Неукротимая - Гленнон Дойл Мелтон

Теперь я – та девушка, которая даже в сорок четыре сможет закатить глаза и небрежно, походя обронить: ну, я была в Выпускном Совете, да. Остальные тоже будут закатывать глаза (старшие классы такие старшие классы! ), но про себя отметят: а, ну понятно. Ты была из этих, Золотых. Золото – оно такое, проступает рано, но прилипает навсегда, каким-то образом держится даже в зрелом возрасте, когда мы уже знаем эту жизнь и лучше, и больше. Что тут скажешь, однажды Золотая – всегда Золотая.

Вот уже более десяти лет я открыто пишу и говорю о зависимостях, сексе, неверности и депрессии. Я превратила отсутствие стыда в этих темах в свою духовную практику. И все же, несмотря на это, я так никому и не призналась в том, что подделала те голоса – никому, кроме своей жены. Когда я сказала ей, что наконец описала эту историю в одной из глав, она поморщилась и спросила: «Детка, а ты уверена? Ты точно хочешь рассказать об этом? ».

Не думаю, что именно сам факт фальсификации делает эту историю такой стыдной и непростительной. Скорее тут все дело в моем отчаянном и чрезмерном желании стать Золотой. Не можешь – притворись, что тебе это и даром не нужно. Но это не круто, ужасно не круто – так яростно желать ходить по струнке, что ради этого пойти на обман. Я пошла.

Я сфальсифицировала выборы, чтобы стать Золотой. Пятнадцать лет обнималась с унитазом, пытаясь казаться легкой на подъем. Десять лет напивалась в дрова, чтобы угодить остальным. Заигрывала и спала с негодяями, чтобы казаться им классной. Прикусывала язык до крови, чтобы люди считали меня милой и спокойной. Тратила тысячи и тысячи на всевозможные зелья и яды, делавшие меня молодой. Годами отрицала самое себя – в погоне за видимой непорочностью.

Алгоритмы

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я узнала, что мой муж мне изменял, а я все еще не приняла решение – остаться мне или уйти. Я даже не в силах была решить, подходит ли очередная подушка нашему дивану. Я была ужасно нерешительной женщиной. Когда я обсуждала эту ситуацию с психологом, она сказала мне:

– Детей ранят не тяжелые решения родителей, а их нерешительность. Вашим детям нужно знать, по какому пути дальше пойдет их жизнь.

– Ну, пока я сама не узнаю, они не узнают, – отозвалась я.

– Тогда попытайтесь понять, как это узнать.

В то время единственным известным мне способом «узнать» был метод опроса и исследования. И вот я начала опрос. Решила обзвонить всех своих друзей в надежде, что, быть может, они знают, как мне лучше поступить. После этого я взялась за исследование. Перелопатила все статьи на тему измены, развода и детей, какие только смогла найти, в надежде, что эксперты подскажут мне, что делать. Опросы и результаты исследований не помогли, я все равно не вышла из мучительного тупика.

В конце концов я сдалась во власть Всемирной Паутины – хотела выяснить, может, это незримое скопище чужих людей, троллей и ботов знает, что мне делать с моей единственной и драгоценной жизнью. Так я обнаружила себя сидящей в постели в три часа утра. На коленях – ноутбук, я ложка за ложкой набиваю рот мороженным, а пальцы тем временем вбивают в Гугл:

«Что делать, если мой муж – подлый изменщик, но в то же время прекрасный и заботливый отец? ».

Собрания

Мой семнадцатилетний сын Чейз и его друзья сидят у нас в гостиной и смотрят фильм. Я, конечно, пыталась дать им побыть одним, но это оказалось слишком трудно. Понимаю, многие подростки считают, что их мамы – полный отстой, но мне кажется, я – исключение.

Стою у двери и осторожно заглядываю внутрь. Мальчики развалились на диване, а девочки сидят на полу маленькими чинными группками. Мои младшие дочери сидят у ног девушек – застыли в тихом восхищении и поклонении.

Мой сын оглядывается и усмехается:

– Привет, ма.

Мне срочно нужно придумать какой-то предлог, поэтому я спрашиваю:

– Есть хотите?

То, что происходит дальше, разворачивается словно в замедленной съемке: все мальчики в комнате, не отрывая глаз от телевизора, уверенно отвечают: «АГА! ». Девочки же поначалу молчат. А затем каждая украдкой отводит взгляд от экрана и вопрошающе разглядывает лица подружек, словно пытается найти там ответ на вопрос, хочет ли она сама есть. Похоже на сеанс телепатии. Безмолвный сбор мнений в попытке прийти к единогласию: ты хочешь есть, я вроде хочу, я не знаю, я не хочу, а мне можно? Каким-то образом это немое совещание приходит к согласию, что общее решение огласит девочка с французскими косичками и веснушчатым носом. Она переводит взгляд со своих подруг на меня, вежливо улыбается и говорит:

– Мы не голодные. Спасибо.

Мальчики искали ответ в себе, девочки – в глазах окружающих. Мы так хорошо научились угождать людям, что забыли, каково это – искренне хотеть чего-то и твердо об этом знать. Отсюда и наш вечный голод.

Правила

На прошлой неделе моя подруга Эшли впервые сходила на бикрам-йогу, «горячую йогу». Она вошла в зал, расстелила свой коврик, уселась на него и принялась ждать, когда же что-то произойдет.

– Там стояла такая жарища, – поделилась со мной она.

Когда в зал вошла инструктор, молодая и уверенная в себе, с Эшли уже семь потов сошло. И ей стало немного не по себе. Инструктор объявила:

– Мы скоро начинаем. Во время занятий вам будет очень жарко, но из зала выходить нельзя. Что бы вы ни почувствовали, нужно терпеть. И не уходить. В этом весь смысл упражнений.

И вот занятие началось, а уже через несколько минут картинка перед глазами у Эшли «поплыла». У нее закружилась голова, ее затошнило. С каждым вдохом ей становилось все труднее и труднее дышать. Дважды перед глазами начинали плясать точки, после чего вообще слегка потемнело. Она смотрела на дверь, сражаясь с отчаянным желанием броситься к ней, рвануть на себя и сбежать. Девяносто минут она провела в ужасе, задыхаясь и с трудом сдерживая слезы. Но из зала так и не вышла.

Когда инструктор объявила конец занятия и открыла дверь, Эшли сорвалась с коврика и вылетела в коридор. Зажимая ладонью рот, бросилась на поиски ближайшей уборной, и там ее обильно вырвало – на раковину, стены, пол.