Госпожа отеля «Ритц» - Мелани Бенджамин

Черт!

Его ладони стали липкими, на воротнике выступили пятна от пота. С ворохом непонятных вещей в руках Клод опустился на скамейку и задумался. Бедняга снова и снова прокручивал в голове недавнюю сцену, как будто это был текст, который ему пришлось выучить, но смысл которого он не мог понять.

Сейчас он должен был уткнуться носом в шею новобрачной, пока на столе их дожидались холодная утка и еще более холодное шампанское (естественно, Клод обо всем позаботился перед отъездом; теперь он поморщился, представляя озадаченное лицо носильщика, вкатывающего тележку в пустое купе). Он должен был гладить ее, целовать, готовить к предстоящей ночи (они уже спали вместе, так что никаких сюрпризов не предвиделось, только страсть и приятная близость).

Вместо этого он в одиночестве сидел на вокзале в каком-то провинциальном городке и понятия не имел, когда отправляется следующий поезд в Париж. И где искать жену, когда он туда доберется.

Может быть, Клод совершил ошибку, так поспешно женившись на этой американке, какой бы очаровательной она ни была?

Наконец прибыл поезд, идущий на север. Клод сел в него и сразу отправился в вагон-ресторан, чтобы выпить. Первое, что он увидел, сойдя с поезда в Париже, была Бланш. Она сидела на скамейке со смятым свадебным букетом в руках и красными от слез глазами. Когда она подняла взгляд на него, то зарыдала еще сильнее. Его сердце снова бешено заколотилось, он заключил жену в объятия и забыл обо всем, что произошло в поезде.

Пока не сделал следующее открытие.

– У тебя впечатляющая коллекция, Хло! – сказала Бланш вскоре после того, как они вернулись из свадебного путешествия. Она бродила по кухне его холостяцкой квартиры, любуясь медными кастрюлями, аккуратно висящими на стене. – Как ты добиваешься такого блеска?

– Полирую, – ответил Клод с недоумением. – Уксусом с солью.

– О! – Она открыла ящик стола и ахнула. – Ножи… Так много! Зачем тебе столько?

– Потому что они разные. – Клод озадачился и уже начал беспокоиться. – Видишь, этот большой нож предназначен для нарезания кубиками, этот длинный – для разделки, этот зазубренный – для нарезания хлеба и так далее.

– О-о-о… – еще один легкий вздох удивления.

– Бланшетт, – сказал он, чувствуя под ложечкой тошноту, которую следовало бы принять за дурное предчувствие. – Разве ты… разве ты не умеешь готовить?

– Я? – Ее карие глаза широко раскрылись от удивления; она смотрела на мужа так, как будто он спросил, умеет ли она строить деревянные лодки, летать на самолете или танцевать балет. Потом она запрокинула голову и засмеялась гортанным, безудержным смехом. – Ну ты даешь, Клод! С чего ты взял, что я умею готовить? Конечно, не умею!

– Что значит «конечно»? – Он раздраженно захлопнул ящик, в очередной раз обманутый в своих ожиданиях. – Откуда же мне знать? Женщины готовят еду. Во Франции, во всяком случае.

– В Америке тоже, – призналась она, открывая другой шкаф, вынимая оттуда терку и рассматривая ее так, словно это был древнегреческий артефакт. – Большинство девочек учатся готовить и убираться в доме, даже если они достаточно богаты, чтобы нанять для этого специального человека. Нас с сестрами тоже так воспитывали – только я всегда находила предлог, чтобы улизнуть с урока. Я не собиралась учить эту чушь, знаешь ли! Я не была паинькой, Клод. – Она задорно посмотрела на него: глаза сверкают, сочные красные губы дразняще надулись. – Я и сейчас не такая!

– Да, но… – Клод разрывался между желанием утащить ее в спальню и отправить в «Кордон Блю» на уроки кулинарии. – Но как ты будешь готовить для меня?

Она пожала плечами:

– Думаю, готовить будешь ты, Клод. Или мы будем есть в ресторанах. Я слышала, в «Ритце» прекрасный повар! – И она снова засмеялась.

Клод не знал, что на это ответить; жизнь не готовила его к таким ситуациям. И он понес ее в спальню – а что еще мог сделать мужчина в этих обстоятельствах?

Потом он приготовил омлет из лисичек с луком-шалотом и чесноком, который она мгновенно проглотила; ему пришлось приготовить еще один для себя.

Какие еще открытия он сделал в те первые дни – пьянящие, страстные, волнующие, восхитительные первые дни своего брака с очаровательной американкой, которая так сильно изменила его жизнь, что Клод порой задавался вопросом, не ведьма ли эта женщина? Он узнал, что она бормочет во сне. Без колебаний пользуется его зубной щеткой. Выбрасывает шелковые чулки вместо того, чтобы штопать их. Любит бродить по улицам без цели и становится беспокойной, как ребенок, если ей приходится слишком долго сидеть на месте. Любит кошек, терпимо относится к собакам, обожает птиц – но только если их не держат в помещении. Было что-то в птицах, запертых в четырех стенах, что пугало ее.

Еще Клод обнаружил, что у нее маленькие ступни, которыми она очень гордится. И что подъемы ее восхитительных ног очень чувствительны к щекотке. Но иногда ей хотелось, чтобы он пощекотал их.

Клод понял, что она хочет продолжить карьеру в кино. Иногда по вечерам, когда он, измученный, возвращался из «Ритца», его маленькая квартира была переполнена ее неподходящими друзьями – Перл Уайт и другими актерами, которые курили, пили и болтали о «декорациях», «дублерах» и «проклятых режиссерах». Грубые люди, все до единого! Их дружба удивляла Клода, потому что он до сих пор считал свою Бланшетту сказочной принцессой.

Клод узнал и еще кое-что.

Он узнал, что его Бланш любит «Ритц» не меньше, чем он сам.

Глава 5

Бланш

Июнь 1940 года

– Почему мы делаем это, Перл? – Бланш помнит, как в 1923 году, сразу после того, как забавный Клод Аузелло попрощался с ней, договорившись об ужине вечером, она задала этот вопрос подруге. У нее в кармане лежала телеграмма от Джали, извещавшая, что он задерживается на неделю. – Почему мы влюбляемся в мужчин, которые говорят красивые слова только для того, чтобы затащить нас в постель? Которые заставляют нас пересечь океан даже без контракта, не говоря уже об обручальном кольце? !

Если она поедет с ним в Европу, он сделает ее кинозвездой в Египте, – обещал ее прекрасный принц, ее возлюбленный. Она станет такой же роскошной и величественной, как Клеопатра; у нее будет собственный катер на Ниле. Он женится на ней… Но нет, он никогда не обещал этого; во всяком случае, так многословно.