Торговцы космосом - Фредерик Пол

Кэти вспыхнула.

– Черт бы тебя побрал, Митч! Ты прекрасно знаешь…

Тут зазвонил телефон. На миг Кэти крепко зажмурилась, а потом сняла трубку – и в мгновение ока превратилась во врача, спокойного, профессионального и собранного.

Успокоив пациента, она снова повернулась ко мне. Телефонный разговор не продлился и минуты, но теперь Кэти полностью владела собой.

– Пожалуйста, уходи, – попросила она, затушив сигарету в пепельнице.

– Сначала скажи, когда мы увидимся.

– Я… у меня нет на тебя времени, Митч. И я тебе больше не жена. У тебя нет права меня преследовать. Я подам жалобу, тебе выпишут запрет на приближение ко мне или арестуют.

– В глазах закона я все еще женат, – напомнил я.

– А я – нет. Свое свидетельство о браке я сдала. И как только закончится год, Митч, мы с тобой распрощаемся.

Попробую зайти с другой стороны, сказал я себе. Кэти всегда отличалась любопытством.

– Я хотел рассказать тебе кое-что важное!

Я не просчитался. Наступило долгое молчание.

– И что же?

– Кое-что действительно грандиозное, – ответил я. – То, что стоит отпраздновать. Не буду скрывать, для меня это повод с тобой увидеться. Но не только. Пожалуйста, Кэти! Я очень тебя люблю – и обещаю не устраивать сцен.

– Н-нет, – отозвалась Кэти. Но я видел, что она колеблется.

– Пожалуйста!

– Ну… – Пока она размышляла, снова зазвонил телефон. – Хорошо, зайди ко мне домой. В семь. А теперь иди, меня ждут больные.

И сняла трубку, не удостоив меня даже взглядом на прощание.

Когда я вошел, Фаулер Шокен сгорбился над столом, погруженный в изучение последнего выпуска «Еженедельника Таунтон». Журнал мерцал и переливался ярчайшими красками: казалось, молекулы типографской краски на его обложке захватывают горстями световые частицы, а затем многоцветным фонтаном выплескивают их обратно в мир.

– Митч, – обратился ко мне Фаулер, помахав сияющим журналом, – что ты об этом скажешь?

– Дешевка, – не задумываясь, ответил я. – Если мы когда-нибудь опустимся до того, чтобы, как «Таунтон ассошиэйтед», спонсировать журналы – немедленно уволюсь.

– Хм…

Шокен перевернул журнал; сияющая обложка сверкнула в последний раз и погасла.

– Верно, трюк дешевый, – задумчиво произнес он. – Хотя надо отдать им должное – действенный. Мне нравится их изобретательность. Каждую неделю рекламу «Таунтона» видят шестнадцать с половиной миллионов читателей. И все становятся его клиентами! Надеюсь, насчет увольнения ты говорил не всерьез. Дело в том, что я только что поручил Харви разработать концепцию нового журнала «Шок». Первый номер выйдет осенью, тиражом в двадцать миллионов. Нет-нет, – он поднял руку, милостиво прерывая мой сбивчивый поток извинений и объяснений, – не нужно извиняться, Митч. Понимаю, что ты имел в виду. Ты против дешевых рекламных трюков. Я тоже. Таунтон для меня – воплощение всего, что тянет наш бизнес назад и не позволяет ему занять в нашем обществе подобающее место, рядом с церковью, медициной и судом. Нет такого скверного трюка, на который не пойдет Таунтон. Сколько раз ему случалось и подкупать судей, и переманивать чужих служащих! А тебе, Митч, теперь нужно опасаться этого человека.

– Почему? То есть почему именно теперь?

– Да потому что Венеру мы украли у него из-под носа! – довольно рассмеялся Шокен. – Я тебе говорю, Таунтон – человек изобретательный. Ему пришла в голову та же идея, что и мне. И нелегко было убедить правительство, что Венера должна стать нашим детищем!

– Ясно, – ответил я.

В самом деле, мне многое стало понятно.

Наша представительская демократия сейчас, пожалуй, представительна, как никогда в истории. Однако правительство представляет население не столько ad capita, сколько ad valorem [5 - Ad capita – «по головам», ad valorem – «по стоимости» (от наименования пошлины, взимаемой в виде процента с цены товара) (лат. ). ]. Если любите философские задачки, вот вам на пробу: верно ли, что голос каждого избирателя должен иметь равную цену, как гласят наши законы, как, по утверждениям некоторых историков, желали основатели нашей страны? Или же голоса избирателей следует различать сообразно их мудрости, весу, влиянию… проще говоря, по тому, сколько у них денег? Для вас, быть может, это вопрос философский, а я прагматик и, что еще важнее, получаю зарплату у Фаулера Шокена.

Однако кое-что меня беспокоило.

– Как вы полагаете, – спросил я, – Таунтон может решиться… э-э… на акции прямого действия?

– Безусловно, он попытается отобрать у нас Венеру, – расплывчато ответил Фаулер.

– Я не об этом. Помните, что случилось с компанией «Антарктик эксплотейшн»?

– Я там был. Сто сорок погибших с нашей стороны – и бог знает сколько со стороны противника.

– А это ведь всего один континент! Такие вещи Таунтон принимает очень близко к сердцу. За какой-то паршивый континент, покрытый льдом, он начал настоящую войну; что же он сделает из-за целой планеты?

– Нет, Митч, – терпеливо ответил Фаулер, – на такое он не пойдет. Война – это очень дорого. Кроме того, мы не даем ему оснований – таких, на которые можно сослаться в суде. И в-третьих… пусть только попробует – мы прищемим ему хвост!

– Да, пожалуй, – ответил я, слегка приободрившись.

Не подумайте дурного: я – верный сотрудник «Фаулер Шокен ассошиэйтед». С юных лет стремлюсь жить, как учили меня в колледже, «ради Компании, ради Святых Продаж». Но индустриальные войны – штука невеселая, даже в нашей профессии. Всего несколько десятилетий назад в Лондоне одно шустрое агентство объявило войну корпорации «Бартон, Бартон, Дерби и Осборн» – и так энергично взялось за дело, что в живых остались только двое Бартонов и один малолетний Осборн. А на ступенях Главпочтамта, говорят, до сих пор видны пятна крови, оставшиеся с тех времен, когда «Юнайтед парсел» и «Американ экспресс» спорили за контракт на перевозку почты.

– Вот еще на что стоит обратить внимание, – снова заговорил Шокен. – На политиканов. Такого рода проекты притягивают их как магнит. Все наши популисты и крикуны, от консов до республиканцев, непременно захотят высказаться, за или против. Постарайся, чтобы все были за: может, они и психи, но смогут привлечь к нам людей.

– Даже консы? – воскликнул я.

– Нет-нет! Разумеется, я не про них. Я про нормальных, добропорядочных психов. Гм… – Шокен задумчиво кивнул; его белоснежная седина блестела в электрическом свете. – Пожалуй, распусти-ка ты слух, что полеты в космос глубоко противны идеям консервационизма. Потребляют слишком много топлива, ухудшают стандарты жизни… ну, придумаешь сам. Например: при производстве ракетного топлива используются органические материалы, которые консы считают нужным пускать на удобрения…