Колымская Сага - Ирина Беседина

– Бедный ребёнок. Когда уезжает в интернат сестра, она всё время одна, – сказал с сочувствием Берг.

– Да, над таким детством стоит задуматься. Я думаю, её иногда брать к себе в гости. Мы с ней обе безработные. Буду учить её читать.

– Теперь давай проанализируем рассказ ребёнка. Он нам кое-что дал. Был чужой человек. Это явно. На прииске мало людей, и девочка знает всех. Зеников, безусловно, его знает. Он имел встречу с ним.

– Да. Был ещё убитый дневальный. Он, очевидно, первый встретился с незнакомцем. И они не поладили. Возможно, Зеников всё видел. Интересно, зачем он бежал в общежитие?

Людмила задумалась.

– Зеникова надо допросить, – сказал решительно Берг. – Он знает намного больше, чем говорит.

– Интересно, зачем он всё-таки заходил к нам в день пожара и спрашивал тебя. Он ведь прекрасно знал, что тебя не может быть дома. Что-то ему надо было узнать, – раздумчиво сказала Людмила.

– Повтори ещё раз, о чём он спрашивал, и что вообще говорил? – Берг заинтересованно посмотрел на Людмилу. – Боже мой! Ты зачем ему открыла дверь? Я же тебе говорил, что бы ты никого не пускала. Вдруг это какой-нибудь «привет от тёти Инги»!

– Успокойся! Ничего не произошло. А Зеников спрашивал меня, что я знаю о пожаре. Что ты говорил по этому поводу. И сначала сказал, что зашёл рассказать о случившемся. А потом, когда я ответила, что ты ничего не говорил, кроме того, что сгорело общежитие, он ответил, что знает почти столько, сколько и я. Он сказал, что на пожаре нашли обгоревший труп, очевидно дневального. И ещё сказал, что причина пожара самая банальная: повариха неплотно закрыла печку, а дневальный напился с утра пораньше и заснул. Зеников ушёл, когда я сказала, что о трупе ты ничего не говорил.

– Я так думаю, что он через тебя хотел протолкнуть свою версию причины пожара: повариха неплотно закрыла печку, а дневальный напился с утра пораньше и заснул. Его обязательно надо допросить. Но я не могу это сделать один. Как ты думаешь, кого можно взять в помощники?

– Никого из своих работников. Взять в помощники можно только Лёву и Михаила.

– Ты права. Кстати, ты не заходила к ним, когда вернулась?

– Нет. А что?

– Людмила, но ведь ты должна была им сказать, передала или нет их ходатайства о реабилитации. Они же ждут с нетерпением.

– Ты знаешь, действительно нехорошо. Просто этот пожар выбил меня из колеи. Их ходатайства я отдала Марии. Я не могла этим заняться сама. Не потому, что поленилась. За мной следили. И отвлекаться от весёлой жизни мне было нельзя. Своим легкомыслием мне надо было кое-кого ввести в заблуждение. Так что, если дядюшка скажет тебе, что у тебя беспутная жена, не огорчайся.

– У меня умная жена. Я тебя люблю и верю. Людмила, сходи ты в гостевой дом, расскажи им о передаче их писем в Москве. А потом я пойду и поговорю о предстоящем допросе Зеникова.

– Хорошо. Ну, тогда, может быть, я попрошу их помочь в этом деле. Ты сам понимаешь, допросы они прошли. Я постараюсь смягчить этот разговор.

– Ладно. Попробуй смягчить этот разговор.

Было около десяти часов вечера, когда Людмила направилась в гостевой дом. Что-то здесь изменилось за время её отсутствия. Дом казался тихим, настороженным. Собаки узнали свою хозяйку и сопровождали её до самой двери. Она немного смущалась. И на то были причины.

– Не сейчас, – решила она. – Я иду по делу. Выяснять отношения будем потом.

Она тряхнула головой, стремясь отогнать ненужные сейчас мысли. Постучала в дверь. Дверь неожиданно резко открылась, как будто человек около порога ждал этого стука. Перед ней стоял Михаил. Из комнаты выглядывал Лев. Людмила сделала радостное лицо и громко сказала:

– Здравствуйте.

Михаил посторонился.

– Проходите.

Людмила прошла в комнату. На столе стояли приспособления для изготовления ювелирных изделий и муфельная печь для плавки золота. Она удивлённо посмотрела на это всё.

– Не удивляйся, Людмила. Это Берг нам приказал не тратить зря времени. Я ведь по профессии ювелир, – ответил Лев на её удивлённый взгляд.

– Ты сама нам сказала, чтобы мы помогали Бергу и делали всё, что он нам прикажет.

– Это ваше и его дело. Меня оно не касается, – резко сказала Людмила. – Я пришла к вам по другому очень важному вопросу.

– Мы слушаем.

– Ребята, как вы тут жили в моё отсутствие?

– Да всяко. В основном неплохо. Главное, не в лагере. Вот только тоска заела, – сказал Михаил задумчиво. – Я даже не знаю, где моя семья. Как они там? Может быть, похоронили меня.

Людмилу бросило в жар. Почему она в Москве не поинтересовалась, не навела справки о его семье раньше, а не перед отъездом. Это же полный эгоизм. Была занята только своими проблемами. А ведь могла найти сведения о семье Михаила. Могла зайти к семье Лёвы. Сказать им, что он жив. Она сидела понурившись.

– Нет, – сказал ей внутренний голос. – Нельзя было никуда заходить. Слежка велась с двух сторон. Отклонишься от намеченного пути, и неизвестно куда угодишь и что завалишь.

– Я сейчас не могу вам всего рассказать. Но я не могла в Москве навестить ваших родных. Не потому, что не хотела, не интересовалась, а потому, что так сложились обстоятельства. Я, так же как и вы, связана по рукам и ногам. Я обещаю вам при первой же возможности узнать всё, что смогу о ваших семьях. Но сейчас пока не время. Не обижайтесь. Я понимаю, как вам трудно. Вы прошли через тяжёлые испытания. Ещё неизвестно что всех нас и каждого ждёт впереди. Путь был и будет не лёгкий. Но мы должны сохранить главное – дружбу и веру друг в друга. Я прошу вас всегда помнить, что вы можете верить мне, как бы ни складывались обстоятельства. А я должна быть уверена в вас. В настоящее время не всё можно рассказать и не всё можно объяснить. Ваши ходатайства о пересмотре дела я передала через надёжного человека. И я поручила своей самой близкой подруге узнать всё возможное о ваших семьях и передать им, что вы живы.