Черный кофе - Агата Кристи

Доктор Карелли подошел к мисс Эймори с сахарницей. Она отрицательно покачала головой, и итальянец вернул сахарницу на кофейный столик. Ричард Эймори поставил кофе на стол, взял в руки журнал и стал рассеянно листать его, в то время как его тетка продолжила развивать тему Борджиа.

– Да, у меня тогда бывали жуткие кошмары, – говорила мисс Эймори. – Помню комнату, в которой я была единственным ребенком среди толпы взрослых, пьющих из очень вычурных кубков. А потом появлялась эта роскошная женщина – чем больше я об этом думаю сейчас, тем больше понимаю, что она была очень похожа на тебя, моя дорогая Люсия. Она подходила ко мне и силой впихивала мне в руки кубок. По ее улыбке я понимала, что мне не следует пить то, что было в него налито, но знала, что не смогу отказаться от этого. Каким-то образом она гипнотизировала меня, и я начинала пить, а потом с моим горлом начинало происходить что-то страшное, и я понимала, что мне не хватает воздуха. И именно в тот момент я, разумеется, просыпалась.

Доктор Карелли подошел ближе к Люсии и, встав перед ней, отвесил иронический поклон.

– Моя дорогая Лукреция Борджиа, – произнес он, – умоляю, пожалейте нас!

Люсия никак не прореагировала на шутку доктора. Казалось, что она ее просто не услышала. В воздухе повисла пауза. Пряча улыбку, доктор Карелли отвернулся от Люсии, допил свой кофе и поставил чашку на стол, стоявший в центре комнаты. Быстро закончившая со своим напитком Барбара, кажется, поняла, что необходимо что-то делать.

– А как насчет музыки? – спросила она, подходя к граммофону. – Итак, что тут у нас? Есть отличная пластинка – я недавно привезла ее из города. – Барбара стала тихонько напевать, одновременно проделывая какие-то вычурные танцевальные движения. – «Айки – о боже! – во что же ты влип? » Или хотите что-то другое?

– Только не эту вульгарную песню, милая, – потребовала мисс Эймори, подходя к ней и тоже рассматривая граммофонные пластинки. – Здесь есть записи гораздо приятнее. Если уж речь зашла о популярной музыке, то где-то здесь были очень милые записи Джона Маккормака [24 - Джон Маккормак (1884–1945) – ирландский тенор, исполнитель оперных арий и популярных песен, известный выдающейся дикцией и контролем дыхания. ]. А как насчет «Града священного»? [25 - Религиозная викторианская баллада, датируемая 1892 г. , с музыкой М. Мейбрика, написанной под псевдонимом Стивен Адамс, и текстами Ф. Уэзерли. Продажи нот сделали ее одной из самых коммерчески успешных песен в Великобритании и Соединенных Штатах примерно начала XX в. Имя исполнительницы, которое не может вспомнить мисс Эймори, скорее всего, Ж. Макдональд. ] Не могу вспомнить имени сопрано… А может быть, вот эта милая пластинка Мелбы? [26 - Имеется в виду Эмили Мелба (1861–1931), австралийская певица (сопрано). ] Или – вот она – «Ларго» [27 - Ария, написанная Генделем для оперы «Ксеркс», с треском провалившейся. Через 100 лет эта ария стала настоящим хитом. ] Генделя?

– Возьмите себя в руки, тетя Кэролайн. «Ларго» Генделя нас точно не развеселит, – запротестовала Барбара. – Если без классики не обойтись, то здесь есть несколько итальянских опер. Думаю, что это ваша епархия, доктор Карелли. Помогите же нам выбрать.

Итальянец присоединился к Барбаре и мисс Эймори, и втроем они стали просматривать стопку пластинок. Ричард, казалось, с головой погрузился в чтение журнала.

Люсия встала и медленно, якобы безо всякой цели, подошла к центральному столу и заглянула в жестяную коробку. А потом, убедившись, что на нее никто не смотрит, достала из коробки пробирку и прочитала на этикетке: «Гиосцина гидробромид». Открыв пробирку, девушка высыпала практически все таблетки себе на ладонь. Именно в этот момент дверь, ведущая в кабинет, открылась и на пороге появился секретарь сэра Клода Эдвард Рейнор. Не замеченный Люсией, он проследил, как она поставила пробирку в коробку, после чего вернулась к кофейному столику.

Из кабинета послышался голос сэра Клода; слова разобрать было невозможно, но Рейнор, повернувшись в его сторону, произнес: «Конечно, сэр Клод. Я сейчас принесу вам кофе».

Однако не успел он войти в библиотеку, как голос сэра Клода остановил его:

– А что с этим письмом к Маршаллу?

– Я отправил его с послеобеденной почтой, сэр, – ответил секретарь.

– Но, Рейнор, я же говорил… Извольте вернуться, молодой человек, – прогремел из кабинета голос сэра Клода.

Было слышно, как Рейнор, вернувшись в кабинет Эймори, начал оправдываться. Люсия, повернувшаяся в сторону кабинета, заслышав его голос, казалось, так и не заметила, что Рейнор следил за ней. И теперь, встав спиной к Ричарду, она высыпала таблетки в одну из чашек, стоявших на кофейном столике, после чего села на середину дивана.

Неожиданно заработал граммофон, и из трубы послышались звуки быстрого фокстрота. Ричард Эймори отложил в сторону журнал, который читал, быстро допил свой кофе и поставил чашку на центральный стол.

– Я решил, что поверю тебе на слово. Мы уедем вместе. – Он подошел к своей жене.

Люсия с удивлением посмотрела на него.

– Ричард, – произнесла она слабым голосом, – ты действительно так решил? И мы оба выберемся отсюда? Но мне показалось, что ты говорил… как же это было? – откуда же мы возьмем деньги?

– Есть много способов достать деньги, – мрачно ответил ей Ричард.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросила Люсия с тревогой в голосе.

– Я хочу сказать, – ответил ей муж, – что когда мужчина любит женщину так, как люблю тебя я, он готов пойти на все. На все!

– Не думай, что эти слова мне польстили, – ответила Люсия. – Они означают только, что ты все-таки не до конца веришь мне – ты думаешь, что можешь купить мою любовь…

Она замолчала и посмотрела на открывшуюся дверь, через которую в комнату только что вернулся Эдвард Рейнор. Он прошел к кофейному столику и взял с него чашку кофе, а Люсия поменяла место на диване, передвинувшись на его край. Ричард задумчиво подошел к камину и стал рассматривать его решетку.

Барбара, начавшая было танцевать фокстрот в одиночестве, посмотрела на своего кузена Ричарда, словно размышляя, не пригласить ли его составить ей компанию. Но, очевидно, испугавшись каменного выражения его физиономии, она повернулась к Рейнору и спросила его: