Сестры - Юлия Гурина

– Как? Я бы тоже хотела все исправить… Я бы хотела, чтобы мне не снилась мама вот так, чтобы она была жива. Но как? Как это исправить, Катя? !

Катя не отвечала. Дорога молча вела их вперед. Они ехали по той самой проселочной дороге, где все и случилось. Попутно искали, где же то самое место. Где больше примята трава? Вся трава была примятой, ржавой. Трава уже сдалась и не боролась за жизнь. Любой поворот казался этим самым местом. Дорога извивалась. Двадцать мест, где могло это случиться, Маша зачем-то считала.

Машину родителей сотрудники отдела полиции по дорожно-транспортным происшествиям эвакуировали на спецстоянку. Восстановлению не подлежит, тотал – под списание. Личные вещи можно забрать у следователя.

Подъехали к дому родителей. Когда-то давно это была типовая дача 6 х 6 метров, постепенно она разрасталась, будто была живым существом. В семье шутили, что это не дом, а гриб. Укрепили фундамент, утеплили, пристроили две комнаты, сделали большую террасу на первом этаже и балкон на втором. Удача иметь участок такого внушительного размера и недалеко от Москвы. Мама к дому относилась как еще к одному своему детищу, любимому домашнему животному, хотя и звучало это странно: домашнее животное – дом. Марина Львовна с азартом выискивала разные подушечки, крючки, кружки и прочую домашнюю утварь, которая подходила бы ее любимцу. В последнее время ее увлекал «немецкий стиль» – клетчатые шторы и скатерти. Грубый разноцветный фаянс. Хлопковые покрывала. Она даже купила себе видеоуроки по декорированию и рукоделию. Весь дом был увешан картинами и картиночками: репродукции, какие-то «милые» вещички с вернисажа и рисунки дочек. Катя рисовала в основном вазы с цветами, а Маша портреты – ужасно смешные, выведенные детской неокрепшей рукой, с размазанными акварельными ресницами. Автопортреты, портрет сестры, отца и матери. У отца получились ярко-красные глаза. И всю семью это ужасно смешило.

Родители переехали в дом насовсем с весны. Квартиру в городе сдали. На работу ездили из пригорода. Дольше, конечно, получалось – почти два часа в один конец на машине и час сорок со станции. Говорили, что дорога для них не в тягость, наоборот, очень важное время – подумать, почитать, послушать музыку. Андрей Петрович слушал записи выступлений с научных конференций и аудиокниги. Марина Львовна предпочитала читать бумажные, никак не могла перейти на электронные. Все эти подробности вдруг стали важными, весомыми. Сколько раз за свою жизнь Катя это еще вспомнит?

О чем они думали в своем последнем путешествии? Что звучало в машине, музыка или какая-то аудиокнига? Позднее дочери узнают, что в машине была флешка с «Философией одного переулка» Пятигорского. Но слушали ли они ее? Или была музыка? Продолжала ли она играть после того, как автомобиль перевернулся?

Катя открыла дверь. Несколько дней дом не топили. На пороге валялись тапочки – высокие тапки-валеночки мамы и отцовские тапки из меха. Катя надела тапочки мамы и пошла разбираться, как включить котел.

Андрей Петрович летом провел в доме отопление и страшно гордился современной системой обогрева, которая совмещала разные способы: газ, электричество и дрова – любым на выбор средством можно растопить котел.

«Мы же не для себя – для вас стараемся, чтобы вам тут было удобно. Чтобы мы все собирались за большим семейным столом», – Марина Львовна говорила это, почему-то немного оправдываясь. Будто жить только лишь для себя неправильно.

Маша переступила через порог. И почувствовала запах. Удивительно: дом изменился почти до неузнаваемости, но запах остался тем же, что и двадцать лет назад, когда это была просто дача. Запах пробуждает воспоминания, у него самый короткий путь к нашим банкам памяти. Маша сделала несколько шагов и застыла.

Где-то внутри огромного разросшегося дома стоял тот самый первый летний домик, его переоборудовали в гостевую и чулан для хранения всевозможных запасов. И запаха. Пример того, как устаревшее, прошлое успешно встраивается в настоящее.

Все в доме говорило о желании праздного дворянского отдыха. Мечта родителей – жить на природе, занимаясь любимыми делами, читать книжки, слушать музыку, есть любимую еду, греться на солнце летом или у печки зимой. Они частенько говорили о том, как будут принимать друзей и приучать их к барской жизни. Как дом со временем наполнится взрослеющими внуками и правнуками. Идиллия.

Дочери наведывались в «имение» нечасто. Родители не настаивали. Катя изредка приезжала, привозила Артема погостить. Маша же дом избегала. Обычно у нее находились неотложные дела или случалось недомогание, мешающее приезду. И сейчас Маше захотелось уйти, убежать через калитку далеко в лес, как тогда к ручью, где в холодной воде успокаивала окрапивленные ноги.

– Где же эта коробка? – Катя металась по дому. Открывала шкафы, ящики, тумбочки.

Нужна была коробка с документами. Вся эта волокита с наследством – лучше не откладывать, потом еще тяжелее будет.

Маша подключилась к поискам. Первым делом осмотрела коридор. Не лежит ли что-то на комодике около входа. Внутри комода. Куча рекламок, листков, платочков и прочего хлама. В гостиной на столе и диванах тоже не было. В спальне у мамы (родители спали в разных комнатах) – тоже ничего. Катя тем временем отправилась в дачную библиотеку. Сюда свозили все книги, освобождая место на городских полках для новых. Здесь были ставшие ненужными словари: толковые, философские, иностранных слов. Тут были подборки «Нового мира» и «Дружбы народов», Катя в детстве называла их скучными книгами – все одинаковые, бледные, с блеклыми мелкими буквами на вытянутых листах. Нижние полки стеллажей были закрыты дверцами, там лежали коробки с разными бумагами. Доклады, отчеты, школьные тетради и дневники Кати и Маши. Где же эта коробка? Катя помнила, что мама хранила документы в жестяной коробке из-под печенья «Москва». В библиотеке ничего не нашлось.

Коробка лежала в спальне у отца, в шкафу на верхней полке. Никакой логики, почему именно там. На полке соседствовали сундучки со старой бижутерией, клатчи, ненужные подарки – свечи, запонки, нераспакованные подарочные полотенца, перевязанные ленточками.

– Маша, я нашла! – крикнула Катя, взяла коробку и спустилась на кухню. – Вытри со стола, чтобы не запачкались документы.

Маша послушно взяла тряпку. Она была самой послушной в их семье. Самой покладистой, тихой, даже вялой.

В раковине лежала немытая посуда. На столе крошки и разлитый компот – смородиновый, наверное. Маша смотрела, как след от компота исчезает, впитываясь в тряпку.