Сотворение Святого. Тогда и теперь - Уильям Сомерсет Моэм

Я не видел разницы между месяцем и годом.

– Я неважно себя чувствую и думаю, что мне необходима смена обстановки.

Кеччо на мгновение задумался.

– Очень хорошо. Мне нужен надежный человек, чтобы поехать во Флоренцию и завершить одно дело с Лоренцо де Медичи. Ты обернешься за полмесяца. Если ты неважно себя чувствуешь, то эта поездка подбодрит тебя. Поедешь?

Я задумался. Полмесяца не такой уж длинный срок, но новые впечатления отвлекли бы меня, и Флоренцию мне хотелось увидеть. В общем, я решил, что этого времени все-таки хватит, чтобы излечиться от тоски.

– Поеду, – кивнул я.

– Отлично. И у тебя будет приятный компаньон. Я уже говорил насчет этой поездки с Шипионе Моратини. У меня и мысли не было, что ты захочешь покинуть Форли. Но возможно, это и правильно, отправить вас двоих.

– Если я поеду, то один, – возразил я.

Кеччо уставился на меня:

– Почему?

– С Шипионе мне скучно. Я же хочу в полной мере насладиться поездкой.

Я твердо решил, что ни один из Моратини мне не нужен.

– Как тебе будет угодно, – пожал плечами Кеччо. – Я скажу Шипионе, что он потребуется мне для другого дела.

– Спасибо.

– Когда ты поедешь?

– Тотчас же.

– Тогда пойдем, я тебе все расскажу и дам необходимые бумаги.

Глава 15

Наутро я сел на лошадь и отправился в путь вместе с Маттео, который вызвался меня проводить.

Но у городских ворот стражник загородил нам дорогу и спросил, куда мы направляемся.

– Туда, – коротко ответил я, двинувшись дальше.

– Стоять! – крикнул стражник, ухватившись за уздечку.

– Что это значит? – возмутился Маттео. – Ты знаешь, кто мы?

– У меня приказ никого не выпускать из города без разрешения моего капитана.

– Какие тут тираны! – вскричал Маттео. – Так какого черта ты здесь торчишь? Зови своего капитана.

Стражник махнул рукой другому солдату, который ушел в караульню. Сам он продолжал держать уздечку. А я в это утро пребывал в дурном настроении.

– Будь добр, убери руки, – буркнул я.

Судя по выражению его лица, он собирался мне отказать.

– Сделаешь, что тебе говорят?

Он колебался, и я двинул рукояткой хлыста ему по пальцам. Он тут же, выругавшись, убрал руку и, похоже, проткнул бы меня мечом, если б посмел. Мы нетерпеливо ждали, а капитан все не появлялся.

– Какого черта он не выходит? – спросил я, и Маттео, повернувшись к другому солдату, приказал:

– Пойди и скажи ему, чтобы он немедленно пришел.

В этот момент появился капитан, и мы все поняли, потому что перед нами появился Эрколе Пьячентини. Он то ли увидел, как мы подъезжали к воротам, то ли прознал о моей поездке, вот и решил поизмываться над нами. Мы оба пришли в ярость.

– Какого черта вы не поторопились, когда я по слал за вами? – спросил Маттео.

Он нахмурился, но не ответил. Повернувшись ко мне, спросил:

– Куда вы направляетесь?

Мы с Маттео переглянулись, потрясенные дерзостью Эрколе, и я взревел:

– С какой стати вы нас остановили?

– Я имею право отказать в проезде любому.

– Думайте, что говорите! – воскликнул я. – Клянусь, граф узнает о вашем поведении, а нынче у графа вошло в привычку делать все, как говорят ему д’Орси.

– Я ему это передам, – прорычал Пьячентини.

– Передавайте ему что угодно. Думаете, меня это волнует? Можете сказать ему, что я считаю его капитана грубияном.

– Вы не проедете, пока я не дам на то разрешения.

– Клянусь Богом, – воскликнул я вне себя от ярости, – я не могу разобраться с вами здесь, но если мы когда-нибудь встретимся в Читта-ди-Кастелло…

– Можете рассчитывать на любую сатисфакцию, – с жаром ответил он.

– Сатисфакцию! Я не собираюсь пачкать мой меч, скрестив его с вашим. Я прикажу своим слугам отхлестать вас плетьми в публичном месте.

Я испытывал огромное удовольствие, бросая ему в лицо эти слова.

– Поехали, – подал голос Маттео, – нечего терять время.

Мы пришпорили лошадей. Стражники посмотрели на своего капитана, ожидая приказа остановить нас, но он промолчал, и мы миновали ворота. Когда отъехали на какое-то расстояние, Маттео повернулся ко мне.

– Джироламо что-то задумал, иначе Эрколе никогда не решился бы на такое.

– Это всего лишь бессильная злость глупца, – ответил я. – Граф скорее всего очень разозлится на него, услышав об этом.

Мы проехали несколько миль, а потом Маттео повернул назад. Оставшись один, я облегченно вздохнул. На какое-то время я получил возможность наслаждаться полной свободой. Перевернулась еще одна страница моей жизни… я мог забыть о ней и ждать чего-то нового.

Мартовский ветер будоражил мою кровь, заставляя ее бешено мчаться по венам. Ярко светило солнце. Цвели яблони, груши, миндальные деревья. Ветви плотно укутывал белый и розовый снег. Радовали глаз нарциссы и анемоны, каждая олива светилась счастьем. Весь мир смеялся этим ясным весенним утром, и я смеялся громче всех. Бодрящий весенний воздух опьянил меня, и я вонзил шпоры в бока моей лошади и помчался галопом по тихой и пустынной дороге.

Я решил забыть Джулию, и мне это удалось, потому что перемена обстановки позволила отвлечься от грустных мыслей и взглянуть на мир во всей его красоте. Но я не властвовал над своими снами. Ночью она пришла ко мне, села рядом, обвила шею руками, ласкалась, стремясь заставить забыть об испытанных страданиях. И сколь горьким стало пробуждение… Но я надеялся, что скоро уйдут и сны, и тогда я окончательно обрету свободу.

Я скакал, крепкий духом и в прекрасном настроении, по бесконечным дорогам, останавливаясь в придорожных гостиницах, через горы, минуя деревеньки, замки и процветающие города, и, наконец, оказался в центре Тосканы и увидел перед собой крыши Флоренции.

В гостинице я привел себя в порядок и отправился гулять по городу, пробуждая воспоминания. Обошел собор Санта-Мария дель Фьоре, прислонившись к стене одного из домов на дальней стороне площади, полюбовался прекрасной апсидой с мраморными панелями, сверкающими под лунным светом. Один вид собора наполнял меня покоем и умиротворением, очищал от всего греховного… Потом я вошел в баптистерий [16 - Пристройка к церкви или отдельное здание, предназначенное для совершения крещения. ], чтобы в сумрачном свете рассмотреть удивительные двери работы Гиберти [17 - Лоренцо Гиберти (ок. 1378–1455) – итальянский скульптор, ювелир, историк искусства. Делом всей жизни и главным произведением Гиберти стали бронзовые двери – северные (1403–1424) и восточные (1425–1452) – для баптистерия во Флоренции. ]. В столь поздний час улицы совершенно опустели и, прогуливаясь по площади Синьории, я увидел перед собой мрачный каменный дворец с башнями. Спустился к реке Арно, посмотрел на сверкающую под луной воду, на мост, облепленный домами, и, глядя на всю эту красоту, нашел странным, что деяния человека могут быть хорошими и чистыми, хотя сам человек столь злобен.