В плену у прошлого (страница 23)
– Послушай, Илья, я тебя не звала, ты сам пришел. Да, я никогда не была против твоих визитов, но все зависело только от тебя. Ты так торопился с разводом и регистрацией, как будто боялся ее потерять, а через два месяца уже явился ко мне. Чего ты хотел? Чувства, может, и остались, но вы оба стали другими. В тебе проснулся интерес к новой Марине, к почти взрослому сыну, но он быстро прошел. Марина стала интересной женщиной, но вы слишком разные с ней. Ты хочешь меня и в этом обвинить? Не случись с ней эта беда, уверена, ты бы ее оставил гораздо раньше. Ваш брак закончился сразу после медового месяца. Ты помнишь, когда ты переступил порог квартиры бывшей жены и что сказал? Я часто перехожу границы дозволенного, но ведь тебе это во мне и нравится.
–Ты не создана для семьи, вот в чем дело, Милена. Тебе не интересно чего хотят и чего ждут муж и сын. Марина, она не такая. Она находит время и для меня и для мальчишек. Твой сын и тот к ней тянется, а ведь она для него чужая тетя. Она живо интересуется их успехами в школе, находит темы для бесед, им с ней интересно. Она не воспитывает меня и принимает таким, какой я есть. Я даже боюсь подумать, что лишусь всего этого. Ты думаешь, мне очень интересен секс с тобой? Ошибаешься. Мой интерес давно сменился природным инстинктом и продиктован он, прежде всего тем, чтобы уберечь Марину от нагрузок. Это неправильно, но это факт. Тебе просто не дано знать, что значит заниматься любовью с любимой и уж тем более любить. Милена, ты машина, сексуальная машина, которая требует зарядки и сама разряжает. Секс с тобой – серия порнофильма, где нет чувств, а есть некая потребность. Я не лучше тебя, раз нахожусь здесь. Мы с тобой прожили столько лет, а что нас связывает? Постель и ничего большего. Последние годы ты спишь не только со мной. Я об этом знаю точно, но меня это не раздражает, а для Родьки, удар. Ты об этом думала? Мне нельзя было потерять ни ее, ни ребят. И что я для этого сделал? Они не простят мне второй раз предательства. Я полгода им нагло лгу, а они мне верят, но всему приходит конец. А ведь это ты во многом виновата, только ты. Стоило тебе всего один раз выставить меня за дверь, и ничего бы не было. Думаешь, я не смог бы освободиться от зависимости к тебе, как к наркотику? Думаю смог бы, найдя тебе замену. Теперь имеем то, что имеем. Возврата для меня в семью нет.
– У сильного всегда бессильный виноват. Ты, вообще, в своем уме? Я тебя сюда силой не тащила. У Тамары Григорьевны была одна навязчивая идея: любыми путями и способами уничтожить Марину. Отомстить, таким образом, ее матери. А у тебя наоборот – спасать ее, оберегать. Так теперь ты называешь свою любовь? Если ты так дорожил своей семьей, какого черта, ты тогда таскаешься сюда столько времени? Ты полгода ходишь ко мне, как на работу. Изображаешь из себя влюбленного, а на самом деле приходишь с одной единственной целью. Это ни я виновата в том, что ты не получаешь от Марины того, что даю тебе я. А вместо благодарности за доставленные тебе удовольствия, еще пытаешься меня же и обвинить. Хочу тебя разочаровать: мне секс с тобой уже давно не доставляет большой радости. Я сама планировала оформить развод с тобой, но чуть позже, когда Родиону исполнится восемнадцать. Эта нелепая история с твоей матерью, твоя поспешность с женитьбой, и все сложилось для меня удачно. Хватит терпеть тебя ради удобств, я могу себе позволить сейчас гораздо большее, чем десять лет назад. Ты со своей мамашей оба ненормальные со своими навязчивыми идеями. Вам лечиться надо было на пару в закрытой клинике, – со злостью сказала Милена, бросая в него бокалом из стекла, в котором так недавно было вино и который, ударившись о стену, разбился. – Убирайся и не появляйся больше на мои глаза. Придурок, психопат.
– Что? Кто психопат? – спросил Илья, переворачивая стул и направляясь к Милене. – Сейчас ты узнаешь, кто такой психопат, – говорил он, кидая в нее все, что попадалось под руки, не обращая внимания на ее слова.
– Прекрати, это образное выражение, – говорила Милена и встретила взгляд Ильи, который ей не понравился. Он как будто смотрел сквозь нее, глаза были «бешенные». Она закричала. Звонок, раздавшийся в прихожей, только подстегнул его. Он крушил все на своем пути, пытаясь дотянуться руками до Милены, а когда ему это удалось, повалил ее на пол.– Помогите! – кричала Милена.
– Я задушу тебя, змея. Ты больше не отравишь ни чью жизнь, а я не буду себя чувствовать кроликом перед удавом, – говорил он, садясь на нее. – В нашей семье было две гадюки, которые своим ядом отравляли мне жизнь. Одна нанесла смертельный укус, но захлебнулась своим ядом, вторую, согласно своей миссии, придушу сам без всякого сожаления, – глядя ей в глаза, шептал он, сжимая ее горло руками.
В дверь колотили, Милена задыхалась, но все еще искала на полу руками, чем можно ударить Илью, надеясь освободиться. Под руку попалась ножка с осколком стекла от разбитого бокала, из которого еще полчаса назад пили вино. Собрав последние силы, она прошлась ей по горлу Ильи. Илья схватился за горло. Кровь толчками покидала его тело, и он повалился прямо на Милену, одной рукой зажимая рану, а вторую все еще держа на ее шее. К тому времени, как полиция вскрыла дверь, все было кончено. Медики скорой помощи приводили в чувство Милену, накрыв тело Ильи пледом с дивана. Пришедшей в сознание Милене, позволили привести себя в порядок, переодеться. Всю эту ужасную картину разгрома в квартире и итоги «дуэли» родителей видел Родион, вошедший следом за медиками. Это он попросил соседей матери вызвать полицию и позвонил деду, отцу матери. Ее увезли в отделение полиции, а Илью доставили в морг.
Виктор Степанович, позвонив адвокату, поехал с дочерью, а внука отправил домой.
Глава 9
В это время, Марина ехала к свекру с тяжелым сердцем, и испытывала двойственные чувства. Она была не просто обижена на мужа, она его ненавидела и не понимала, как можно быть таким циником. « Простить его измены я могла бы во время болезни, в период реабилитации, но не сейчас, когда я полностью здорова. Это неправильно, но как-то оправдывало бы его. А, если отец Ильи, Борис Романович, примет сторону сына? Обвинит меня в том, что происходит сейчас с Ильей. Я перееду на квартиру с Денисом. А как быть с мамой? Мама и он любят, заботятся, берегут друг друга. Как на них отразится вся эта история?», – задавала она себе вопросы и не находила ответов. Марина извинилась, передала и поведала Невскому о разговоре с Родионом, и о звонке Илье.
– Что мне в данной ситуации делать? То, что я уйду, вопрос решенный. Как мне поступить с мальчишками и мамой? Я не знаю, как это будет для всех безболезнее?
– Марина, то, что я тебе сейчас скажу, – выслушав ее, начал говорить Борис Романович, – не делает мне чести, но как говорят: «лучше поздно». Теперешнее поведение сына, я могу объяснить только его болезнью. Илья болен и болен давно, а я это скрыл. Болезнь была в легкой форме, но если ее не лечить, последствия необратимы. Он всегда был бесстрашный и отчаянный. Кто же мог знать, что это превратиться в безрассудство? Его мать передала свою болезнь по наследству, как он мог передать ее своей дочери. Она проявилась вскоре после вашего расставания и его женитьбе на Милене. До этого времени, мы и не догадывались ни о чем. Сильный стресс и спровоцировал ее первый приступ. Депрессия, апатия, холодность, равнодушие – это только начало. Его положили в клинику, и двенадцать лет подряд он был постоянным клиентом. Поздней осенью или ранней весной он уезжал, как будто в отпуск. А в промежутках пил таблетки, делал уколы. Он не был буйным, он был совершенно нормальным для тех, кто не знал о его диагнозе. А о нем знали только мы с Томой, да он сам, но не все. Он за эти годы, как бы смирился с диагнозом и лечению не противился.
– Но Милена не могла не догадываться о болезни мужа.
– У нее на это не было времени, особенно последние года три. Ее турагенство, хорошее прикрытие для частых поездок по миру. Вот они и отдыхали в разное время и в разных местах. Ты сама не задавала себе вопроса: почему он не живет в своей квартире, а живет и жил в нашем доме? Потому, что он знал: я все держу на контроле. Ты видела, что он принимает таблетки? Не видела потому, что они находятся вместо витамин в упаковке. Я не смог убедить его поехать этой весной в клинику. Он, с твоим, с вашим появлением, был настолько уверен в своем излечении, что я с трудом уговорил его не бросать прием таблеток. Сказать тебе правду не решился. Сказать, значит потерять тебя. Я думаю, что связь с Миленой – это побег от реальности. Там, как правило, голова не работает и задушевные беседы не ведутся. Он уже сам понимает, что допустил большую ошибку, бросив лечение. Теперь будет только хуже. Тебе ведь не надо объяснять того, что такое психиатрическая клиника? А узнав обо всем, ты же не останешься его женой?
– Но оставлять все, как есть, сделать для него еще хуже. Что-то же можно сделать? Заставьте его лечь в клинику насильно, а я сделаю вид, что не знаю ни о чем, – говорила Марина, расстроенная услышанным. – Отправьте его в командировку, стажировку, куда угодно. Мы можем поехать с ним вдвоем, если он согласится. Что мне теперь делать с Денисом? Что, если болезнь передалась и ему?
– Болезнь могла передаться дочери, а вот сыну вряд ли. Мы это проверим обязательно, не волнуйся. Лечь в клинику? Как ты себе это представляешь? Он ни за что не признается, что болен. Делать это насильно, значит убедить мальчишек в том, что их отец душевнобольной. Ну, или близко к этому.
– Вы должны поговорить с ним. Согласиться он или нет, это другое дело, но разговор нужен. Я помогу ему, так можете ему и передать. Почему он так спешил жениться, и Дениса признал, но на смене документов не настаивал?
– Он, скорее всего, предполагал, что если слетит с катушек, вам с Денисом останется хоть что-то. От курса до курса он был вполне адекватный, а как только появлялось чувство малейшей апатии, холодности, эгоизма, он ехал в клинику вместе с матерью. Мы лечили неврозы, депрессии, нервные нагрузки. Ведь диагноз можно было выдумать любой. Он в мае прошлого года прошел очередной курс, но, думаю, события прошлой осени, тоже сыграли свою роль. Я тоже виноват, зациклился на своей персоне, забыв на время о сыне. У меня нехорошее предчувствие. Он в очередной раз предал тебя и, осознавая это, может выкинуть все, что угодно, а если Милена подольет масла в огонь, разгорится пожар. Поехали домой, я позвоню ему по дороге. Давай, езжай мимо дома Милены.
Телефон Ильи не отвечал и тогда Борис Романович позвонил Милене. Ему ответил незнакомый мужской голос, представившись и задав вопрос звонившему. Невский представился сам и, выслушав собеседника, изменился в лице.
– Марина, планы изменились, езжай прямо, я покажу куда, – сказал он, став для водителя штурманом. – Остановись у отдела полиции. Идем со мной, дочка, – попросил Невский дрожащим голосом, выходя из машины.
Марина нутром почувствовала какую-то беду, и эта тревога касалась Родиона. Она оставила парня наедине с самим собой, думая о себе. «Что с ним могло случиться?» – задавала она вопрос сама себе, следуя за Невским. В коридоре отделения она заметила отца Милены и сердце неприятно екнуло: «Родька». Отец Милены встал навстречу Невскому и Марине.
– Борис, она не виновата, она защищалась, – сказал он, глядя на бывшего свата. – Илья ее душил. Она там с адвокатом.
– Что произошло? – спросил Невский, входя с Мариной в кабинет и представившись его хозяину.
– Наряд вызвали соседи, в квартире была ссора и сильный шум, а хозяйка квартиры дверь сыну не открывала. Дверь вскрыли, и картина представилась безрадостная. В одной комнате настоящий погром. Мужчина душил женщину на совесть, а она умудрилась ножкой фужера полоснуть его по шее. Следы у женщины на лицо, ее привезли сюда, мужчине повезло меньше, он умер от потери крови и его отвезли в морг. Оба в состоянии легкого алкогольного опьянения. Милена Невская вину свою признает, адвокат уповает на самооборону. Это коротко. Больше в квартире никого не было. Да, наш врач рекомендует показать их сына медикам. У парня стресс, он видел последствия скандала. Они действительно были женаты? Как долго?
– Одиннадцать лет. Год назад развелись.