Хозяйка

Время застыло. Мгновение растянулось в бесконечные часы. Казалось, мир теперь состоит лишь из нестерпимого жара и неестественной боли.

В самом начале, когда похищение виделось нелепой шуткой, а сырая средневековая камера – местом розыгрыша, она лишь стояла и напряжённо следила взглядом за холодным лезвием скальпеля. Не пыталась вырваться или кричать, просто смотрела и не верила, что он погрузится в её плоть и заставит выть от боли.

Сейчас девушка уже ничего не видела из-за опухших раздражённых полумраком и слезами глаз – да и не хотела видеть; стискивала зубы так, что крошились передние резцы, впивалась пальцами в камень и выгибалась, изо всех сил пытаясь натянуть цепь и вырваться. Правая нога от бедра до стопы горела, словно её одновременно рвали на части зубами, насквозь протыкали острыми иглами и поливали кислотой.

Лучше бы она попала в лапы самому ужасному монстру из кошмаров, чем этому… человеку.

– Вот и всё, моя хорошая, ещё чуть-чуть – и всё, – тихо сказал мужчина, склоняясь над изуродованной освежёванной ногой. – Добровольная жертва – это почётно…

– Ааа! Ненавижу! – во рту ощущалась солоноватая кровь; она и не заметила, как прокусила губы.

– Не сомневаюсь, – белой рукой в перчатке он снова взял пинцет, подцепил край кожи и резко дёрнул вверх, – её крики метались от одной стены до другой, она билась затылком о камни до тех пор, пока свет не померк.

Когда она снова пришла в сознание, мужчина возился рядом со столиком, укутывая что-то в марлю. Девушка старалась держать взгляд на лампе, жёлтой пыльной лампе с приставшей к цоколю паутиной, и не обращать внимания на кровоточащий кусок мяса с белеющими участками чуть ниже пояса. Когда она не сдержалась в прошлый раз, её моментально вырвало. Освобождённая от кожи и мышц стопа начала мёрзнуть, и меньше всего хотелось думать о том, что начался некроз.

– Я бы дал тебе обезболивающее, но мне запретили, – мнимое сочувствие в его голосе перекрывалось затаённой гордостью. Натуральный психопат. В этом есть что-то обречённое, когда понимаешь, что можно просить, умолять, кричать, угрожать – что угодно; это не поможет. – Вот-вот всё закончится.

Он загородил лампу, нависая сверху, его душная тень прижала к стене. Где-то сквозь затуманенное сознание мелькнула мысль о смерти, и на секунду девушка испытала облегчение от того, что это конец. Однако холод скальпеля не коснулся шеи, мужчина всего лишь как-то бережно и почти нежно приподнял её руки. Послышался скрежет ключа в скважине наручников, грохот цепей – и всё замерло. Она хотела что-то сказать, и из горла вырвался хриплый стон. Холод от стопы поднимался выше и выше, пока ужом не скользнул вверх по позвоночнику и не воткнулся ледяной иглой в мозг.

Пространство в камере заволокло тьмой, едва слышно захлопали крылья, и в нос ударил сокрушительный запах можжевельника… смерти.

Прошла минута, две, три. Вспыхнула лампа. Молодая женщина медленно встала и выпрямилась, смахнула с глаз влагу, оглядела камеру и склонившегося к её ногам мужчину.

– Я – добровольная жертва, хозяйка, – он не смел поднять взгляд, поэтому она сама схватила его за волосы, оттянула голову назад и спокойно полоснула по горлу предложенным скальпелем.

– Пусть так.

На пол хлынула горячая кровь. Она прошла по ней к двери, прихрамывая на правую ногу. Каждый шаг четко выделялся в тишине глухим ударом пяточной кости о пол.

Снаружи камеры на бархатном толстом пуфе аккуратной стопкой лежали полотенце, чёрное хлопковое платье и серебряный пояс. На столике стоял таз с водой, от которой поднимался пар. Молоденькая служанка подала зажжённую сигарету, скользнула за спину, собирая длинные чёрные волосы в хвост. Со всех сторон – от стен и потолка, от каждого живого и неживого существа в доме – прошелестело:

– С возвращением в мир живых, хозяйка Яга.

***

Сияющий зал тонул в роскоши. Если на нижних ярусах царило безусловное средневековье с камерами и пыточными, с грубыми ритуальными залами и каменными идолами, то наверху – современное великолепие XXI века, когда белокаменные колонны и пушистые ковры соседствовали с цифровой техникой и круглосуточной охраной.

Яга потёрла точку между бровей, выдохнула дым и с тщательно скрываемым удовольствием от приглушённой боли в ноге прошествовала босиком по толстым коврам. Каждое перерождение – это пытка, наказание Чернобога за то, что когда-то они, «нечисть», посмели поймать его в ловушку обетов.

С тех пор он и Мара обязаны на каждые полгода принимать во владения мировую ось и защищать в студёную жестокую ледяную пору людей от нападок злых духов и прочих сущностей.

Смертная жизнь таяла остатками сновидений, чувства исчезали, будто их никогда и не было, прошлое забывалось. Яга прожила и забыла очередную жизнь по эту сторону. Ведьме, хозяйке леса, охранительнице границ царства Смерти, не пристало привязываться к кому-либо, не пристало иметь слабости или надеяться на счастливый конец.

Виски заломило от боли, перед глазами вспыхнула картинка: чьё-то лицо, голубые глаза и тысячи веснушек… она смотрела и не видела, слишком много солнца…

Будущее нельзя изменить, потому что его ещё нет. И всё же зачем-то к ней иногда являются эти видения. Что оно значит в этот раз? Кто это, друг или враг?

– Рад приветствовать, хозяйка, – Алексей тяжело поднялся из-за дубового стола ей навстречу, кустистая рыжая борода свесилась почти до пола

– Леший, тут как тут, старый хрыч, – колдовской взгляд на мгновение уколол; впрочем, Яга быстро взяла себя в руки: союзниками не разбрасываются. – Чем обязана?

– Не сочти за вопиющую наглость, но дело безотлагательной срочности, – он махнул мощной рукой, и служанка, которая тенью следовала за своей госпожой, после её одобрительного кивка скрылась за дверью.

Яга прислушалась к окружающему миру, провела языком между губ, словно пробуя воздух на вкус: несколько часов до осеннего равноденствия, места крайнего севера, погода нелётная.

– Конец мира наступает?

– Не скалься раньше времени, – леший нахмурился, кинул взгляд на часы и тяжело выдохнул: – Магический огонь пропал. Незнамо как, взял и пропал. Скоро Чернобог с Марой явятся, а костра нет, и мировую ось во владения им не отдать. Вот тогда-то аккурат все вместе и поскалимся в поисках пятого угла.

Яга передёрнулась от фантомной боли в ноге, невольно сжала пальцами костлявое бедро.

– А эта тут на что? – ведьма пренебрежительно кивнула в сторону худющей бледной девушки в обтягивающем зелёном платье; узкий подол так и лип к ногам, словно вторая кожа.

– Свидетельница. Она и притащила этого Ваньку. Ему, значит, велели всё как по уму сделать, а он спокойненько пролежал ушибленный возле дровишек, и того… – Алексей грузно опустился на стул, махнул рукой: – Марфа, не сиди, тащи сюда мальчишку.

Не гневайся, хозяйка, дело было так.

За три дня до праздника мы, честь по чести, нашли деревенского простачка – тьфу ты, героя – Ивана. Мальчишка смышлёный, но ленивый и, как сейчас говорят, инфантильный. Нам-то без разницы. Сказали, что работу предлагаем, всё подготовили. Всего-то и нужно было три дня в деревянном домишке на заговоренной еде посидеть, в баньке очиститься, из деревяшек огонь высечь да костёр поджечь. На деревяшки любо-дорого смотреть было! Беленькие, ровненькие, на одной девица повесилась, другая мальчишку из болота на себе вытащила. Лично выбрал по лесу-то. Так вот, сначала всё хорошо было. Дурачок – тьфу ты, герой! – согласился; три дня прошло, в баньке омылся, огонь высек. Мы, стало быть, всех отогнали – людей и нелюдей, – сами невдалеке периметр охраняли, как вдруг – крик! Глядь – Марфа стоит над мальчонкой, надрывается, а тот возле костра с ушибленной головой. Факел в двух шагах, огня нет.

Выручай, Яга, сама знаешь: житья нам не будет спокойного, коль эти явятся, а мы их лесом пошлём, пропади пропадом, вот такая вот несмешная шутка.

– Что вы мне голову морочите?! – накопившееся раздражение вспыхнуло, словно сухой хворост летом. – Мальчишка и украл поди или потерял, да прикинулся идиотом. А вы уши-то развесили и под носом ничего не нашли.

Алексей посуровел, но возражать ведьме не стал. Он-то сам нечасто из людского мира отлучается, да и то вспоминать лишний раз перерождение – страх за душу хватает: больно, мерзко, студёно. А Яга туда-обратно волей-неволей частенько переходит, и проклятье каждый раз подбирает новый сценарий: ногу то кромсают, то сжигают, то отпиливают наживую.

– Прости дураков, хозяйка, не смогли.

Марфа тихо скользнула в зал, втягивая за собой мальчишку лет тринадцати-четырнадцати. Да где мальчишка-то, право слово? Какой-то недокормленный ребёнок – без слёз смотреть невозможно. В былые времена такого даже на лопату сажать смысла не находилось, обуглится в печи до косточек и всё. Разве что в суп…

Ведьма отмахнулась от приятных воспоминаний, ухватила мальчишку за плечо и пригвоздила его к месту взглядом.

– Где огонь? – спросила мягко и тихо, однако возникло ощущение иголочки под ногтем, которая пока только примеривается к уколу. – Куда дел?

– Не помню, тётенька, – мальчишка паясничал и как будто не ощущал гнетущей атмосферы. – Кто-то по голове ударил, наверное, поэтому не помню.

– Надо же, как удобно.

Худой, жилистый, угловатый. Вихры во все стороны торчат. И во взгляде что-то мелькает такое – непростое. Знает, паршивец, что-то. Знает и молчит. Мальчик с привкусом виски и льда.

Яга топнула костью о пол, и мальчишка кулем свалился ей в ноги. Она топнула ещё раз, и он застонал, будто на него сверху наваливают тысячи камней.

– За что, тётенька?! – Иван судорожно дёргался, то ли пытаясь поднять руку, то ли отползти.

– Я задала вопрос, изволь ответить, – она равнодушно скользнула взглядом по распростёртому телу и топнула ещё раз.

Послышался хруст костей, и мальчик закричал во всю мощь лёгких. Ведьма потёрла виски и махнула рукой, ослабляя заклятье.

– Ещё одна попытка?

– П-правда… н-не з-знаю… – герой дрожал и кусал губы, из уголков глаз к вискам скатывались слёзы, сжался весь в ожидании удара.

Как бы там ни было, а встречать Чернобога и Мару, оправдываться перед ними и гнуть спину она не хотела куда больше, чем кто-либо из присутствующих. Унизительное дело. С костром она благополучно избежит неприятной встречи и продолжит заниматься своими делами, без костра рискует влезть в новые проблемы. Что ж, будет вам огонь.

– Герой, ты со мной. Марфа тоже. Посмотрим на место преступления, расскажете подробно, что вспомните.

В ту же секунду на плечи опустился тяжёлый меховой плащ с пушистым чёрным воротом и глубоким капюшоном. Служанка отступила на шаг, протянула перчатки.

– Ты, – палец с острым ногтем указал на лешего, – без дела не сидеть. Когда я найду огонь, а я его найду, все должны быть в сборе и ждать у костра.

– Всё, о чём попросишь, хозяйка.

– Я это запомню.

***