«Мишка, Мишка…» Воспоминания - Михаил Ганевский

– Выметайтесь! Это мой класс! – А он такой же студент, как и мы. Выгнал я его. Но – Лобов этот зло затаил. Раз в столовой чуть не устроил драку.

Потом, как-то вечером, сидим мы в холле третьего этажа. Ждём урока с Шефом. Я, Т. К. и Мишка. И вдруг, (ни с того, ни с сего! ) вбегает в холл этот Лобов с приятелем, и на меня, в драку! Я вскочил, и тут же Мишка взлетел и – на его приятеля…Тот сразу сбежал. А я, в ответ, стукнул этого Лобова в лоб с левой… Лоб был здоровенный, и палец себе я сломал… Лобов убежал…

(Следующим летом он, где-то на море, утонул! ?)

Другой случай произошёл через год.

В нашем музучилище организовали народную дружину(? ). Мы с Мишкой записались. И в первое же дежурство случилось…

В училище ворвалась группа хулиганья. Начали приставать, в драку полезли. А мы (уже в повязках) тут как тут.

Слово за слово… «А ну, выйдем, поговорим! » Четверо на четверых. Впереди Мотя К. , наш командир – с их главарём. Потом парами. Генка (самбист), я со своим «напарником», и Мишка со своим… Метров пятьдесят прошли… впереди что-то началось. Потом оказалось, что главарь «банды» ударил Мотю кастетом. Мотя взял его, как живое «бревно» и стал долбить с его помощью фонарный столб. Генка начал «шлёпать» об землю своего. Я и Мишка рванулись на своих противников… Мишкин «друг» сразу сбежал. Только бросился я на своего «приятеля» – Мишка прыгнул мне на помощь… И вдруг я услышал громкий свист. И увидел, как через трамвайную линию к нам несётся орава. Человек пятнадцать…

…Темно. Но в свете фонарей видно было, как банда добежала до середины улицы и… дружно «рванула» обратно? ! Это к нам (как в кино – «кавалерия из-за холмов») подъехала патрульная милицейская машина! ?! Наших «друзей» быстро повязали… (сейчас я думаю, что нас специально заманивали, чтобы потом навалиться всей оравой – двадцать на четверых! Спасли нас те девчонки, которые сразу позвонили в милицию! .. )

Потом был суд. Мы – свидетели…А к нам в училище прислали старшину милиции. Специалиста. Он обучал дружинников приёмам борьбы.

P. S. Бывают в жизни совпадения! Со второго курса я опять записался – уже в консерваторскую дружину. И здесь был тренер по боевому «самбо». Три года я получал буквально физическое наслаждение от «ощущения полёта» после трёхчасовых тренировок… Теперь думаю – в нескольких эпизодах в течение всей жизни присутствовало то спокойствие, которого добивались мои тренеры…

Таня

Я увидел её первый раз на прослушивании к вступительному экзамену в музучилище. Волновался тогда очень, особенно в лица не всматривался. Думал, помню, как бы мне концерт Ромберга до конца доиграть.

Мой первый учитель, – Лев Михайлович Б. , – энтузиаст в области применения павловской «Теории об Условных рефлексах» в музыке, – этому уделял больше внимания. У него учился в течение 9 лет.

До окончания ДМШ оставалось только три месяца, когда он понял, что я ещё ничего не играл в «ставке» (игра с участием большого пальца левой руки). А без этого дальше учиться невозможно! Он выбрал мне для окончания ДМШ и поступления в училище головоломный, как мне тогда, казалось, концерт Ромберга. А у меня большой палец-то – без мозоли! .. Её постепенно нарабатывать надо…

…Какое там постепенно. Срочно! Через месяц прослушивание! В общем, пришлось терпеть. Кровь со струн счищал… И вот так, – в крови, – и сыграл тогда.

Валентин Александрович Берлинский был племянником Льва Михайловича, и взял меня с испытательным сроком (у него тогда был лучший в СССР виолончельный класс). Если, конечно, сдам остальные экзамены.

Готовился я. Даже литературу по списку (что могут спросить прочесть наизусть) учил. Основные, музыкальные экзамены я сдал успешно. А вот русская литература…

Была в музучилище тогда учителем литературы некая Клавдия Павловна. «Притча во языцех». Студенты боялись её до обмороков. А я с 9 классами пришёл. Сдам на экзамене литературу – ещё только год промучаюсь. И – до свидания…

…Выхожу я к столу. К. П:

– Прочтите мне «Повесть о вещем Олеге»:

Ну, думаю, только начну, она и остановит – длинная же штука.

Начал. Она слегка пригорюнилась и ласково так смотрит. И я ласково. Сначала… Ещё чуть-чуть, вот-вот, остановит… К концу поэмы я её уже ненавидел. До конца дослушала! Бывают же люди? ! Добром она не кончила. Довела одного скрипача (имя сейчас не помню, но оно «звенело в веках»). Из уст в уста… Месть была такой же кошмарной, как и она сама (точь-в-точь – училка по литературе из «Доживём до понедельника»). Этот парень сверху, с лестницы вылил на неё банку кислоты! К счастью, только костюм испортил. Выгнали его с треском. Но и она притихла… Да… Дела…

Так вот. На первом курсе у меня была жуткая гонка. «Шеф» сказал, что даёт мне только полгода (чтобы одноклассников догнать). А ещё много других предметов.

Вставал я в 6. 30. Завтракал (мама строго следила! ). Полтора часа ехать до училища. Там до 16 часов. Обратно… Уставал. Старался в троллейбусе хоть немного поспать. Специально для этого пропускал свою очередь, чтобы сесть на конечной остановке. 35-й троллейбус шёл около 35 минут. Когда удавалось поспать, а когда и нет. Часто засыпал только на одну последнюю остановку. И этих полутора минут хватало… Дома делал 45 минут гимнастику с гантелями. Холодный душ. Обед наскоро. И с 18 до 23-30 – виолончель. Соседи как-то терпели…

…И уж, конечно, не до девочек было. Все учатся, у всех дело есть… Была группа. Вместе готовились к экзаменам, но…

Я верен был своей Мечте. Она жила во мне всегда. Сейчас я понимаю, что душа моя была… сформирована, что ли, «Ею». Уже за это я был «Ей» благодарен. (Пришло время, и я рискнул всем, чтобы сделать «Её» счастливее… А теперь… Всё стало ровно наоборот. И сделать с этим я ничего не могу…)

Теперь я знаю точно, что девчонки на меня заглядывались. Тогда – в голову не приходило. Но позже получил доказательства на троих…

Одна – таинственная незнакомка, которая письма мне писала. Удивительная, возвышенная, даже жертвенная любовь. Она не ждала (не хотела? ) ответа – обратного адреса не было. Судя по содержанию, она была из нашей компании. Года два получал я письма, полные чувства, мечты, тоски и обожания. Я был совершенно растерян. Это был живой голос, и я чувствовал в себе его резонанс… Эти письма, эти волны любви – они тоже «лепили» меня…