– Отдыхай, Аламинта. Не буду тебя тревожить.

Эрледи ушла, а я откинулась на подушки и прикрыла глаза. Никакого дискомфорта от пятен на коже не было, но чем мне заняться в течение дня? Сев, я вздохнула и достала одну из книг, которую недавно стащила из библиотеки. Она лежала в комоде вместе с первой книгой, выданной мне лордом де Шалисом.

Итак, “Свод законов Фарахейма. С поправками от три тысячи десятого года. В приложении договор между Светлыми и Темными землями”.

Почитаем-с…

Весь день я посвятила книгам, узнавала законы и знакомилась с юридической стороной нового мира. Кое-что мне уже сообщил магистр Энрад, но все же такого объема информации он мне дать не мог – его необходимо было черпать из книг, что я и делала. Мне хотелось как можно быстрее освоиться, чтобы попробовать самой распоряжаться своей жизнью, стать независимой. Пока же я была словно кукла, которая вынужденно шла на поводу у окружения. Знания – сила.

Завтрак-обед и ужин накрывали в гостиной. Весь день я читала, хотя особенно законами удивлена не была, но все же изредка делала пометки карандашом на полях. Иногда заходила Авина, справлялась о моих делах и уходила, так и не получая поручений. Иногда она оставалась, чтобы скрасить мой досуг.

– Расскажи что-нибудь о Жемчужном дворце, – попросила я её после ужина, когда она ставила тарелки на тележку.

– Вы же там жили, леди. Что я могу рассказать?

– Свое мнение, – нашлась я. – Мне интересно, что ты о нем думаешь. Ты видела его изнутри, как никто иной, ведь так?

Авина пожала плечами.

– Сейчас в Жемчужном дворце очень много работы. Все слуги суетятся: скоро пройдет Отбор невест для повелителя. – Она осеклась и взглянула на меня: – Ой, должно быть, вам неприятно это слышать.

С чего бы? Будто мне есть дело до какого-то Отбора для его светлости! Да пусть женится. Но, как я уже упоминала ранее, желательно на какой-нибудь мегере, чтобы мне не так обидно было. Хотя почему мне должно быть обидно? Иррациональное чувство, неправильное!

– Вовсе нет, Авина. Я прекрасно знаю свое место, и для меня важнее ребенок. – Я положила ладони на живот, улыбнувшись который раз за день.

– Это видно, – ответила девушка. – Вы изменились. Это сложно не заметить. Вашу любовь к ребенку видно невооруженным взглядом. Думаю, поэтому и эрлорд изменил к вам отношение. Эстресс Марисель считает, что он слишком холоден, но вы ведь сами знаете, что раньше он был хуже. Ваши ссоры были почти невыносимы. Тогда вы хотели избавиться от ребенка…

Она замолчала, опустив голову.

– Я была глупа. Теперь я поняла всю ценность своего положения.

– Да, леди, – ответила Авина и взглянула мне в глаза. – Но сможете ли вы остаться в Жемчужном дворце? Если эрлорд женится, то…

– Не волнуйся, – с улыбкой откликнулась я. – Я все выдержу.

…подальше от Жемчужного дворца и Ардахейма. Задерживаться там или тем более прожить всю жизнь я не планировала. Сейчас поосвоюсь, изучу этот мир и буду продумывать пути отступления. Жаль, что тот помощник все никак не объявляется – к лучшему это или к худшему? Он был темной лошадкой. И имеет ли отношение он к сегодняшнему происшествию? С одной стороны, мне ведь ничего не причинило вред, а с другой стороны – кому бы понадобилось изменять ритуал? Этот вопрос не давал покоя, но я ведь и не Шерлок Холмс, чтобы начать самостоятельно искать разгадку.

Авина поклонилась и вышла, выкатывая тележку с пустыми тарелками на подносах.

Вернувшись в кровать, я взяла книгу и… тут же её закрыла. Устала! Подложив под живот подушку, я начала стучать по столбику кровати. В какой-то момент я застыла и постучала еще раз: странно, звук полый. Поднялась на колени, обхватив пальцами красивое резное навершие.

– А это еще что?

На резьбу не похоже, скорее на стык. Потянув, я сняла набалдашник. Внутри столбик оказался действительно полым, а в нем… бумажки! Письма! Оглянувшись на дверь, я вытащила их и разложила перед собой. Запираться не имело смысла: Авина не придаст значения, что я тут делаю, а эрлорд может шагнуть и прямо в спальню через портал, двери для него не препятствие.

Та-а-ак, ознакомимся!

Анвэйм Светлый, правитель Ардахейма

Аламинта… её было слишком много. Я не мог описать свои чувства, мной владел интерес, любопытство, тайна – они влекли, призывая разгадать все загадки дочери лорда де Шалиса. Откинувшись на спинку кресла в своем кабинете, я прикрыл глаза и воспроизвел в голове её образ – раньше он не казался мне таким нежным, притягательным и загадочным.

А сейчас… Сейчас Аламинты стало слишком много даже в моих мыслях.

Дверь открылась, и в комнату вошла эрледи. Она склонилась и села в кресло напротив. Сколько её помню, она всегда выглядела безупречно – пожалуй, это меня пугало в ней больше всего. Более того, она всегда была той, кто знал все наперед. Поэтому я не мог поверить, что снежинки были просто так.

– Не хотите мне что-то рассказать? – спросил, внимательно глядя на родственницу. – Желательно все: от начала и до конца.

Я поднялся на ноги и прошел к шкафу, где хранился запас алкоголя. Достав бутылку белого вина, я разлил его по фужерам и подал один из бокалов Джине. Женщина приняла его с благодарностью, слегка охладив заклинанием, и пригубила напиток. Я тоже сделал глоток и посмотрел на фужер: по хрусталю бегали солнечные блики. Они напомнили мне блеск глаз Аламинты – вызов, именно он давал такой эффект.

– Что конкретно вас интересует, мой повелитель? – спросила эрледи с наигранной улыбкой на устах.

– Для начала ответьте мне на самый безобидный из вопросов: почему вы так хотите узнать пол ребенка? – прямо спросил я, не став ходить вокруг да около. – Неужели действительно чтобы подготовить комнату соответствующего оттенка?

– Не считай меня глупой, Анвэйм, – ощетинилась эрледи, отставив фужер на стол. – Я знаю о пророчестве лучше тебя. Если ты не забыл, его выдохнул мой муж на смертном одре.

– При всем уважении, эрледи, ваш муж был сумасшедшим.

Черты лица дражайшей родственницы заострились, стали похожими на хищные. Так всегда случалось, когда кто-то порочил память о её супруге. Я же делал это с некоторой периодичностью.

– Помыть бы тебе рот с мылом за подобные слова в сторону твоего предка! У него был дар провидения, о чем известно всем.

Джина действительно его любила и не видела очевидных огрехов в его правлении, я же не был слепцом. Да и всерьез в такой раздел магии, как пророчества, я не верил. Лишь в тридцати процентах случаев предсказания сбывались. Так можно ли было верить пророкам?

– Он просто желал думать, что у него этот дар, эрледи. Я помню его настоящим сумасбродом. А рот мыть мне уже поздно: вырос из того возраста, когда позволил бы вам это сделать.

– Негодник! – воскликнула эрледи, но быстро взяла себя в руки, вспомнив, с кем разговаривает. Впрочем, я и так знал все её чувства, поэтому скрывать их не имело никакого смысла. Она вновь взяла бокал и сделала несколько коротких глотков. – В любом случае нельзя допустить, чтобы это был мальчик. Иначе пророчество сбудется. Да, де Шалис и остальные думают, что двуликий ребенок – спасение, но ты и я знаем, что на самом деле это не так. Тебе правду рассказал отец, а я была свидетелем последнего предсказания своего мужа.

– С чем вас и поздравляю, – хмыкнул я. – Я до сих пор не понимаю, зачем было утаивать правду? Зачем было подменять пророчества?

– Мы боялись последствий. Народом мог овладеть страх, что ребенок, рожденный в межрасовом браке, может стать концом всего. Разумеется, до этого лишь одна девушка решилась выносить плод, но её судьба печальна, как и судьба её ребенка.

На миг в кабинете повисло молчание. Взгляд эрледи стал отстраненным, как случалось всякий раз, когда она вспоминала о ней. Стефания эр Ни’Ард – старшая сестра моего отца, дочь Джины, которую они выдали замуж за посла светлых. Она улетела вместе с ним в Темные земли и там спуталась с темным, от которого и забеременела. Раньше такое случалось чаще, но от плода быстро избавлялись, чтобы не навредить матери, ведь все знали: у такой связи печальный исход. Негодование родителей упоминать не стоит, от ребенка попытались избавиться, но Стефания была против и сбежала, а после её доставили в Жемчужный дворец в гробу. Она – одна из причин, по которой я спасал нашего ребенка и саму Аламинту… до её побега. Я просто не позволил бы повторения истории. Свое мнение изменила и Джина, судя по тому, что она поддерживает Аламинту, хотя была против беременности Стефании.

Сколько десятилетий назад случилась эта история? Девять? Десять?

– Но мы сейчас не об этом, – вернулась к разговору Джина, тряхнув головой. – Даже сама мысль о том, что отношения между темными и светлыми могут привести к гибели всего, навсегда бы разрушила отношения наших сторон. Орден наваитов силен, Анвэйм, тебе ли об этом не знать? Два мира, которые на тот момент только недавно открылись друг другу, могли отвернуться, закрыть границы, прекратить торговые и любые иные отношения в страхе. В страхе перед будущим, перед рождением двуликого ребенка.

– И виной всему какое-то пророчество…

– Не будь таким скептиком, Анвэйм! Все это серьезно.

Я вздохнул. Спорить с родственницей на эту тему приходилось не один раз. Но правда в том, что я был уверен: мы сами куем свою судьбу и никакие пророчества не могут помешать.

– Скажите-ка мне вот что, эрледи, слишком уж меня волнует ваше рвение. Если будет мальчик, что вы собираетесь делать? Убьете его? Спровоцируете выкидыш?

Женщина поджала губы, а я откинулся на спинку кресла, побарабанив пальцами по столешнице. От эрледи не утаился этот жест, и она, казалось, вся сжалась.

– Вы считаете, что мы не сможем предотвратить то, чему суждено быть, – продолжил я. – Остаётся покорно следовать судьбе и решать проблемы по мере их поступления, так? Но я не согласен. Всё в наших руках. Если это мальчик, я воспитаю сына как должно. Он сам выберет свою судьбу. Я не буду убивать ребенка из-за пророчеств безумного старика.

– Ты его никогда не любил, – прошептала Джина едва слышно.

– Я его не знал. Я знаю его лишь по тем реформам, которые он проводил, и, поверьте, у меня есть все основания считать, что он сумасброден. На этом предлагаю закрыть разговор. Но если вы только попробуете причинить вред моему ребенку, я вышлю вас не только подальше от Аламинты, но и на окраину Ардахейма, куда-нибудь в уютный монастырь, в неприглядную келью, – раскаиваться за грехи.

Несколько мгновений – и эрледи покорно опускает голову, чтобы через секунду вновь её поднять. Она еще в смятении, но угроза произвела на неё эффект.

– Анвэйм, еще кое-что. Поведение Аламинты вызвало у меня подозрения.

– Что вы имеете в виду?

Я застыл, напрягшись. Поведение, повадки, речь – все в Аламинте вызывало подозрение, неверие, недоумение. Если бы в ней не был мой ребенок, которого я так хорошо ощущал, я бы подумал, что её подменили – поставили на её место близнеца, изменили внешность магией, если такое возможно, но не поверил бы, что это прежняя Аламинта. Но она беременна моим ребенком, подмены быть просто не могло. Быть может, она все время нашего знакомства притворялась и я был настолько слеп, что не мог разглядеть её истинную натуру?

– Как бы это объяснить… – начала Джина, призадумавшись. Подняв на меня взгляд, она уверенно продолжила: – Аламинта даже не пыталась защититься магией. Обычно рефлексы мага – пытаться защититься способом, знакомым с детства. Но она просто стояла и ничего не делала. Понимаю, что сейчас в ней магия заблокирована, однако в стрессовой ситуации она бы забыла об этом и попыталась справиться с трудностями. Разве не так? Если на тебя нападают, что ты пытаешься сделать?