Дикая роза - Дженнифер Доннелли

Пока Глэдис щебетала, рассказывая, какой обед она для него приготовит в воскресенье, Макс вспоминал любовные утехи с Мод.

Первый раз это было в Кедлстоне, у него в комнате. Они тогда опрокинули стол и разбили вазу.

Второй раз – в Уикершем-Холле, ее имении в Котсуолде. Он поимел ее в лесу. А может, все было наоборот. Они решили дать лошадям отдохнуть. Макс наклонился, чтобы поцеловать Мод, и уже в следующее мгновение они катались по земле. Мод ухитрилась не порвать шелковые чулки и удержать на голове шляпу. Дразнящая улыбка, едва заметная под черной вуалью, и пробудила в нем безумное желание. Тогда они явно напугали лошадей.

В третий раз это случилось, когда они возвращались из оперы к нему домой. Едва кучер отъехал от тротуара и кеб покатился в промозглую лондонскую темноту, Мод скинула туфли, затем медленно, дюйм за дюймом, стала приподнимать подол платья, дразня Макса. Так продолжалось, пока он не увидел, что под платьем у нее ничего нет. Страху на кучера они нагнали изрядно.

И наконец, их последняя ночь на квартире Мод. Когда он приехал, в ее спальне горело не менее сотни свечей. В серебряном ведерке со льдом лежала бутылка шампанского. И устрицы, тоже во льду. В начале их любовной игры Мод водила по его телу куском льда. Другой кусок она прикладывала к его царапинам уже в конце. Одно это воспоминание вызвало у Макса жесточайшую эрекцию. Мод сочетала в себе все, что он жаждал найти в женщине: возбуждение, способность довести до изнеможения, красоту и необузданность. Она подарила Максу то, чего он хотел сильнее всего, – возможность на несколько часов забыть о том, кем он являлся и чем вынужден заниматься.

– …или «Бисквит королевы Виктории»? Питер, какой вы хотите? Питер!

Gott verdammt noch mal! [5 - Боже, черт меня побери! (нем. )] Он находился за многие мили от Глэдис.

– Что, Глэдис? – спросил он, быстро погасив воспоминания о Мод.

Мысли о ней мешали сосредоточиться на Глэдис, а это никуда не годилось. Нынче вечером он должен еще продвинуться в осуществлении своего замысла.

– Я спрашивала, какой пудинг вам бы хотелось, – с беспокойством произнесла она. – К воскресному чаю. Вы что, меня не слушали?

– Нет. Совсем не слушал.

Глэдис сникла:

– Простите. Должно быть, этим разговором про пудинги я нагнала на вас скуку. Какая же я глупая! Даже не знаю, и зачем я столько болтаю. Я просто…

Макс взял ее за руку:

– Знайте, Глэдис, я думал о том, как сильно мне хочется вас поцеловать. Я много думаю об этом. Гораздо больше, чем о пудингах.

Глэдис вновь зарделась, ошеломленная услышанным:

– Ой, Питер, я… даже не знаю, что и сказать.

– Скажите, Глэд, что вы меня поцелуете. Всего один раз.

Глэдис беспокойно огляделась, затем быстро чмокнула его в щеку. На Макса пахнуло мокрой шерстью, тальком и камфорой.

– Это намного вкуснее «Бисквита королевы Виктории», – сказал он. – А теперь позвольте мне ответный поцелуй.

Он наклонился и поцеловал ее в губы, немного задержав поцелуй. После этого Глэдис не смела на него взглянуть. Зато Макс смотрел на нее и видел вздымающуюся грудь и дрожащие руки. Хорошо. Он подлил ей шампанского, повторив это несколько раз. Через полчаса Глэдис Бигелоу была пьяна.

– Ой, Питер, какое здесь вкусное шампанское! – воскликнула она. – Давайте выпьем еще.

– По-моему, котенок, вы выпили более чем достаточно. Пора отвезти вас домой.

– Я не хочу домой, – надула губы Глэдис.

– Вас мама ждет. Вставайте. Обопритесь на меня. Умница…

Макс поставил ее на ноги, помог надеть пальто и вывел из паба. Глэдис пошатывало. Пока шли к автобусной остановке, ему пришлось держать ее за руку. Через несколько шагов она споткнулась и, не подхвати ее Макс, растянулась бы на тротуаре, упав ничком.

Замысел Макса осуществлялся сам собой.

– Глэдис, дорогая, по-моему, вы перебрали шампанского. Вам нельзя появляться дома в таком виде. Нужно взбодрить вас кофе. Здесь поблизости есть места, где подают чай или кофе? – спросил Макс, с нарочитой внимательностью оглядывая улицу.

– Поцелуйте меня, Питер, – попросила Глэдис.

Язык у нее заплетался, и потому первое слово она произнесла как «цепелуйте».

Макс глубоко вдохнул:

– Я бы с радостью. Но каким хамом я буду после этого? Целовать девушку, злоупотребившую шампанским.

– Питер, никакой вы не хам, – с чувством возразила Глэдис. – Вы самый чудесный-расчудесный, удивительный мужчина, какие мне встречались.

– Глэдис, теперь я точно знаю, что вы пьяны, – улыбнулся Макс. – Послушайте, мы сделаем вот что. Я отведу вас к себе в комнату.

– Я… сомневаюсь, что это хорошая идея, – забеспокоилась Глэдис.

– Совсем ненадолго. Пока вы не протрезвеете. Заварю вам кофе покрепче.

– Не надо. Я прекрасно себя чувствую. Я вполне могу доехать домой. Честное слово.

Макс покачал головой:

– В таком состоянии я не отпущу вас одну. Так и под автобус недолго попасть. И проводить вас до дома тоже не смогу. Что ваша мама подумает обо мне? Она меня потом и на порог не пустит. Какой там воскресный чай!

От этих слов глаза Глэдис испуганно округлились.

– Ну хорошо, – беспокойно пробормотала она. – Я пойду с вами, но только чтобы выпить кофе. А потом сразу поеду домой.

– Разумеется. Всего на несколько минут. Затем я провожу вас на автобус.

Обняв Глэдис за талию, Макс повел ее по темным, вымощенным булыжником улицам в меблированные комнаты «Даффинс». Он помог ей подняться на крыльцо, отпер входную дверь и сунул голову внутрь, убедившись, что коридоры пусты. Как он и ожидал, они были пусты, ибо миссис Маргарет Даффин терпеть не могла, когда постояльцы курят, сквернословят, плюют на пол и болтаются по коридорам. Введя Глэдис, он запер дверь и поднес палец к губам. Она понимающе закивала, захихикала и попыталась снова его поцеловать, затем оперлась на него, и они вместе стали подниматься по лестнице.

– Питер, у меня голова кружится, – призналась Глэдис, когда они оказались в его комнате. – Я неважно себя чувствую.