Маска для злодея - Юрий Ситников

– Красивая кобра.

– Отец Михаилу прислал. Он теперь развернулся на новом месте, деньгами каждый месяц помогает. Видишь, из квартиры смогли конфетку сделать. А раньше-то сам помнишь, скромненько, невзрачно.

И опять меня кольнуло недоверие. Странно получается, когда отец Михи жил и работал в Москве на евроремонт он так и не заработал. А стоило уехать за тысячи километров и вдруг «встал на ноги». Нелогично как-то.

– А вы общаетесь с зятем? – осторожно спросил я Дмитрия Евгеньевича.

– Нет, Глеб, мы с ним давно уже чужие люди. С ним Михаил связь держит.

И тут я вспомнил слова Мишки про неизвестного мне Макса.

– Максима? Конечно, знаю, – оживился Дмитрий Евгеньевич. – Они с Михаилом не разлей вода были. В секции вместе ходили, Максим часто у нас бывал. Сейчас между ними что-то произошло, я так понял, поругались. Наверное, из-за девушки. Вы в этом возрасте только о любви и мечтаете. А, Глеб?

– Возможно, – уклончиво ответил я. – А адрес Макса у вас есть?

– А ты не в курсе, где одноклассник живёт?

– Одноклассник? ! Макс?

Опять ложь. Значит, Миха сказал деду, что Макс учится с нами в одном классе. Почему соврал, неужели для этого были основания? Хм, даже забавно, честное слово. Совершенно бесполезная ложь, к чему она нужна; или всё-таки нужна, раз Миха утаил правду.

А где он живёт Дмитрий Евгеньевич так и не сказал, скорее всего, сам не знает. Спрашивать повторно нельзя, придётся искать другие ходы. Но как узнать его координаты?

– Дмитрий Евгеньевич, – спросил я, перед самым уходом. – Можно Михин телефон на пару сек взять. Позарез нужно номер один переписать.

Не заподозрив подвоха Панин-старший протянул мне айфон внука.

Порывшись в записной книжке, я наткнулся на запись: «M. A. K. S. ». Он или нет? Стоит взять на заметку. Но скорее всего, он.

Выйдя от Паниных, я первым делом позвонил Максу. Спустившись на первый этаж, услышал на том конце удивлённый голос. А когда попросил позвать к телефону Макса, повисла напряжённая пауза, после чего женский шёпот сообщил:

– Максим умер три месяца назад. Кто его спрашивает? Алло… Вы не представились…

Глава четвёртая

Мышь и кобра

Максим Поляков покончил жизнь самоубийством – он выбросился с девятого этажа. Об этом мне рассказала его старшая сестра Светлана. Мы договорились о встрече в тот же день, я приехал в Отрадное и часа два мы проговорили о Максе, о Мишке (кстати, Светлана не знала, что брат дружил с Паниным) и цепочке странных событий предшествующих трагедии.

– Когда погибли наши родители мы с Максимом остались одни, – говорила Светлана, глядя на меня испуганными глазами.

Ей было двадцать два года, и она идеально подходила под определение «серая мышь». Безвольная, нерешительная, вялая; человек, который всего боится, во всём видит подвох и ожидает худшего. Настоящая пессимистка. И Макс, судя по её рассказам, был не слишком решительным и уверенным в себе. Правда, до поры до времени.

– Чуть больше года назад Максим начал ходить в подростково-молодёжный клуб. Увлёкся спортом, занимался каратэ, самбо, регулярно посещал бассейн. Клуб стал для него отдушиной, мирком, в котором он прятался от страшной на тот момент правды. А летом Максима, как будто подменили. Он никогда на меня не кричал, не оскорблял, и вдруг сорвался. Мы часто ругались, Максим обвинял меня в смерти родителей, говорил, они погибли по моей вине. Но это не так! – всхлипнула Светлана. – В тот день я вернулась с отдыха, они ехали в аэропорт… водитель грузовика был пьян. Произошла авария. В чём здесь моя вина? Максим упрекал меня, он не простил мне смерти родителей.

Какое-то время Светлана молчала, я не решался с ней заговорить. А стоило мне сменить позу и податься вперёд, она выпалила:

– Незадолго до самоубийства Максим начал жаловаться на видения. Говорил, что часто, особенно по ночам, видит родителей. Те приходят к нему в комнату, зовут к себе. Их голоса он слышал и днём: в школе, на улице, дома. Накатывали волны и перед глазами появлялись искры, а потом раздавались голоса. Один раз Максим мне прямо сказал, что ему хочется выпрыгнуть из окна.

– И вы ничего не предприняли?

– А что я могла сделать? Он не хотел обращаться к врачам. Он ни с кем не общался, пропускал занятия в школе, он что-то предчувствовал.

– А клуб?

– Максим перестал туда ходить. Любое упоминание клуба воспринималось в штыки, даже любимое «Братство Кобры» его больше не интересовало. Он потерял себя, гибель родителей не прошла бесследно, Максим просто не выдержал и сдался.

– Что это за братство?

– Так он называл секцию по каратэ. У Максима была подвеска в виде кобры, сказал, ими награждали тех, кто достигал наибольших успехов.

Возвращаясь домой, я пытался навести порядок в полученной информации. Итак, что мы имеем? Во-первых, Макс и Миха тесно общались. Во-вторых, у обоих в семье произошли события, затронувшие состояние психики. В-третьих, и Панин и Поляков серьёзно увлеклись спортом. Теперь я не сомневаюсь, что Миха ходил в тот же подростково-молодёжный клуб. Дмитрий Евгеньевич сказал, внук увлёкся каратэ. Ещё одна общая деталь. Плюс подвески в виде кобры и «Братство Кобры». И, наконец, в-четвёртых, похожий, словно под копирку, депрессивный настрой. Миха захандрил, в голову лезла всякая чушь, он распахивал окна, он играл со смертью, балансируя по лезвию бритвы. Но Миха выжил. Повезло! А вот Макс, очевидно, не сумевший справиться с психозом, или что там у него было на самом деле, в страшной игре со смертью потерпел поражение.

Наверняка должна существовать причина, объясняющая непреодолимую тягу парней к самоубийству. Миха стоял на подоконнике (и его цель была очевидна), Макс заявил сестре, что хочет выпрыгнуть из окна. Хотел ли того же Миха? Определённо!

Придя к мысли, что начало всех начал следует искать в подростково-молодёжном клубе, я решил завтра же туда смотаться и разведать обстановку.

Выйдя из метро, я побрёл по заснеженной дороге в сторону супермаркета. Идти домой не хотелось, там пусто, словом не с кем перекинуться, а в магазине людно, шумно, ходишь среди снующих туда-сюда покупателей, и вроде как мысли в порядок приходят. И холодильник затарить не мешает, может, увидев гору продуктов, у Люськи проснётся совесть, и она приготовит что-нибудь съедобное. Надоело питаться яичницей, сухомяткой и шоколадом. Шоколада у нас в квартире – тонна. Люська его ест, чуть ли не килограммами, сидя за ноутом может за раз сгрызть несколько плиток. И всё равно остаётся тощей. У неё все калории растрачиваются на безрассудства.