Охотники на мамонтов - Джин М. Ауэл

Однако, приблизившись к стоявшим на берегу людям, она увидела, что Талут все еще хохочет, воображая, как бедная лошадь сгибается под его тяжестью. И именно его смех побудил ее изменить принятое решение. Смех стал для нее драгоценным духовным приобретением. Когда она жила у людей клана, ей не разрешали даже улыбаться, а ее смешки вызывали у них страшное беспокойство и тревогу. Только оставаясь наедине с Дарком, она позволяла себе немного посмеяться. Потом Вэбхья и Уинни вновь научили ее радоваться жизни, с ними она жила свободно, не скрывая своих чувств. А Джондалар стал первым человеком, который открыто смеялся одновременно с ней.

Эйла невольно улыбнулась, видя, как заразительно смеется вместе с Талутом этот высокий красивый мужчина. Джондалар поднял голову и встретился с ней взглядом, его невероятно выразительные синие глаза, казалось, излучали магические лучи радости: проникнув в самую глубину ее существа, они разожгли там огонь, воспламенивший каждую клеточку ее тела; живительная, мощная волна любви захлестнула Эйлу, и она поняла, как сильно любит этого человека. Нет, она не сможет одна вернуться в свою долину. Даже сама мысль о том, что они могут расстаться, была настолько нестерпимой, что Эйла почувствовала, как к горлу подступил комок, и ей едва удалось сдержать жгучие слезы.

Возвращаясь со своей короткой верховой прогулки, она подумала, что Джондалар был почти одного роста с рыжебородым, хотя, конечно, не мог похвастать таким могучим телосложением, зато остальные трое мужчин из племени мамутои уступали ее другу. «Нет, один из них совсем мальчик, – поправила себя Эйла. – А за спиной Талута, похоже, прячется еще и девочка». Она поймала себя на том, что исподволь внимательно рассматривает и оценивает этих людей.

Привычным жестом молодая женщина приказала Уинни остановиться и, перекинув ногу через круп лошади, легко соскользнула на землю. Талут направился в ее сторону, чем вызвал некоторое беспокойство животных, и Эйла, стоя между ними, успокаивающе погладила Уинни и обняла за шею пофыркивающего Удальца. Знакомое прикосновение успокоило лошадей, а их близость, в свою очередь, помогала Эйле обрести уверенность, и трудно сказать, кто из них троих сейчас больше нуждался в дружеской поддержке.

– Эйла из Неведомого племени, – начал Талут, не слишком уверенный в правильности своего обращения, хотя, впрочем, оно вполне могло подойти для женщины, наделенной таким необыкновенным даром, – Джондалар объяснил мне, что ты боишься, не обидят ли мои люди этих лошадей, пока вы будете нашими гостями. Я, Талут, говорю тебе, что никто не причинит вреда ни кобыле, ни ее приплоду. И будет так всегда, пока я, Талут, буду вождем Львиной стоянки. Я приглашаю тебя вместе с лошадьми погостить у нас. – Широкая улыбка осветила его лицо, и он, усмехнувшись, добавил: – Иначе никто не поверит нашему рассказу.

Слова вождя немного успокоили Эйлу, кроме того, она чувствовала, что Джондалару хочется принять приглашение. Никакой существенной причины для отказа у нее не было, к тому же ее сговорчивости в немалой степени способствовал дружелюбный смех этого огромного рыжеволосого бородача.

– Да, я согласна, – сказала Эйла.

Талут улыбнулся и удовлетворенно кивнул ей, в который раз удивляясь странности этой женщины, ее загадочному акценту, ее сверхъестественной власти над лошадьми. Кто же она, Эйла из Неведомого племени?

* * *

Переносная палатка Эйлы и Джондалара стояла на берегу стремительно бегущей реки, и сегодня утром, до встречи с обитателями Львиной стоянки, они хотели сложить ее и отправиться в обратный путь. Сейчас речной поток был слишком полноводным, чтобы они могли без трудностей переправиться через него. А поскольку вскоре им все равно предстояло повернуть назад и повторить весь пройденный путь, то такая переправа вообще имела мало смысла. Простирающаяся на восток степная долина, в которой Эйла в одиночестве прожила целых три года, была вполне пригодна для жилья, и поскольку молодая женщина не слишком охотно покидала свою пещеру ради трудных и опасных походов в западные степи, то эти края оставались для нее практически неизведанными. И, отправляясь в нынешний поход, путешественники не имели определенной цели, сначала они направились на запад, потом на север и в итоге повернули к востоку, однако это было долгое странствие, не идущее ни в какое сравнение с кратковременными охотничьими вылазками Эйлы.

Джондалар убедил ее в необходимости такого пробного похода для приобретения опыта кочевой жизни. Ему хотелось вернуться домой вместе с Эйлой, но его племя жило очень далеко на западе. Однако перспектива жизни с незнакомыми людьми в незнакомом месте совсем не привлекала молодую женщину, она боялась покидать свой маленький надежный мир. Джондалар путешествовал уже много лет, и, хотя ему не терпелось попасть в родные края, он смирился и решил провести зиму вместе с ней в этой восточной долине. Предстоящее путешествие будет очень долгим – вероятно, оно займет целый год, – и в любом случае лучше всего отправиться в дорогу поздней весной. К тому же он был уверен, что сможет уговорить свою подругу пойти вместе с ним, и даже думать не хотел ни о каких других вариантах.

Эйла нашла его, сильно покалеченного, почти полумертвого, в начале теплого сезона, последние дни которого уже заканчивались, и она знала, какое горе пришлось пережить Джондалару. Раны его заживали медленно, и, пока она ухаживала за ним, молодые люди успели полюбить друг друга, хотя их любовь преодолела множество препятствий, источником которых были существенные различия их прежних жизней и мировоззрений. И по сей день они еще продолжали взаимное познание, открывая друг в друге новые черты характера, особенности и привычки.

Эйла и Джондалар закончили разбирать палатку и, к немалому удивлению и интересу наблюдавших за ними людей, погрузили все свои припасы, пожитки и походное снаряжение на лошадь, хотя мамутои, конечно, ожидали, что их новые знакомые потащат тяжелые заплечные мешки и корзины на своем горбу. Уинни была выносливой и крепкой кобылой, так что порой Эйла и Джондалар ездили на ней вдвоем, но сейчас Эйла решила пойти пешком, чтобы животные видели ее и не боялись присутствия чужих людей. Мамутои двигались впереди, Джондалар вел жеребенка, держа в руке веревку, привязанную к своеобразному подобию уздечки, которую он сам недавно придумал для Удальца, а Уинни послушно следовала за своей хозяйкой.

Вначале тропа шла вдоль реки по широкой долине, отлого поднимающейся к окрестным лугам. Богатые запасы будущего сена – высокие зрелые травы – клонили свои тяжелые семенные головки; сухой порывистый ветер, приносивший с обширных северных ледников массы морозного воздуха, вздымал золотистые волны этого степного моря. Деревья с трудом выживали в открытых степях, редкие рощицы искривленных шишковатых берез и сосен жались к речному руслу, где их корни находили живительную влагу, – только здесь они могли противостоять иссушающим ветрам. Речные берега прятались в зарослях все еще зеленых камышей и осоки, хотя сильные порывы ветра уже успели обломать их остроконечные листья.