Очередной удар колокола привлёк внимание к кирхе. Белый силуэт здания сиял в ночи, словно единственный зуб сказочного исполина. Что-то было неправильное в этом зрелище. Мгновение спустя Аксель понял, что именно. Церковь действительно сияла. Белый камень не отражал чужой свет, а испускал свой собственный. Призрачный. Болезненный. Чуждый. В узких окнах, забранных витражами, мелькали зелёные призрачные огоньки.

«Господь пастырь мой… Господь пастырь мой, – знакомая с детства молитва ускользала из памяти, словно святые слова не должны были звучать в этом месте,– Господь пастырь мой… на тебя уповаю…»

Аксель пятился от окна до тех пор, пока не упёрся спиной в запертую дверь. Грязно выругался, когда сбившиеся ножны запутались в ногах.

«Нельзя размякать. Чтобы ни творилось. Пусть даже сам Дьявол явится сюда. Помни: Штутгарт. Помни: дорога домой».

Глубоко вздохнув, Аксель откинул засов, распахнул дверь и почти бегом рванул по узкому коридору к лестнице. Колокол слышал не только он. Кто знает, что может взбрести в голову солдатам?

В тусклом свете сальных свечей Аксель увидел несколько фигур, замерших в напряжённых позах. Все верно: он успел вовремя. Страх убивает разум: иначе чем объяснить, что солдаты были готовы схватится за оружие и наброситься друг на друга?

– Герр капитан, – в голосе Волдо слышалось облегчение. – Я уж хотел вас будить. А вон оно как.

– Колокол. Он разбудил.

Старый наёмник с пониманием кивнул:

– А ещё кони… Храпят и ржут так, словно их черти объезжают.

Акселю подумалось, что все черти сейчас гуляют в осквернённой кирхе. Вслух же сказал другое:

– Ворота закрыты?

Утвердительный кивок. Что ж. Значит, в какой-то мере они в безопасности. Хотя кто знает: спасают ли стены от нечистой силы?

– Думаю, все согласны, что оказаться сейчас на улице – не лучший вариант?

Капитан старался говорить медленно и убедительно. И, похоже, это ему удавалось.

– Что бы там ни творилось, с первыми лучами солнца оно должно уйти. И как только исчезнет – уйдём и мы из этого проклятого городка.

До утра никто не сумел сомкнуть глаз. Проклятый колокол и не думал замолкать. Хуже того: все слышали доносящийся с городских улиц не то вой, не то плач. Под утро что-то стало пробовать на прочность ворота, ведущие во двор.

Коней оседлали, едва ночная темень сменилась серыми утренними сумерками. Никто не хотел оставаться в проклятом городе ни минуты.

Девицу поймал драгун. Как-то сумел углядеть тень в верхнем окне богатого купеческого дома. Девица была рослая и белобрысая. В простом домотканом платье и мягких башмачках. Лет восемнадцати. На вкус Акселя – чересчур упитанная, но здесь, на землях Священной Империи, – почти идеал красоты. Достаточно обратить внимание на плотоядные улыбочки столпившихся солдат. Даже у старика Волдо взгляд стал словно у кота, завидевшего крынку со сметаной. А ещё девица была напугана. Впрочем, последнее Акселя удивляло мало.

– Тише. – Аксель успокаивающе поднял руки. – Тебя никто не обидит. Мы – добрые лютеране. Солдаты шведской короны. Не убийцы, не разбойники.

За спиной сдавленно хихикнули. Кажется, мушкетёр? Аксель постарался сделать мысленную зарубку на память.

– Как тебя зовут?

Девушка дёрнулась, подавшись назад, но драгун держал крепко.

– Элке, – выговорила она, почти не разжимая губ.

Аксель подошел ближе.

– Хорошо, Элке, – капитан улыбнулся. – Меня зовут Аксель. Эти люди, они… – он замялся, но затем всё же уверенно закончил: – Эти люди – мои солдаты.

Никакой реакции. Взгляд у девушки оставался словно затуманенным.

– Послушай, Элке. – Аксель старался говорить, как говорил бы с больным и напуганным ребёнком. – Мне жаль, Господь свидетель, очень жаль, что с твоими соседями… со всеми, кто жил в городе, случилось это. Жаль, что мы не оказались здесь раньше и не смогли никого защитить.

Безучастность. Лишь бьётся на шее маленькая жилка. Ещё шаг. Бьерклуд присел перед девушкой на одно колено.

– Скажу ещё раз. Мне очень жаль. Но… Ты можешь сказать, что здесь произошло? Сколько было тех, кто устроил резню? Куда они ушли?

Невидимая стена дала трещину. Взгляд девушки изменился.

– Не они, он. Они все мертвы. Все. Все-все-все. И тетушка Магда, и старый Ханс, и Олле, и пастор Клаус. И те, которые рубили их саблями,– мертвы, мертвы, мертвы, мертвы…

Каждое следующее слово Элке произносила всё тише. В самом конце она едва шептала, и Акселю пришлось наклониться к её лицу, чтобы хоть что-то услышать. Неожиданно девушка с силой дёрнула его за рукав.

– Бегите. Бегите прочь отсюда, пока можете. Пока его власть ещё не взяла верх. Бегите.

– Господь, пастырь мой… – Волдо размашисто перекрестился. – Да она сумасшедшая.

– Или нет. – Аксель успел подхватить Элке, которая вдруг лишилась чувств. – Ночью я видел кое-что. И слышал. Чёрт, да это все слышали.

– Колокол, – зачем-то уточнил «кабассет».

– Да, чёртов колокол. Который звонил в кирхе, битком набитой мертвецами. – Шотландец, последовав примеру старика, совершил крестное знамение. – Уж и не знаю, к чему – но лучше к ночи оказаться отсюда как можно дальше.

В кои-то веки Аксель был согласен с рыжим наёмником.

– Берем всё, что может пригодиться. Седлаем коней – и ходу. До Штутгарта не больше полусотни миль. Если повезёт, завтра будем на месте.

Волдо вопросительно посмотрел на девицу.

– Она – с нами. – Аксель постарался, чтобы в его голосе звучала сталь. – Мы никого не бросим в этом проклятом месте.

– Это всерьёз, герр капитан? – в бесцветных глазах шотландца мелькнуло недоброе. – Девок помять захотелось, а? Обуза в дороге, разве нет?

– Мы. Никого. Здесь. Не оставим. Это не обсуждается.

Передав девицу на руки драгуну, Аксель демонстративно положил руку на эфес шпаги.

– Мне кажется, или кто-то слишком много на себя берёт? – Рыжий наёмник двигался, словно хищный зверь.

– Оспариваешь решение офицера? – Бьерклуд вопросительно поднял бровь и на пол-пальца вытащил клинок из ножен. – Трибунала тут нет. Так что…

Шотландец криво усмехнулся. Сделал шаг, другой, обходя Акселя по широкой дуге.

– Хватит! – старый наёмник встал между Акселем и его недругом. – Оно того не стоит! Не здесь и не сейчас. Ты, рыжий! Засунь гонор себе в задницу. Герр капитан, не обращайте на дурака внимания. Ясно же, ночью мы все перепугались, словно зайцы.

Перепугались, как же. Проклятый островитянин так и ищет повода для стычки.

Вслух Аксель произнёс другое.

– Я не хочу крови. Я хочу, чтобы мои приказы выполнялись. А мои решения были законом. По крайней мере, на ближайшие дни. До Штутгарта.

– Вот и ладно. – Волдо изобразил дружелюбную улыбку, но взгляд старика всё равно был настороженным. – Значит, мир. Худой, но уж какой есть.

Густой туман окутал лесистые холмы. В молочном мареве терялись раскидистые кроны грабов, растущих на обочине, а силуэты едущих по тракту всадников походили на призраков. Каждый звук, будь то натужный кашель старого Волдо, позвякивание уздечки или скрип старой упряжи звучал глухо, словно сквозь вату, но при этом диковинным образом эхом разносился по старому лесу.

Элке ехала с Акселем, устроившись на крупе его коня. Ненужный риск. Но бросить девушку в мёртвом городе Аксель не мог. Даже если она трижды и четырежды сумасшедшая – это слишком жестоко. Что бы ни происходило по ночам в осквернённой церкви, рано или поздно это сгубило бы душу несчастной. Безвозвратно и безоговорочно.

«Я всё сделал правильно. Господь воздаст за доброту и сострадание».

Аксель усмехнулся. Удивительным образом присутствие девицы, которая нуждалась в защите и, в общем-то, была досадной помехой, придавало уверенности. А заодно – отгоняло воспоминания о ночных видениях. Помимо прочего эта девушка, Элке, что-то знала о резне. Что-то совершенно выбивающееся из границ привычной реальности.

Волдо дал шенкеля своей кобыле и поравнялся с капитаном.

– Рыжего надо было прикончить ещё в городе.

– Вот как? – Аксель вопросительно изогнул бровь. – Кажется, ты вмешался, чтобы не допустить кровопролития?

– Проклятье, да, я вмешался. Потому что видел, как чёртов шотландец тянулся к ножу.

– Что предложишь?

– Хотите услышать мои мысли? Ох, не понравятся они вам.

– Говори. – Аксель украдкой обернулся, оценивая расстояние до ближайшего солдата. – Пока никто не слышит. Девушка не в счёт. Ей нет дела до наших дрязг.

Старый кавалерист с сомнением хмыкнул.

– Зато парням до неё дело есть. Половина мечтает её повалять как следует. А другие твердят, что она – ведьма.

Элке испуганно вздрогнула и прижалась к груди Бьерклуда. Совсем как ребёнок. Или зверушка.

– Ты же не разделяешь этих мыслей, а, Волдо?

Наёмник пробурчал что-то неопределённое. Аксель решил считать это утвердительным ответом. Пошамкав тонкими губами, старик медленно выговорил:

– Дело не во мне. А в рыжем. И в том мушкетёре, который хреново сидит в седле. Обуза и в дороге, и на привале.

Аксель прекрасно понимал, к чему клонит Волдо.

– До Штутгарта день-два пути, герр капитан. Ночёвка в поле будет. И если хотите, чтобы и вы, и девка доехали до города целыми – задумайтесь над моими словами.

– Задумаюсь. Волдо, случись что – я могу рассчитывать на твой меч?

– Можете, капитан. В конце-то концов, я тоже хочу выжить. Выжить – а ещё и заработать немного деньжат. Скромные желания скромного человека.

Когда в тумане вместо осточертевших грабов замаячили дома, все в отряде приободрились. Аксель слышал чьи-то сальные шуточки, кто-то, кажется – всё тот же тип в кабассете, запел походную песню. Можно было вздохнуть спокойно. Они проделали долгий путь и, по всей видимости, разминулись с имперцами. Может, Элке была права, и убийцы уже горят в аду, закончив земной путь. Впрочем, кое-что не давало покоя: двухэтажные фахверковые дома и разбитые вокруг них сады казались странно знакомыми.

Всё стало на свои места, когда порыв ветра разогнал туман, и он увидел виселицу и пять болтающихся в петлях покойников. А чуть дальше, по левую руку, маячили распахнутые ворота постоялого двора.

Потом была сумасшедшая скачка. Точно так же они неслись прочь от кавалеристов кардинала-инфанта три или четыре дня назад. Никого уже не заботила перспектива слететь в канаву или загнать коня. Было одно простое желание: убраться от городка как можно дальше. И до того, как на землю опустится ночь.

Наверное, только это общее желание и помогло Акселю удержать маленький отряд в узде. Общее желание – и поддержка Волдо. Старый наёмник, как уже успел понять Аксель, был суеверен не меньше прочих, однако умел скрывать и свой страх, и свои опасения. Плохо, что свидетельств того, что в здешних краях было чего опасаться помимо имперских разъездов, накопилось более чем достаточно.

– Всадники!!! – истошный вопль рассёк влажный воздух, словно ножом. – Имперцы!

Аксель закрутил головой, пытаясь понять, откуда грозит опасность. Дорога впереди была свободна. Зато… Между деревьев то тут, то там мелькали пятна разноцветных жупанов. Желтизна. Багрянец. Заляпанная дорожной грязью небесная синева. Ткань, алая, словно кровь. Придорожные деревья и туман мешали разглядеть детали, но ясно было одно: хорватов куда больше, чем присягнувших шведской короне. Два, а то и три десятка.

– Ходу, ходу! – Аксель дал коню шенкелей. Обиженно заржав, тот перешел в карьер.

«Двойной груз, – мелькнула непрошеная мысль, – надолго не хватит. Выдохнется. И тогда…»

Мимо промчался кавалерист с перевязанной головой. Перекошенное от ужаса лицо, глаза – каждый размером с куриное яйцо.

Лошадиное ржание позади, а затем крик, оборвавшийся на самой высокой ноте. Аксель был готов биться об заклад: орал мушкетёр, не сумевший совладать с лошадью и выпавший из седла.

– Ходу! – Вытаскивать пистолет, а тем более, целиться с девицей за спиной – та ещё задача.

Выстрел, обжигающие пороховые искры в лицо. Мимо. Всадник, в которого выстрелил Аксель, даже не пошатнулся. И ни на долю не сбавил скорость.