– Ты ведь понимаешь, что едва я отрину наше родство, как он заберет тебя в Жемчужный дворец? Я хотел удержать тебя здесь, обучить всему, чтобы светлый повелитель никогда не догадался и позор нашей семьи навсегда остался в стенах этого замка. Теперь это бессмысленно. Так что решать тебе. Чего хочешь именно ты?

Я задумалась. Не потому, что решала, отправиться мне в Жемчужный дворец или остаться, нет: знала точно, что в Ардахейме мне не место. У светлого повелителя скоро отбор, значит, появится жена, а посему мне и моему ребенку будет ох как несладко. Я думала над другим. Насколько Санронг любил свою дочь. Я вспоминаю этого мужчину месяц назад – озлобленным, яростным. Каждый переживает горе по-своему, возможно, в тот момент он ненавидел меня больше всех на свете, ведь он потерял горячо любимую дочь. Могла ли я его винить? Вряд ли. Не судите, да не судимы будете.

– Я хочу спокойной жизни рядом с ребенком. Увидеть, как он родится, а потом следить, как растет. Стать матерью-одиночкой, надеясь, что когда-нибудь встречу мужчину, который искренне полюбит меня и примет с ребенком.

– Этот ребенок никогда не будет твоим. Он наследник Ардахейма. Потенциально опасный – как искра, способная разжечь пламя переворота. Он будет воспитываться своим отцом. И никак иначе.

– Но ведь клятвы и отречение от престола никто не отменял, судя по законам, которые я успела изучить.

– Для этого ребенок должен быть в сознательном возрасте, – напомнил Великий лорд. – Он должен быть совершеннолетним.

– А до этого возраста он не причинит никому вреда: дети не способны к жестокости.

– Зато детям могут вложить нужные мысли в голову и использовать их в своих целях – в регентстве. Ты идеалистка.

– Возможно, – не стала я спорить. – Однако я еще надеюсь, что смогу не только родить этого ребенка, но и воспитывать его.

Санронг покачал головой, опустошил еще один стакан, пока я допила чашку чая и отставила её.

– Мой тебе совет, иномирянка: забудь о ребенке. Ты истинная Хассаира – по крайней мере, по предварительным данным самого повелителя, поэтому настраивайся на то, что светлый ребенок останется в твоей жизни перевернутой страницей, а тебя ждет крепкая семья с любящим и любимым мужчиной, а также приятный бонус в виде нового титула соправительницы.

Все так. Все по-умному и все логично. Однако сердце изнывает. За этот месяц я так успела свыкнуться с мыслью, что этот ребенок мой, что ничего не могу с собой поделать. Знаю, что не имею на него прав, но голос разума неподвластен сердцу.

– Спасибо за совет, лорд де Шалис. Я действительно постараюсь им воспользоваться.

Двери открылись. Вошли сразу оба правителя – сами, без объявления или приглашения слугами, причем его светлость был весел, в отличие от Хассаира. Тот хмурился и метал взглядом молнии в светлого. Подойдя ко мне, Хассаир подал мне руку.

– Аламинта, не хочешь отправиться со мной во Дворец Ночи? Обещаю показать тебе лучшие места. А также свою коллекцию золотых фигурок.

Я посмотрела на Анвэйма, чей взгляд выражал примерно такую мысль: “Главное, другую фигурку ей не показывай”. В общем, почему-то веселость покинула его лицо, будто он пожалел о принятом решении.

– Не смею отказать, ваше темнейшество, – пробормотала я, и в этот самый момент Хассаир притянул меня к себе и одновременно открыл портал.

Но перед нами будто выросла непроходимая стена, которая больше взбесила делорда, чем действительно представляла препятствие. Он развернулся к правителю Ардахейма.

– Что-то еще, ваша светлость? Не доверяете моему слову?

Мне казалось (или я хотела надеяться?), что Анвэйм сейчас откажется от соглашения, заключенного между ними.

– Ну что вы, как я могу? Остался сущий пустяк, – отозвался Анвэйм и снял с себя медальон на длинной цепочке, представлявший собой сферу, вокруг которой вращался ободок. Подойдя ко мне, он повесил его мне на шею. Подобного я не ожидала, поэтому была сбита с толку. – Если тебе или ребенку будет угрожать опасность, я почувствую это. Также ты сама сможешь позвать меня, едва захочешь домой. Ты беременна, поэтому можешь устать. Не бойся говорить об этом его темнейшеству.

Я прикоснулась двумя пальцами к холодному металлу медальона и подняла взгляд на Анвэйма. Сейчас его глаза не казались мне такими холодными, наоборот, я наконец-то увидела в них бурю эмоций. Она буквально сбила меня с толку.

– Спасибо, – растерянно проговорила я.

Он будто хотел сказать что-то в ответ, но в итоге передумал, отвернулся и лишь коротко бросил:

– Я стараюсь не для тебя, а для ребенка.

Вот что за мужчина? Только начинаю хорошо о нем думать, как он тут же испаряет подобные мысли! Хотя когда я о нем хорошо думала? Да, его поступки до этого всегда были направлены на заботу о ребенке, за что я могла быть благодарна, но слова при этом кололи больнее копий.

Анвэйм Светлый

– Анвэйм, – едва мы разместились в кабинете, с порога в карьер начал делорд, – мое условие: бал. Так я смогу предъявить права на Аламинту, даже если её нынешнее положение зависит от тебя. Я не хуже тебя знаю законы нашего мира и понимаю, что желание Аламинты оставить ребенка никогда не осуществится.

Ребенок останется со мной при любых обстоятельствах. Вот только почему меня так раздражает, что Аламинта – или как её зовут по-настоящему – будет парой Хассаира? Эта мысль буквально выводила из равновесия, заставляла действовать нерационально.

Я давно начал догадываться, что здесь нечисто, но никак не мог сопоставить факты. Я просто не мог допустить мысли о существовании параллельных миров – это не выдумка, а реальность. Когда же я начал об этом задумываться всерьез, стал искать информацию. Каково же было мое удивление, когда нашел несколько научных трудов, которые допускали в теории существование других реальностей.

Интересно, какой была реальность Аламинты-иномирянки?

– Этот бал и объявление о помолвке разрушат и без того хрупкие отношения между Ардахеймом и Фарахеймом, – сказал твердо, откинувшись на спинку кресла в кабинете лорда де Шалиса, – поэтому никакого бала быть не может. Я заберу Аламинту сегодня же.

Казалось, темный хотел что-то возразить, но передумал. Он присел на кресло и закинул ногу на ногу. Я помнил нашу первую встречу лет тридцать назад: он вместе с отцом навещал Ардахейм, совсем ребенок лет пяти. Он тогда налетел на меня, а потом еще и стал обвинять. Отец усмирил его, но этот взгляд – непокорный, ярый, – я никак не мог забыть. Темные – пламенные натуры, в отличие от светлых. Мы всегда поступаем по долгу службы, а не по зову сердца.

– Я не понимаю твоих мотивов, – наконец сказал Хассаир. – Почему ты не отпускаешь Аламинту со мной? Она моя пара – и этого уже не изменить. Ребенку я бы не навредил: я не изверг. Тогда почему?..

– Отпустить Аламинту в темный дворец – подвергнуть Ардахейм опасности. Мало ли кто захочет использовать ребенка в своих целях? Даже ты можешь воздействовать на Аламинту, например выкрав ребенка и воспитав его согласно обычаям темных, а потом устроив переворот. Я не могу отпустить беременную моим ребенком женщину в обитель темных.

– Ты бы смог навещать её во Дворце Ночи.

– Разве? Ты предоставил бы мне постоянный доступ к портационным каналам сердца Фарахейма?

Темный отвел взгляд, понимая, что настолько ослабить защиту дворца он не может.

– Ваша связь проявилась весьма не вовремя, – с неохотой произнес я. – Бал – не лучшая идея. Я бы посоветовал тебе держать эту связь в тайне до рождения ребенка. Ты ведь понимаешь, какой опасности можешь подвергнуть его? Кому-то из темных, да и из светлых, может не понравиться, что истинная делорда – мать наследника правителя Ардахейма. Не говоря о том, что это может разжечь войну. Поэтому я буду вынужден наложить запрет на ваши встречи с Аламинтой.

– Это слишком жестоко, – прищурился темный, – она моя пара. Мне сложно будет пережить разлуку, хотя я понимаю и принимаю логичность твоих доводов. Ситуация крайне непростая, многим это может не понравиться. Но… – Хассаир вздохнул, откинувшись на кресло. – Забрав Аламинту в Жемчужный дворец и запретив с ней видеться, ты причинишь практически физическую боль мне. Я смогу выдержать разлуку день, два… максимум – неделю, но не больше.

Я внимательно слушал темного, не перебивая. Я уже давно понял, как даже из этой паршивой ситуации извлечь выгоду.

– Пожалуй, есть один компромисс, который я приму.

– Я весь внимание, ваша светлость, – подался вперед Хассаир, показывая всем своим видом смирение.

Он понимал, что в моем праве забрать Аламинту. И это было бы логично и правильно – оградить её от всего. Я разрывался между двумя решениями, но в итоге все же выбрал то, что сейчас было мне более необходимо.

– Я могу оставить Аламинту здесь и позволить видеться с ней, скажем, раз в неделю, если ты предоставишь мне ключ-доступ к шифру Асхаира Третьего.

Темный дернулся и вскочил на ноги, упершись руками о столешницу. Его взгляд пылал злостью, и мне не нужно быть эмпатом, чтобы понимать это.

– Значит, дневник выкрал… позаимствовал все-таки ты? – с усмешкой выдохнул Хассаир.

– Ни в коем случае. Разве дневник пропал? Не знал, – с ленцой ответил я. – Это ведь ваша семейная реликвия, разве не так? Как вы могли её упустить?

Темный вернулся на место и пытался осмыслить сказанное. Шантаж – весьма низко. Но то, что содержится в этом дневнике, может дать ответ на некоторые вопросы, убрать лишние опасения, а также помочь в борьбе с наваитами. Даже мои непонятные чувства к Аламинте не могли повлиять на мое решение.

– Если дневник не у тебя, зачем тебе ключ?

– Любопытство, – с тонкой улыбкой откликнулся я, и Хассаир едва не закатил глаза. – Ты всегда можешь отказаться, а я просто заберу Аламинту.

“И ребенка”, – мысленно добавил я. Почему-то в последнее время хотелось забрать именно её, а не только наследника.

– Всего лишь один день в неделю взамен на важнейший шифр моей семьи?

– Один из многих, прошу заметить. Только не говори, что у вас один шифр на всю семью. Или же ваша связь с истинной не настолько сильна?

Я задел темного за живое, теперь тот не собирался отступать. Но между тем в голове всплывали образы их встречи – они вызывали необъяснимую злость. Однако за благочестие этих встреч хотя бы можно быть спокойным. Хотя какая мне разница?

Хассаир прищурился, внимательно глядя на меня, а потом кивнул. Он перешел на официальный тон, растеряв все свое дружелюбие.

– У меня есть дополнительное требование. Шифр – дорогое удовольствие. Я понимаю, почему ты против бала – это огласка, которая повлечет за собой недовольство народа. Однако настаиваю на ритуале единения, причем с несколькими свидетелями. Через три недели я назову Аламинту своей нареченной.

Если откажусь, темный отринет мое предложение, а если соглашусь… что я теряю? Истинные – связь навечно. Они все равно рано или поздно будут вместе. Какая мне, в сущности, разница: раньше или позже? Однако где-то внутри меня сидела глухая злость на обстоятельства.

– Да будет так.

– Шифр передам тебе сразу после ритуала, – сказал темный и склонил голову, – однако не могу понять одного… Почему ты ведешь себя так? Вроде все логично, но… столько чувства собственности. Она ведь темная. У вас с ней нет будущего, к тому же она вскоре начнет чувствовать притяжение ко мне.

– К чему эта тирада? – как можно более безразлично произнес я.

– Но я не нахожу других причин твоего поведения. Ты будто ревнуешь, – проговорил Хассаир и поднялся на ноги. – Подумай об этом на досуге и умерь свой пыл. Надеюсь, твоими действиями действительно руководят разум и логика, иначе… – Хассаир посмотрел мне прямо в глаза, без тени сомнений. – Я ухожу. Не желаю терять ни минуты своего драгоценного времени с избранницей. Прошу простить. Наш первый день начнется именно сейчас.

Делорд направился к выходу, и я тоже поднялся, но нехотя. Принятое решение тяготило. Но я знал, ради чего это все. У всего есть цена.