Золотой жук мисс Бенсон - Рейчел Джойс

– Ой, Мардж! Какая же вы смешная!

Так ведь и о себе-то заботиться достаточно трудно, думала Марджери. А раньше она даже искренне удивлялась, как это люди при такой жизни решаются еще и детей на свет производить.

– Постучите по дереву, Мардж, но я уверена: когда-нибудь я нарожаю целую кучу ребятишек!

Еще одной характерной чертой Инид оказалась ее склонность к разнообразным суевериям.

Она считала, что всегда следует попытаться помочь человеку или просто так оказать ему добрую услугу. Во-первых, говорила она, самой потом будет приятно, а во? вторых, никогда ведь не знаешь, когда и тебе чья-то помощь потребуется. И тут же принималась рассказывать какие-то запутанные истории о тех, с кем происходили всякие удивительные вещи (Марджери была совершенно уверена, что ничего подобного на самом деле не было и быть не могло). Так, она рассказала Марджери о том вдовце, с которым они теперь соседствовали за обеденным столом.

– Догадайтесь, Мардж, что с ним случилось?

– Не могу, Инид. Понятия не имею.

Тогда Инид с восторгом поведала ей, что этот человек познакомился на корабле с одной милой женщиной, у которой есть маленький сынок. И теперь они собираются пожениться.

И лишь о своем муже Инид почти не упоминала. Она сказала, что зовут его Перс, но из ее немногочисленных и весьма туманных намеков Марджери так и не поняла, ни куда этот «перс» уехал, ни когда он вернется. Однажды, правда, Инид случайно обмолвилась, что «пережила самое большое потрясение своей жизни», увидев какого-то лысого мужчину, «ужасно похожего на Перса», из чего Марджери заключила, что муж Инид, должно быть, намного ее старше.

– И, клянусь, этот тип меня преследовал! – прибавила Инид.

– Кто вас преследовал?

– Ну, тот лысый тип. Совсем безволосый.

– Господи, с какой стати какому-то лысому мужчине вас преследовать?

Инид не ответила и принялась рыться в сумке, откуда в итоге извлекла крошечный детский башмачок, и продолжила его вязать. Просто удивительно, подумала Марджери, как много шерсти уходит на такие вот миниатюрные вещицы, и спросила:

– А этот человек с вами не заговаривал?

– Вы что, Мардж? С чего это ему со мной заговаривать?

– Может, он вас расспрашивал насчет жука?

– Насчет жука? С чего это ему меня о каком-то жуке расспрашивать?

В общем, они ходили кругами. В ином случае вполне могла бы возникнуть и неловкая пауза, но возможность того, что Инид сумеет долго хранить молчание, была еще более маловероятной, чем возможность сразу по прибытии в Новую Каледонию отыскать золотого жука. Марджери была заключена в весьма тесное пространство с самой разговорчивой женщиной в мире. И тут лайнер в очередной раз сильно качнуло. Марджери едва успела склониться над ведром. После того разговора Инид больше не упоминала о лысом мужчине. А Марджери, вспоминая эту историю, все сильней убеждалась в том, что тот лысый тип просто пытался приударить за Инид, поскольку ее исключительно яркая внешность постоянно служила причиной непристойных поползновений со стороны чуть ли не каждого встречного мужчины.

Давно уже остался позади опасный Бискайский залив, когда «Орион» угодил в еще один страшный шторм. Марджери в ужасе проснулась от ощущения, что на нее сыплются кокосовые орехи. Оказалось, что просто сверху падают пожитки Инид. И, разумеется, Марджери тут же скрутил очередной, еще более сильный, приступ морской болезни, хотя ей казалось, что сильнее тошнить человека просто не может. Но тело ее, похоже, совершенно вышло из-под контроля и без предупреждения извергало из себя все, даже простую воду. Инид сама выстирала ночную рубашку Марджери и, буквально вломившись в прачечную, потребовала, чтобы ей выдали чистые простыни. Затем она «позаимствовала» в первом классе букет цветов, но это не помогло: запах рвоты прочно поселился в их каюте, его не мог перебить ни аромат цветов, ни даже кошмарные духи Инид.

* * *

Португалия. Испания. Гибралтарский пролив. Переночевав в Гибралтаре, «Орион» взял курс на Неаполь. Марджери так и не сказала Инид ни слова насчет увольнения «в ближайшем порту». На берег как раз устремилась сама Инид, наняв лодку. Там ею был куплен их первый арбуз. Мессинский пролив, Стромболи, Наварино. В Порт-Саиде они снова некоторое время простояли в доке, но Марджери по-прежнему никаких разговоров об увольнении не заводила. А Инид снова отправилась на берег и даже поучилась ездить на верблюде, о чем потом с удовольствием рассказывала. А еще она сказала, что все тамошние жители показывали на нее пальцем – наверняка из-за ее желтых волос. Затем «Орион» вместе с целым караваном других судов долго полз по Суэцкому каналу, за шестнадцать часов преодолев какие-то жалкие пятьдесят миль, зато, когда они вышли в Красное море, установилась великолепная погода. Инид каждый день загорала на палубе, и кожа ее вскоре приобрела оттенок поджаренного ореха. В Адене «Орион» снова встал в док, а Инид посетила местный рынок и купила себе приемник на батарейках. Вернулась она, глубоко потрясенная увиденным: запахи и нищета здесь оказались даже хуже, чем в разрушенной войной Англии, а обратно на корабль пассажирам пришлось пробиваться сквозь целое море попрошаек, умоляюще протягивавших к ним руки.

Но Марджери чувствовала, что Инид печалит нечто совсем иное. Она вдруг спросила, не знает ли Марджери, что случилось с убийцей Норманом Скиннером? Марджери не знала. В последние несколько недель ее мир съежился до размеров каюты с промокшими от пота простынями и неизбывным ведром. Она едва помнила, что и с ней самой-то происходило, а уж насчет международных событий и подавно была не в курсе. Зато я, сказала Инид, сумела все узнать. Оказывается, она раздобыла британскую газету и прочла в ней, что палач, осуществлявший казнь, плохо сделал свою работу. Он ухитрился сломать Скиннеру шею, но до конца его не убил, так что ему пришлось начинать все сначала: вешать новую веревку и так далее. «Они так гнусно все описали, – с отвращением сказала Инид, – словно это была какая-то шутка! » – и быстро провела рукой по исказившемуся лицу. А еще, прибавила она, ей стало известно, какие ужасные законы царят в Новой Каледонии. У них там, оказывается, есть гильотина, и они до сих пор отрубают людям голову! «Это неправильно! Недопустимо! – твердила она, нервно меряя шагами крошечную каюту. – Так нельзя! »

– Инид, то, что они используют гильотину, вовсе не значит, что нам нельзя туда поехать. А в Америке используют электрический стул. А у нас виселицу. Однако же все это не мешает людям путешествовать.