Золотой жук мисс Бенсон - Рейчел Джойс

И прежде чем Марджери успела возразить, Инид опять куда-то умчалась. Ноги ее двигались быстро-быстро, как ножницы – не пускала розовая юбка, которая внизу была вряд ли шире рукава, – впрочем, свой обширный багаж она оставила возле Марджери. Мальчишка, продавец газет, громко завопил: «За убийство девушки по вызову Норман Скиннер приговорен к повешению! », и к нему сразу устремилась целая толпа жаждущих купить последний выпуск. Об этой истории в газетах писали уже несколько недель, а людям все было мало.

– Мардж! Мардж!

Это была Инид, явившаяся в сопровождении чрезвычайно бодрого молодого носильщика с тележкой. Он моментально погрузил на тележку чемодан и саквояж Марджери, а затем и вещи Инид.

– О, как это у вас ловко получается! Какой вы сильный! Без вас нам бы ни за что не справиться! – пела Инид, однако так и не позволила носильщику взять самый легкий из предметов ее багажа – небольшой красный саквояж.

– Ваш поезд через пять минут отправляется, – заметил он, – так что придется нам пробежаться.

Пробежаться, конечно, было бы можно, вот только Марджери даже с места не могла сдвинуться.

– Все еще так больно? – спросила Инид.

А дальше произошло нечто, поистине граничившее с физическим насилием. Инид прыгнула Марджери за спину, обхватила ее за талию обеими руками и с какой-то невероятной, прямо-таки медвежьей силой дернула вверх. Кажется, она даже немного ее приподняла. У Марджери словно что-то выстрелило внутри, и – какое чудо! – боль исчезла. У нее было такое ощущение, словно в ее теле открылся некий сквозной проход – от пальцев ног до макушки – и боль попросту вышла через него.

– Ну что, лучше? – спросила Инид, отряхивая перчатки.

– По-моему, да.

– Тогда надо поторопиться. У нас всего три минуты.

И они ринулись вслед за резвым носильщиком, тщетно пытаясь его догнать. Выглядели они при этом весьма забавно: коричневый страус, опирающийся о плечо желтой канарейки в розовой шляпке. Но, даже задыхаясь и хватая ртом воздух, Марджери не могла не заметить, как на Инид смотрят мужчины. А Инид, виляя бедрами, с невероятной скоростью неслась к поезду, держа перед собой свой красный саквояж и вцепившись в него обеими руками, словно это был мотор, помогающий ей лететь вперед. Повышенного внимания мужчин она то ли не замечала, то ли настолько к нему привыкла, что воспринимала это как само собой разумеющееся. Проводник уже поднял сигнальный флажок, когда они, благополучно проскочив барьер контролера, подлетели к вагону.

– Сюда, сюда, дамы, – крикнул им носильщик, настежь распахивая первую же дверь. – Вы уверены, что вам не нужно помочь и с этим саквояжем?

– Нет-нет, спасибо, – сказала Инид и взяла саквояж в одну руку, а вторую протянула, чтобы помочь Марджери. («Спасибо, я и сама справлюсь», – тут же сказала Марджери, с трудом втаскивая себя на подножку. )

Едва за ними закрылась дверь, как раздался свисток. Поезд тронулся.

* * *

– В общем, жаль, что вы этого не видели. Я ему так прямо и сказала: «Неужели ты думаешь, что я могу такое купить? Ведь не думаешь, правда? Потому что это никакая не шляпа! Это самый настоящий шлем! А я такое носить не могу! »

Или:

– Ей-богу, Мардж, я эту женщину хорошо знала. В общем, когда она умерла, у нее в животе обнаружили червя размером со шланг для поливки!

Сама Марджери разговорчивостью никогда не отличалась и всегда знала, что куда лучше выражает свои мысли в письменном виде – в письмах и открытках. У нее однажды установилась весьма оживленная переписка с такой же любительницей жуков, но как только они встретились, все пошло наперекосяк. Они, собственно, собирались просто выпить чаю и поболтать, но та женщина сразу разочарованно заявила: «А я думала, вы мужчина! » – «Но ведь меня зовут Марджери», – удивилась Марджери. И после этого ей даже о жуках разговаривать расхотелось; некоторое время она просто крошила свою ячменную лепешку, а потом встала и ушла. Так что в плане разговорчивости Инид Притти оказалась ее полной противоположностью: как только им удалось благополучно нагнать поезд, она заговорила и больше рта не закрывала. Казалось, кто-то нажал в ней кнопку с надписью «пуск», и, пока Марджери не найдет другую кнопку с надписью «выкл. », ее спутница не заткнется. Инид говорила, говорила, говорила… И в доброй половине случаев каждое ее следующее высказывание не имело ни малейшей связи с предыдущим – она, точно безумная, с невероятной скоростью перескакивала с одной темы на другую, не делая даже нормальной паузы, чтобы отметить конец фразы. И без конца, наверное, уже в тысячный раз, повторяла: она просто поверить не может, что Марджери – это самый что ни на есть настоящий живой ученый, сотрудница Музея естественной истории (у Марджери просто возможности не было ее поправить), и теперь они вместе совершат экспедицию на другой конец света. Инид также мимоходом затронула тему головных уборов для сафари, всевозможных тропических паразитов, сложный тамошний климат, мистера Черчилля, карточную систему, погоду в Лондоне, а также перечислила кое-какие факты из своей биографии. Сообщила, например, что ее родители – чудесные люди! – умерли от испанки, когда она была совсем крошкой – ах, как это было печально! – и ее вырастили соседи. Но больше всего Марджери раздражало то, что Инид никак не желала называть ее по-человечески, а упорно использовала отвратительное имя «Мардж» [10 - Marge – в разговорном английском «маргарин». ], вызывавшее в памяти малоприятный заменитель масла, подвергнутый особой химической обработке. В какой-то момент мимо них протиснулась женщина с ребенком, и Инид тут же переключилась на детей.

– Ох, о детях, особенно о малышах, я могу говорить бесконечно!

– Нет, на эту тему, пожалуй, нам говорить не стоит, – сказала Марджери, втайне надеясь, что ее спутница наконец-то умолкнет. Но, увы, было уже слишком поздно – Инид ничто не могло остановить.

– Я обожаю детей! Возможно, потому, что сама без родителей выросла. Говорят, у меня была сестра-близнец, только она еще во время родов умерла. Мой муж считает, что я именно поэтому так много говорю…

– Простите, так вы замужем? – прервала ее Марджери, хоть ей и далеко не сразу удалось задать этот вопрос, ибо речь Инид лилась непрерывным потоком. Она говорила так быстро, что Марджери порой казалось, будто она слышит некое варварское наречие.