.

– Ну, я думаю, Юля пришла исцелить меня своим обществом. И ей вряд ли принципиально, что именно с нами, неотёсанными технарями, смотреть. У тебя есть другие предположения?

Кирилл пристыженно откладывает ложку и сцепляет пальцы в замок. Шатов на его месте уже сидел бы с багровыми щеками и в шаге от покаянных слёз, – но я понимаю, что изнутри и он сейчас в подобном состоянии.

– Извини. Ничего плохого не имел в виду. Просто Юля кажется очень… серьёзным человеком. И так смешно удивилась про мультик.

Что ж, недурной маршрут бегства.

– Всё в порядке. Я не против ни мультиков, ни «Блудливой Калифорнии» – ты мне много о ней рассказывал, – говорю я, глядя на тебя. – И мне нравятся сюжеты про писателей.

Радостно щёлкаешь пальцами.

– Ну вот и отлично! Правда, там не так уж важно, что он писатель, но…

– Гораздо важнее, что он кобель! – сурово перебивает Женя. – Но, раз уж тут такой перевес голосов, я сдаюсь. Хэнк Муди так Хэнк Муди.

– Ну всё, Шварц, ты сегодня прямо умница! Налить тебе добавки? .. – (С причудливой смесью осторожности и бесцеремонности треплешь Женю по волосам). – Так вот, про название. В оригинале там (Юль, прости меня за лештинское произношение) “Californication”. И они перевели как «Блудливая Калифорния». Я не переводчик, но вот мне дичайше не нравится! Как будто – как ты тогда сказал, Кирюх? ..