Годы. Мили. Судьбы - Георгий Васильев

Новым начальником училища имени Фрунзе назначили комдива Г. А. Буриченкова, кавалериста с двумя орденами Красного Знамени на груди. В то время людей, награжденных двумя боевыми орденами, было немного. Он мало занимался делами училища, большую часть времени проводил в квартире на 11-й линии.

Комдив Г. А. Буриченков,

в 1934–1939 гг. начальник

Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе

Учебным процессом руководил начальник учебного отдела капитан 3 ранга Н. Круглов. Строевая служба и порядок поддерживались подполковником Строгановым. С приходом нового начальника училища курсантов стали с небывалой энергией приобщать к физкультуре. Перед нами была поставлена задача в течение года сдать нормы на значок ГТО 2-й ступени («Готов к труду и обороне»). Сдача норм ГТО для всех была обязательна. Физическая подготовка проводилась по принципу «Не можешь – научим и натренируем. Не хочешь – заставим». В течение года, правдами и неправдами, нормативы сдали. В торжественной обстановке вручили серебряные значки, которые мы с гордостью носили на форменках.

Нагрудный знак ГТО

Курсант Г. К. Васильев. 1935 г.

На втором курсе наряду с общеобразовательными предметами приступили к изучению морской навигации, мореходной астрономии, минного и торпедного оружия, органической химии. Учиться стало интереснее.

В марте 1936 года мое положение неожиданно осложнилось. На ежегодной медицинской комиссии признали негодным к летному составу, снизилась острота зрения правого глаза до 0, 8. Предложили на выбор специальность гидрографа или подводника. Выбрал специальность штурмана-подводника, и меня перевели в 217-й класс.

Состав класса – 15 человек:

А. Воробьев, Ф. Лукьянов, А. Еремеев, П. Митрофанов, М. Иванов      П. Синецкий, Я. Иосселиани, Ю. Степанов, Б. Ковалев, П. Самойленко, Г. Коваленко, В. Яковенко, Л. Иванащенко, Х. Юсупов.

Старшиной класса был Петр Синецкий, командиром группы Андрей Пшеничников, выпускник училища прошлого года, командиром роты В. Горобец. С переходом в подводный сектор, кроме душевных переживаний, добавилась дополнительная учебная нагрузка. Подводники уже прошли основную часть программы по теории и устройству подводных лодок. Кроме того они изучали английский язык, а я на авиасекторе французский. Пришлось догонять их по этим предметам. Начальство приняло во внимание мои успехи по французскому языку и разрешило один раз в неделю продолжать индивидуальные занятия с преподавателем. Английский шел в порядке классных занятий.

Севастополь. Графская пристань

В начале мая, не дав закончить теоретическое изучение программы второго курса, нашу группу отправили на корабельную практику на Черноморский флот. Разместили на учебном корабле «Игнатий Сергеев». Пока корабль готовился к походу и стоял на якоре в Южной гавани, мы знакомились с Севастополем. Посетили главные исторические места столицы Черноморского флота – Малахов курган, Четвертый и Шестой бастионы. Посмотрели Севастопольскую панораму, памятники Тотлебену и Нахимову, прошлись по Примбулю (так на жаргоне черноморцев назывался Приморский бульвар), посетили Графскую пристань.

Четвертый бастион обороны Севастополя 1854–1855 гг.

Чем занимались в то время наши политработники, не знаю. Не помню случая, чтобы кто-либо из них знакомил курсантов с революционными выступлениями моряков Черноморского флота, с обороной Севастополя в войне 1854 года.

Об адмиралах П. С. Нахимове и В. А. Корнилове нам говорили, как о крепостниках-угнетателях. Прославленных флотоводцев вспомнили только в тяжелые годы Великой Отечественной войны.

На «Игнате Сергееве» мы прошли до Николаева, потом зашли в Одессу, где стояли довольно долго. Удалось выкупаться в Большом фонтане (район Одессы), посетить знаменитый Одесский театр, пройтись по Дерибасовской улице, подняться по Потемкинской лестнице, известной по кинофильму «Броненосец Потемкин».

Затем на корабле мы пошли на восток вдоль Южного берега Крыма и Черноморского побережья Кавказа с заходом в Феодосию, Керчь и станицу Лазаревскую. Основная задача – практическое освоение навигации и мореходной астрономии. Курсанты несли штурманскую вахту на ходу, сменяясь через четыре часа, вели прокладку пути корабля, определяли место корабля по маякам и знакам, а вне видимости берегов – по солнцу и звездам. Наш кораблик неторопливо шествовал по своему пути. Утром, в полдень и перед ужином стопорил ход. Спускали спасательную шлюпку. Вся команда, кроме вахтенных, по сигналу старпома прыгала в воду. Плавали и барахтались в воде, кто как умел. День и ночь жили на палубе. Завтракали, обедали, ужинали, занимались науками и спали там, где находили подходящее свободное место. Форма одежды на корабле – трусы и белый чехол от бескозырки. На берег увольняли в белых форменках и брюках, ботинки черные. Некоторые курсанты щеголяли в белых туфлях, присланных родителями. Увольняли на берег всех до 23 часов, за исключением вахты. Некоторые наши командиры-преподаватели возвращались на корабль в таком состоянии, что подняться по трапу на палубу могли только с помощью курсантов.

Из Лазаревской прямым курсом дошли до Севастополя. Корабельная практика завершилась. Кончилась наша привольная жизнь. В Ленинград вернулись загорелыми, отдохнувшими и заметно отличались от бледнолицых ленинградцев.

Курсант 3-го курса Г. К Васильев 1936 г.

Георгий Васильев с сестрой Шурой в Березайке. 1936 г.

В училище нас ждала новость. Авиационный сектор для дальнейшей учебы в полном составе отправляли в Военно-морское авиационное училище в город Ейск. Через год некоторые из ребят авиасектора приехали в Ленинград уже лейтенантами. Было немного обидно, что я не был среди них. После возвращения в Ленинград наш курс подводников отправили в отпуск. Поехал в Березайку. Старший брат Иван работал на стекольном заводе мастером, жил в бараке в двухстах метрах от проходной. Брат Михаил возвратился из армии и женился на Татьяне Петровой из деревни Угрево, местные жители дали ей прозвище Танька-китаец. Сестры Паня и Дуся работали на стекольном заводе и жили вместе с матерью в Дубровке, сестра Шура училась в школе, брат Павел служил в армии. Продовольствием деревни снабжались плохо. Питались хлебом, который получали по карточкам, и картошкой с приусадебных участков.

На третьем курсе одолел трехгодичную программу английского языка, продолжал заниматься французским, догнал однокурсников по теории и устройству подводных лодок. Учился хорошо, по успеваемости был вторым в группе. Меня назначили старшиной класса. Постепенно установились дружеские отношения с Петром Синецким, Федей Лукьяновым, Юрой Степановым, Георгием Коваленко, Леонтием Иванащенко из нашего класса, Гинкулом и Пасько – из соседнего.

Наступил тяжелый 1937 год, по стране прошла волна репрессий. В Москве шли судебные процессы по делу бывших руководителей правой и левой оппозиций, обвиняемых в организации антисоветских заговоров. На допросах они «признали» себя виновными. Их приговорили к расстрелу. Появился термин «враг народа». Ими оказались Маршалы Советского Союза: М. Н. Тухачевский, А. И. Егоров, В. К. Блюхер, начальник Главного политического управления армии Я. Б. Гамарник. Из командующих флотами на посту остался Л. М. Галлер, командующий Балтийским флотом, хотя все знали, что его брат служил в Польской армии в Генеральном штабе. Арестовали и расстреляли первых секретарей Центральных комитетов компартий союзных республик и ряд наркомов союзных правительств. Некоторые застрелились сами, не дожидаясь ареста. В 1970–1993 годах в энциклопедиях и газетных статьях, посвященных этим десятилетиям, пишут «трагически погиб в 1937–1938 годах». Волны арестов захватывали все новые и новые слои управления партией и государством. Большинство дел «врагов народа» рассматривалось не судами, а «тройками» и особыми совещаниями НКВД. Генеральный прокурор А. Я. Вышинский выступил по радио с разъяснением, что вина считается доказанной, если арестованный признавал себя виновным. Все способы «выколачивания» признаний считались допустимыми. Товарищ Сталин в одном из выступлений сказал, что с «врагами надо обращаться по-вражески». Под воздействием физических и моральных истязаний арестованных заставляли давать показания, что их начальники, подчиненные или знакомые состояли во враждебной организации. Эта информация влекла неизбежный арест. Жен и детей «врагов народа» отправляли в ссылку. Некоторые послабления от преследований получали те, кто публично отказывался от родных и близких, объявленных «врагами народа». Страну накрыла волна тотальной подозрительности и доносительства. С тех пор стали выступать на собраниях по бумажке, с заранее написанным текстом выступления, чтобы в оправдание иметь доказательство – текст выступления.