Госпожа отеля «Ритц» - Мелани Бенджамин

За что был вознагражден задорной улыбкой своей американской невесты, которая сочла это очень забавным. Клод не знал почему. Но, постоянно изучая человеческое поведение (Клод гордился своим интересом к людям), он был полон решимости выяснить это.

Шли недели и месяцы, и он узнал много нового о девушке, которая чудесным образом стала его женой. Много такого, что не было заметно в триумфальный день, когда влюбленные пришли в Отель-де-Виль с разрешением на брак и свидетелями – месье Реноденом из «Клариджа» и несчастной подругой Бланш, Перл Уайт, – дрожащими голосами произнесли клятвы, были объявлены законными супругами и вернулись в отель «Кларидж» на шумный свадебный завтрак. К ним нагрянули друзья Бланш и Перл из киноиндустрии; было много алкоголя, рискованных шуток и смеха; потом Аузелло проводили на вокзал, где ослепленная счастьем пара села на поезд до побережья – там им предстояло провести медовый месяц и посетить родителей Клода. На вокзале театральные дебоширы устроили настоящее представление; везде валялись бутылки шампанского. Перл даже потребовала разбить одну из них о борт поезда, чтобы окрестить его. Клод вздохнул с облегчением, когда они с Бланш наконец-то сели в вагон, а ее друзья, шатаясь, ушли – настолько пьяные, что оставалось только молиться, чтобы никто из них не упал под приближающийся поезд.

Устроившись в купе, Клод сразу узнал кое-что новое о своей Бланшетте (ласковое прозвище, которое он дал жене).

– Теперь, когда мы поженились, я поступлю так же, как Наполеон поступил с Жозефиной, – спокойно сказал он, радуясь, что остался наедине с женой. – Я буду настаивать на том, чтобы ты перестала общаться с друзьями. Они не соответствуют твоему положению, тем более что я собираюсь работать в «Ритце». Ты слишком хороша для них, Бланш.

– Ты… что? – Она моргнула и так крепко сжала букет орхидей, который он подарил, что Клоду показалось, будто цветы вот-вот оторвутся от стеблей.

– Я настаиваю, чтобы ты бросила своих друзей, Бланш. – Клод не понимал, почему ему приходится повторять; кажется, она не была слабослышащей.

– Хммм… – Она потянулась за косметичкой и стала подкрашивать лицо пудрой и румянами.

– И еще кое-что, – продолжал Клод, радуясь возможности все обстоятельно объяснить американской невесте, которая, возможно, не совсем понимала, как вести себя в роли жены (Клод не представлял, как это происходит в Америке). – Я не хочу, чтобы ты так сильно красилась. Я понимаю, что это необходимо для твоей профессии, но в реальной жизни это лишнее. И, дай бог, для профессии – тихо добавил Клод, – это тоже скоро не понадобится.

За время их помолвки она снялась в одном французском фильме. В романтическом фильме, где Бланш должна была заниматься любовью с другим актером. Клод смотрел этот фильм, наверное, раз двадцать, каждый раз багровея от бессилия и ярости при виде того, как его невесту – теперь уже жену – целует другой мужчина. Но Бланш, должен был признать Клод, оказалась не очень хорошей актрисой. Конечно, рано или поздно об этом узнают все – это только вопрос времени.

– Тебе это не нужно, Бланш, – продолжал он, наслаждаясь ролью мужа, сначала спасителя, а теперь еще и защитника этого очаровательного создания. – Ты настоящая красавица, и к тому же теперь замужем.

– И что это значит, Хло?

Клод поморщился. Бланш тоже дала ему прозвище. В пылу страсти он рассказал ей романтичную (как ему казалось) историю о том, что при первой встрече его сердце издало странный звук – что-то вроде хлопка. К несчастью, невеста Клода сочла это забавным, а не романтичным и, казалось, получала огромное удовольствие, называя его этим неприятным прозвищем.

– Это значит, что ты моя жена и будешь делать то, что я скажу, – Клод все же улыбнулся. Наверное, она шутит?

– Я буду делать то, что ты скажешь?

– Во Франции так принято. Я понятия не имею, как ведут себя супружеские пары в Америке, но ты находишься во Франции.

– Пока что, – сказала она напряженным тоном.

– В смысле?

– Я и не подозревала, что выхожу замуж за пещерного человека. Я думала, что выхожу замуж за джентльмена, который уважает меня, в отличие от какого-то египетского принца.

– Конечно! – Клод не понял, что она имела в виду. Может, это языковой барьер?

– Тогда перестань вести себя как неандерталец.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты бросила этих странных друзей и перестала краситься.

Поезд несся по сельской местности в окрестностях Парижа: зеленые холмы, маленькие фермы с соломенными крышами, всюду пасутся коровы.

– А я говорю – нет! Мне нравятся мои друзья. Мне нравится, как я выгляжу. Как и большинству мужчин.

– Теперь неважно, что думают о тебе другие мужчины. – Клод рассмеялся; она была так очаровательно невинна. – Ты замужем.

– Если ты думаешь, что я перестану беспокоиться о том, что думают обо мне другие мужчины, то ты еще более чокнутый, чем Джали.

– Не произноси больше имени этого человека! – Клода уже не забавлял их разговор.

– Я буду говорить все, что захочу, черт возьми! Джали, Джали, Джали, Джали!

А потом он сделал невероятную вещь. Клод Аузелло позволил своему темпераменту возобладать над приличиями. Эта молодая женщина, его жена, подожгла фитиль неразорвавшейся бомбы, которая, видимо, осталась после войны и была спрятана глубоко внутри. За последние несколько недель она вызвала у Клода так много новых эмоций, что, пожалуй, ему не стоило удивляться, что сейчас Бланш привела его в ярость, какой он никогда не испытывал. И он стал рычать, как неандерталец, с которым его сравнила жена, схватил косметичку, открыл окно и выбросил ее из вагона.

Оба уставились в открытое окно, пораженные его поступком. Клод начал объяснять, но, прежде чем он успел закончить фразу, Бланш сделала еще более невероятную вещь.

Подбежала к окну и попыталась вылезти из него.

Он схватил ее за талию и втащил обратно в купе.

Они смотрели друг на друга, застыв в нелепых позах, тяжело дыша, пока поезд не замедлил ход и не подошел к станции.

Бланш вырвалась из его объятий, выскочила из купе и сошла с поезда прежде, чем Клод успел осознать, что она делает. Секунду назад была рядом, а теперь исчезла. Пытаясь понять, что происходит, он схватил первые попавшиеся под руку вещи и побежал за ней. Клод едва успел сойти с последней ступеньки, как поезд тронулся. Огибая испуганных прохожих, он добрался до противоположной платформы как раз вовремя, чтобы увидеть, как жена прыгает в поезд, идущий в другую сторону; поезд, направляющийся в Париж. Клод побежал за ней; в руках он держал кучу вещей и на каждом шагу что-то терял – в какой-то момент он понял, что ее тонкая ночная рубашка зацепилась за каблук его ботинка. Но было уже поздно; поезд умчался.