– Отлично, выясняй. Считай, что ты искупила свою вину и под арестом больше не сидишь, – разрешил мне рыцарь, не выпуская из рук добычи. Казалось, он вот-вот и перо, и ожерелье на зуб начнет пробовать, так жадно блестели его глаза. – Но, пожалуйста, не смей никому говорить, что ты нашла!

– Но зачем нам столько!? У нас и так два мешка золота!

– Ты как вчера родилась, Бэйр, – печально вздохнул рыцарь. – В банк, крошка, в банк торговой гильдии! С этими деньгами я смогу прожить безбедно в старости, и после того, как я от тебя избавлюсь, я куплю себе на них титул и замок, построю вокруг него деревни, и сделаюсь дворянином, образую свой род…

– Кхе-кхе, я еще здесь, а денег у тебя нет! – напоминаю замечтавшемуся рыцарю. – И я не дам тебе грабить честных людей! Я верну все это на место.

– Бэйр, крошка, не дури, – усмехнулся он, дружески обнимая меня за плечи одной рукой. – Слушай меня и не перечь, это все, что от тебя требуется!

– Я тебе не крошка и грабить я не собираюсь! Мое имя и так заляпано кучей преступлений, которые я не совершала.

– Уймись и иди спать, все. Разговор окончен, – сказал, как отрезал, и в подтверждение сам сунул ноги под одеяло. – Завтра я подниму тебя так же рано, как и всегда.

Делать нечего, я встала с его лавки и взяла драгоценности.

– А вот это пока останется у меня.

– Как ты пожелаешь.

Сон в этот пришел удивительно быстро и легко, как будто это не на моей совести был убитый домовой и кража хозяйского имущества.

С утра Дейк вопреки обезанному не стал меня будить, а дал выспаться. Хотя долго гадать не пришлось, в чем причина этой вспышки человеколюбия: в мешке, где были спрятаны ожерелье и перо, оказалось пусто. Видимо, рыцарь не выдержал и перепрятал. Может, рыцарскую тунику он тоже украл, и никакой он на самом деле не рыцарь?

Приведя себя в относительный порядок, подкрепившись оставленным мне завтраком, я решила отправиться в народ. Было бы полезно выяснить у местных сплетниц о наших хозяевах. Может, об этом богатстве вообще все давно знают и ничего подозрительного в этом нет? Может, это вообще деревенская казна, просто припрятанная?

– Здравствуйте, бабоньки, чем занимаетесь? – я улыбнулась как можно очаровательнее, подходя к группе женщин возле одной из избушек. Тут собрался целый шабаш из тринадцати домохозяек.

– Бельишко вешаем, а тебе чаго надобно, дэвчина? – улыбнулась одна толстая краснощекая бабища.

– Да я вот так… давайте помогу, а то я сегодня не при деле! – предложила я, изображая полнейшее дружелюбие. На самом же деле у меня так колотилось сердце и перехватывало дыхание, как будто я не хозяйкам собираюсь помогать, а внедряюсь в группу враждебно настроенных троллей. Хотя, вполне могло быть, что для ведьмы в этом мире безопаснее стирать с троллями, чем с суеверными женщинами.

– А помоги, коли хошь! – они мне белозубо заулыбались, причем все, как одна.

Подойдя к ним, начинаю развешивать белье, прислушиваясь к разговорам. Голоса у женщин были густые, но высокие. Кудахтанье, как оно есть.

– …А вот мой остолоп, чего учудил вчерась!? – заголосила одна, стирая что-то. – Не поверите! Козу в дом приволок!

– Это чью же козу-то? У тя козы-то нет уж год!

– Да Манькину! Выпимши увидел козу, значится, и подумал, а дайка я ее своей Глашке приведу! О каков!

– А мой вчера, значит, опять самогонку гнал. Я прихожу, спрашиваю: ты на кой черт, козел старый, в самогонку плоды дурмановы кидаешь? А он мне: так ощущения, мол, выше, к прекрасному тягу он развивает у мужиков! Каков черт, а!? И где слов таких набрался!?

– Да это еще что! У меня на прошлой неделе решил ступени новые класть, так и что вы думаете? Приставил их к чужому крыльцу, к соседу нашему, к деду-то старому! И говорит он мне, значит, что работал-то на улице, меж домов наших, а дома-то похожи. А дед-то в доме тихо сидел, слова ему не сказал, о каков! Как бес попутал моего олуха! Тьфу, проклятая нечисть! – и косой взгляд в мою сторону. Хотя меня тут неделю назад вообще не было.

– Да это еще что! Вот мой Васька вчера во сне так орал, как будто сам дьявол в него вселился! Все ведьму звал какую-то, душу ей обещал!… – бабка кинула на меня такой холодный змеиный взгляд, которому, может, сам Адольф бы позавидовал.

Следом за ней на меня посмотрели все остальные. В воздухе повисло молчание.

– Ох, ваши не подарки, а мой еще хуже! – начинаю высоким голоском, продолжая развешивать белье, как ни в чем не бывало. – Никуда меня не пускает, каков подлец! Вчера дома запер, сиди, мол, дома, не бабье это дело, за нечистью гоняться. Я ему, значит, и готовь, и пряди, и полы мой, а сам он по лесам шастает, землянику жрет, да на солнышке греется!

– Подлец!

– Мерзааавец! – подхватили женщины, поддержав мое «как ни в чем не бывало».

– Ага, как запрет в избе так и не выпустит, зверь! – киваю. – Хоть у хозяев наших изба пригожая, но сидеть взаперти все равно грустно душе-то вольной!… И я вот все думаю, откуда это у них изба новая такая? Неужто, строили недавно? И богато так обставлена! И кур-то у них, и уток до черта… то есть много, как чертей в адской бездне проклятой, тьфу на нее, силу нечистую! – сплевываю на землю и топаю ногой для выразительности.

– Да к нам девица приехала сюда четыре месяца назад не телеге груженой с лошадью, вся разодетая аки купеческая – девица разодета, а не лошадь! – начала самая толстая и, видимо, самая главная женщина. – Раздала нам зерна четыре здоровых полных мешка, как приехала. Так по-соседски, сказала, чтоб жить кто к себе взял, уж она добром отплатит, мол. Ну вот Глашка-то ее к себе и взяла, сиротинушку. Прожила у них девица немного, помогала, хорошая девица-то, хозяйственная, все у нее с делом, с расстановкой, а мастерица какая! На всем свете не сыщешь таких! Ну так эта девица и сынку Глашкиному приглянулась, он ей пряники из города привозил, когда с отцом ездил, и платки цветные… Ну и влюбились они друг в друга, как бывает, свадебку сыграли славную. Вот Глашка с мужиком все внучаток ждут… А, ну изба-то! Мужики им наши и отстроили новехонькую избушку. Чтоб они в родительской лачуге тесной не ютились, девица-то с приданым была большим, хоть и сирота безродная. Ну мы им избу и сделали, на свадебку подарок, мы ж по-соседски, нам не жалко хорошим-то людям! С тех пор вот живут, хозяйство ведут. А тут вот вдруг что-то они в город захотели, все мечтают, как в самой Московии квартиру али дом какой-то построят… мечтатели, молодые! – охнув, тетка рассмеялась. – Я тоже все в город думала, когда помоложе была.

– Значит, эта девица приехала сюда одна на телеге с товаром? Как-то это странно… – качаю головой, продолжая вешать на длинную веревку бесчисленные рубашки, штаны и нижнее белье. Тут эти вещи общие, как я поняла. Кто что с веревки в итоге сдернет, то и унесет. Вот она, деревня! Все свои, никто не в обиде.

– Да девица хоть и хорошая, но вся какая-то чудная, – сказала мне по секрету одна бабка. – Вот в прошлом году засуха была, у всех на участках хоть бы хны осталось, а у них полон амбар зерна, они нам за просто так еще и дали на следующий год и зимой почти всю деревню кормили! Вот кабы тут чего не было, бесовщина это....

– Странно, – киваю. – А сын что говорит?

– Ой, а сынок-то мой! – всхлипнула Глашка. – Как чужой мне стал! Раньше все «мамка», да «мамка», о каждой занозе да царапинке мне рассказывал, а теперь и слова не скажет, пока сама не пристану. Да и коли пристану, он все умалчивает да умалчивает, ничего и не говорит!

– Да вырос он, негоже мужику мамке-то жаловаться, дура! Он женатый уже, не мальчик пади, перед тобой все плясать. Ему с женой все хочется быть, хозяйство вести, а не к тебе бегать. Вон он какой деловитый, что не день, то в поле, и не то что наши остолопы, а честно все, с трудом делает, как они у прошлом году зерна-то сберегли? Вото и оно!

– Да ладно со мной, он и отцу ничего не говорит! Петрушка к нему ходил все, выспрашивал, как дела, не надо ли чего, а они «не надо ничего, сами живем» и все, и молчат. Все про город только болтают, а о внуках мне и не думают. Уже сколько живут, а ни в одному глазу! Больная девка что ли?

– Да ты лишь бы на девку! Девка хорошая, не надо ее. Можа сын твой не могучий уродился.

– Что ты про моего сына сказала, бестолочь!?

Почуяв, что дело пахнет женской дракой, медленно, под шумок я ушла куда подальше. Все равно самое интересное они мне уже рассказали.

Спрятавшись от всех на заднем дворе избушки хозяев, среди кур и прочей живности, я стала обдумывать услышанное.

Итак, девица тут чудненькая какая-то. Одна на телеге с товаром приехала без родителей. Так все сразу хорошо продумала, проставилась удачно с мешками зерна, в дом жить устроилась, мужика себе загребла, сына старосты. Мне кажется, или как-то у нее все слишком хорошо складывается?

А теперь все, что мы знаем о парочке.

Женаты недавно, девица неместная и вообще неизвестного происхождения, парень сын старосты. Подозрительно богато живут, поклоняются какой-то гарпии, Харье. Хм. Как-то удачно они ей поклоняются, мяса куча, зерна куча и золота тоже куча, достатка и плодородия почв более чем достаточно. Какие из этого можно сделать выводы? Или в этом мире боги привыкли отзываться на молитвы сразу и с качеством, или же эта Харья что угодно, но не бог… Точно! Странные перья в сейфе! Наверняка с птичкиной задницы и собраны! Так-так, а ведь все сходится!

Теперь надо поскорее найти рыцаря и все это ему рассказать.

Дейкстр отыскался у края деревни. Бравый рыцарь испытывал безотказность своего обаяния на одной из селянок.

– Дейк, отвлекись! – крикнула я, подбегая. – Есть новости!

– И чего ты узнала? – он нехотя оторвался от девицы и повернулся ко мне. Та, испугавшись меня, черное лохматое чудовище в штанах, поспешила убежать подальше.

– Хозяйку-то нашу бы прощупать надо, как выяснилось.

– Это мы запросто! – осклабился рыцарь, и я закатила глаза от этой убойной шутки.

– С этой девицей, с Мишей, что-то не так. Она недавно сюда приехала, всего четыре месяца назад, явилась в деревню одна на телеге с богатством. Проставилась удачно, ее староста к себе жить взял, она за его сынка выскочила. И у семейки нашей хозяйство идет больно хорошо, даже во время засухи у них доля богатая, хотя брали, как все. Никто не знает, почему так.

– Ну с такими погребами еще бы оно плохо шло! – усмехнулся Дейкстр, опираясь локтями на ограду и закидывая лицо к солнцу. – Зерно у них – первый сорт.

– А ты, что, уже был в той комнате?

– А я мог не побывать? – удивился он. – Вернул то, что ты у меня украла, ведьма. На место.

– Ага, вернул… конечно.

– Так, давай без словоблудия! – одернул меня Дейкстр. – Ну так что с девицей, думаешь, наворовала?

– Ей всего шестнадцать!

– Значит ее родители.

– Думаешь, она какая-нибудь богачка, потерявшая семью, скажем, из-за мести другого рода? Она единственная выжившая и жаждущая вернуть себе титул на оставшееся богатства? То-то она так в столицу рвется!

– Нет, не из богатых. Богатая бы, какая ни была, с курами бы возиться не стала, – покачал головой рыцарь. Видимо, на этот раз ему было лень смеяться над моей фантазией. – Да и ладно, с нашей хозяюшкой все ясно – воровка. Ты лучше скажи, ты ничего не узнала о звере?

– О звере? – удивляюсь. – Мне казалось, ты говорил, что мы лишь создаем видимость деятельности… Или у тебя уже есть план?

– Учитывая некоторые обстоятельства, лучше уехать отсюда поскорее. Может, даже сегодня, – сказал Дейкстр. – Я только что узнал от этой девицы, – он кивнул в сторону, куда убежала недавняя жертва его обаяния. – Один из местных, брат старосты, уехал в город, в тот самый, где мы были, где все шумит о ведьме Бэйр, стащившей кинжал и устроившей пожар. Если этот мужик вернется, и увидит тебя здесь, обязательно что-нибудь случится.