Золотой жук мисс Бенсон - Рейчел Джойс

Марджери уже несколько раз намекнула Инид, что пора уходить, но тут к их столу подсел новый пассажир по фамилии Тейлор. Он тут же сообщил всем, что сразу узнал Инид и Марджери – это были те самые удивительные женщины, которые ухитрились чуть не опоздать на посадку. Тейлор был невысокого роста, но с широченными, мощными, похожими на несущие балки плечами и невероятно пышными усами, и Марджери все время казалось, что его усы могут запросто отвалиться, начни он чересчур быстро двигаться. Тейлор сказал, что уже посетил здешний танцевальный зал, который находится совсем рядом, и там «очень приличный оркестр». А потом спросил, не хочет ли кто-нибудь потанцевать.

– Нет, благодарю вас, – сказала Марджери.

– А что, это было бы классно! – сказала Инид и тут же выскочила из-за стола, как чертик из табакерки.

Марджери извинилась и тоже встала, сказав, что устала и хочет пораньше лечь спать. День действительно был очень утомительный и какой-то страшно длинный; к тому же они умудрились чуть не опоздать на поезд, а потом и на пароход, и пережили полицейский допрос, который особенно травмировал Марджери.

* * *

Какое же это было облегчение – вновь оказаться в каюте! И еще большее облегчение – вновь остаться в одиночестве! Марджери никогда не страдала излишним тщеславием, однако – несмотря на все ее страхи – на нее произвело сильное впечатление то, что столь многие хотя бы недолго воспринимали ее как некую важную персону. Но еще более тщеславной была ее мечта вернуться домой с тремя парами золотых жуков, мужских и женских особей, правильно законсервированных и наколотых, и представить эту драгоценность в Музей естественной истории вместе с целой коллекцией найденных ею других редких жуков. Возможно, тогда ей даже и впрямь предложили бы стать сотрудницей музея. И наверняка ее имя появилось бы в газетах…

На этом Марджери, должно быть, крепко уснула, а когда проснулась, никак не могла понять, где находится. Постель была странно узкой и жесткой и почему-то качалась вверх-вниз, вверх-вниз. Ах да, вспомнила Марджери, я ведь уже на корабле, и ее охватила радость, которая, впрочем, почти сразу сменилась паникой, поскольку она поняла, что в каюте есть кто-то еще. Ну, конечно! Инид Притти. Эта ужасная женщина, которая не способна умолкнуть ни на минуту. Из иллюминатора на Инид падала неширокая полоска голубого света, и Марджери, покрывшись холодным потом, поняла, что ее спутница стоит на коленях перед раскрытым чемоданом и роется в ее, Марджери, вещах.

Да нет, попыталась она уговорить себя, это просто невозможно – но уговаривала она себя только потому, что ей очень не хотелось участвовать в том, что произойдет дальше.

– Миссис Притти!

Инид вздрогнула и захлопнула чемодан.

– Что, Мардж? Я думала, вы спите.

– Что это вы делаете?

– Ничего. Все нормально.

Это совершенно точно была ложь. Все это было абсолютно ненормально. Хотя Марджери уже успела понять, что ошиблась: это был вовсе не ее чемодан. Это был тот самый красный саквояж, который Инид столь тщательно ото всех оберегала. Но дело в том, что Инид явно плакала! Ее глаза от расплывшейся вокруг них туши были похожи на два черных цветка.

– Вы что-то потеряли?

– Спокноч, Мардж. Простите, что разбудила.

Инид высморкалась, снова сунула саквояж под стул, быстро разделась, бросая одежду где попало, и в одной комбинации забралась на верхнюю койку. Минуты через две она уже мирно похрапывала – и, надо сказать, довольно громко.

А вот Марджери больше не удалось уснуть. Теперь ей стало совершенно ясно, что из всех женщин на этой планете Инид Притти – самая неподходящая для роли ее ассистентки и брать ее с собой, конечно, не следовало. Пусть Инид и впрямь не пыталась что-то у нее украсть, но сама мысль о том, что такое возможно, зародила в душе Марджери сомнения, которые все сильней разрастались. Ей уже казалось, что именно кражу Инид и совершила бы, будь у нее хотя бы малейшая возможность. Марджери знала, что примерно через неделю «Орион» сделает свою первую остановку, и решила, что тогда она с Инид и расстанется, а потом подыщет себе другую ассистентку.

Лайнер сильно качнуло. Желудок Марджери вдруг тоже как-то странно качнулся – словно желая оторваться от тела. Она гневно глянула на раковину для умывания, которая, похоже, дразнила ее, раскачиваясь из стороны в сторону. Качалось и зеркало на стене, и светильник. А потом вдруг все ее мысли занял съеденный за обедом бисквит со сливками.

И она догадалась – увы, слишком поздно, – что ее сейчас вырвет.

9. Безбилетный пассажир

Это было легко.

Он сел на тот же поезд до Тилбери, что и она, совершенно не понимая, с чего она решила, что может отправиться в Новую Каледонию без него. Затем он довольно долго болтался на причале возле лайнера «Орион», высматривая кого-нибудь подходящего. И в итоге приметил какого-то стюарда, который помог мальчику поймать воздушный шарик, а потом направился по своим делам. В этот-то момент Мундик и подошел к стюарду. Объяснив, что его мать всегда мечтала совершить круиз на таком лайнере, он спросил, нельзя ли ему просто взглянуть? Стюард ответил, что это запрещено, тем более вот-вот начнется посадка. Мундик помолчал и со вздохом заметил, что желтый – это любимый цвет его мамы. У нее на похоронах были желтые цветы. Она так любила все желтое.

Стюард тоже помолчал и сказал: ладно, только очень быстро.

Он показал Мундику каюты первого класса. С настоящими кроватями, настоящими окнами и деревянными панелями на стенах, которые молодые матросы полировали тряпками с таким усердием, словно это была их главная цель в жизни. Но как только они подошли к трапу, стюард сказал: «Боюсь, сэр, я больше не смогу уделить вам время. Впрочем, вы наверняка и так уже поняли, какое это прекрасное судно! » И он повел Мундика к выходу. По дороге Мундик «нечаянно» задел локтем вазу с цветами. Ваза грохнулась на пол, залив все вокруг водой. Стюард остановился и кликнул на помощь уборщиков. Те, побросав свои тряпки, срочно вооружились швабрами, а Мундик под шумок ускользнул и затаился в туалете. Через некоторое время, услышав, что пассажиры начали подниматься на борт, он вышел и присоединился к толпе, с невероятным шумом, похожим на грохот морского прибоя, заполнявшей палубы. Мундик то и дело шарахался и выжидал в укромном уголке, опасаясь, что кто-нибудь подойдет к нему слишком близко.