Не он - Алекс Д

Когда она снова открывает глаза, спальню заливает яркий солнечный свет. В приоткрытое окно залетают звуки улицы. Шелест ветра и безмятежное пение птиц. Утро. Может быть, даже полдень. Приподнявшись на локтях, Элинор оглядывается по сторонам, отмечая, что движение не приносит физического дискомфорта. Головная боль ушла, чего нельзя сказать о той, что терзает сердце.

Она помнит все, что происходило в последние сутки. Безумие, которому нет ни малейшего объяснения. И хотя она проснулась в своей постели, в любимой шёлковой пижаме, а на прикроватной тумбочке стоит остывающий кофе и блюдце с круассанами, она уже знает, что это новое пробуждение не принесет ей спасение от жутко-реального сна. Она в западне. Своего разума или тайного замысла человека, решившего превратить ее жизнь в ад.

– Привет, Элли, – личный дьявол появляется, стоит ей упомянуть его в своих мыслях.

Проглотив яростное желание запустить в ублюдка чем-нибудь тяжелым, она молчит, до скрежета стиснув зубы, удостоив чужака только полным ненависти взглядом. Сукин сын вырядился в спортивные штаны и футболку ее мужа.

Больной придурок. Это не сработает.

Он абсолютно не похож на Кристофера несмотря на то, что они носят один размер. У Криса средне-русые волосы, голубые глаза и бледная кожа, мгновенно обгорающая на солнце, а когда он улыбается, на его щеках появляются ямочки, в которые она безоглядно влюбилась много лет назад. Никто не отнимет у нее эти годы, никто не заставит усомниться в их общих воспоминаниях.

– Ты проспала восемь часов. Тэмзин считает это хорошим знаком. – чужак оставляет дверь приоткрытой, проходя внутрь. Его улыбка пустая и холодная. Нельзя сыграть то, что не чувствуешь.

Это не он. Не он.

А значит, ей нужно понять его мотивы, чтобы решить, как действовать дальше, как вернуть своих детей и настоящего мужа, а еще необходимо разобраться, как этот урод связан с Тэмзин, и какого черта она ему помогает.

– Не хочешь разговаривать? – вкрадчиво спрашивает мужчина.

Лин отрицательно качает головой. Смяв в кулаках пододеяльник, с небьющимся сердцем она наблюдает, как он неторопливо приближается. Бесшумно, словно змея, или паук, или любая другая мерзкая тварь. Безмятежно улыбается, присаживаясь на край кровати. Протянув руку, мужчина убирает выбившийся локон за ухо Элинор.

– Как ты себя чувствуешь, Элли? – его вкрадчивый неторопливый голос опутывает невидимыми вибрациями, сбивает с толку. Это похоже на гипноз или наваждение.

– Мне нужен мой телефон, – выдавливает из себя Лин и, не выдержав напряжения, отводит взгляд в сторону.

– Он здесь, в тумбочке, – чужак открывает ящик, и Элинор недоверчиво смотрит на лежащий внутри гаджет. – Снова будешь звонить в полицию? – с ноткой усталости уточняет он, когда Лин жадно хватает мобильник.

Разблокировав экран отпечатком пальца, она листает журнал вызовов. Последний звонок с телефона был сделан вчера в семь часов вечера. Лин звонила Тэм, чтобы напомнить про игрушку дочери. Полицию она вызвала при помощи часов.

– Что ты им сказал? – требовательно спрашивает Элинор.

– Им?

– Полицейским.

– Правду, Эль.

– И они поверили, что ты Кристофер Хант?

– А почему бы им сомневаться в этом?

– Потому что это ложь, – агрессивно бросает Элинор.

– Докажи, – невозмутимо парирует ублюдок.

Она изумленно вскидывает голову. Это признание или провокация? Или зашкаливающая самоуверенность? Их взгляды сталкиваются в немом противостоянии. Лин замирает, попав под подавляющее влияние светло-серых глаз.

От чужака исходит леденящая душу опасность, кроющаяся за каждым жестом, словом, взглядом. Нет сомнений, этот человек способен на что угодно, на любую гнусность. Если она продолжит бросать ему вызов, то может никогда больше не увидеть Джонаса и Милли. От мысли о том, что они проснулись этим утром вдали от нее, все внутренности несчастной матери сжимаются в тугой комок. Они никогда не расставались надолго, и Элинор чувствовала опустошающую боль от невозможности быть сейчас рядом с детьми. Милли еще совсем малышка, и никто кроме матери не сможет позаботиться о ней правильно, а у Джонаса аллергия на лактозу. Лин молила Бога только об одном – чтобы ее детям не причинили вреда, и лелеяла в душе надежду, что Кристофера держат вместе с ними, что он жив и сможет защитить малышей.

– Легко, – наконец произносит Элинор, открывая галерею с фотографиями, уверенная, что там найдется около тысячи кадров доказательств ее правоты. Но то, что она видит, листая многочисленные снимки, вводит Лин в полнейший ступор.

– Ты взломал мой телефон, – очнувшись, она яростно бросает обвинение в лицо ублюдку. – Я оставила его в детской. Это было проще простого, – бормочет надтреснутым голосом.

Одну за другой Элинор открывает знакомые фотографии с одним единственным изменением, присутствующим на каждом совместном снимке – вместо лица Кристофера Лин видит гнусную физиономию чужака и ни одного единого кадра с Милли и Джонасом.

– Ты стер моих детей, сукин сын, – стиснув телефон в ладони, она яростно смотрит в стальные глаза мужчины.

– Зачем мне это делать, Эль? – сдержанно спрашивает он.

– Это ты мне скажи, какого черта тебе нужно от моей семьи?

– Я твоя семья, Эль. И это ты хочешь стереть меня, и я не могу понять почему.

– Я тебя не знаю, – цедит она по слогам.

– Меня зовут Кристофер Хант. Я твой муж. Я могу показать тебе удостоверение личности и свидетельство о браке, но это тебя не убедит, так?

– Ты наверняка их подделал! – взбешенно бросает Элинор.

– Зачем? Задумайся, для чего мне это нужно? Выкуп? Это просто смешно. А Тэмзин? Зачем ей лгать? Если хочешь, позвони Келли. Или ты и мою тетю считаешь соучастницей? Она уже на пути сюда, чтобы помочь тебе восстановить провалы в памяти.

– У меня нет никаких провалов! – шипит Лин, до хруста стиснув кулаки.

– Это ты так думаешь, – спокойным до тошноты голосом возражает чужак.

– Я не сумасшедшая.

– Я этого не говорил, – он наклоняется вперед, и их лица оказываются на одном уровне. В раздувающиеся ноздри Элинор проникает родной аромат мужа, и ее мутит от страха и отвращения, хотя она сама много лет назад выбрала для Кристофера этот запах. – У тебя уже случались вспышки диссоциативной амнезии. Это происходило, когда ты переставала пить лекарства.