– Убери быстро! – я успела сказать два слова между приступами кашля. Свет мгновенно пропал, и сдавленный плач Алисы допрыгнул до моих горящих ушей.

Алиса уселась коленями на голый пол, обняла меня за плечи, и я стала постепенно успокаиваться. В глазах потемнело, и я решила, что сейчас упаду в обморок. Я привстала и припала спиной к стене, ударившись затылком. Алиса тут же подползла и прижалась всем телом. Её плечи беззвучно содрогались от слез и перенесённого страха. Рукавом кофты она вытирала слезы, текущие ручьем. Девочка уткнулась в мою грудь лицом, жарко дыша.

– Всё хорошо. Всё позади. Успокойся, моя дорогая.

Конечно, она не успокоилась. Днём мертвец, вечером мародёры. Где бы мы ни были – они всегда одинаковые. Пьяные и злые. Насильники и убийцы. Забирают всё, что хотят. Решают, кому жить, а кому умереть. Для таких война – это благо и возможность устраивать полный хаос вокруг. Боевые действия закончилась, а люди как ненавидели друг друга, так и ненавидят.

Я разглядела в ночном мраке открытую подсобку. Темнота внутри была ещё более плотной, чем здесь, и я поверить не могла, что Алисе удалось провести там несколько минут. Что чувствовала беззащитная девочка, запертая в таком мраке? Я её бросила, но теперь она здесь, цела и невредима. Мы обе постепенно успокаивались. Живы, но измотаны как физически, так и морально.

Время шло. Алиса прикорнула на моих ногах. Я решила, что она уснула, но дочка лишь перестала плакать. Бедный ребенок, в темноте ночи я различала ее глаза, блестящие от слёз. Пора укладываться и пробовать снова уснуть. Нам нужны силы.

Я передвинула стеллаж ближе к кассе так, чтобы наши ноги не были видны. Заправку накрыла тень. Я оставила рюкзаки в подсобке, достав оттуда лишь спальные мешки. Алиса отказалась спать одна, и мы улеглись вдвоём, крепко обнявшись. Она забилась головой мне под руку и быстро уснула. Её мерное дыхание медленно усыпляло и меня. Я стянула часы с руки спящей дочери и проверила время. До рассвета осталось несколько часов.

Глава 3

Прошло два дня с тех пор, как мы чуть не попались мародёрам. Как я и боялась, одну ночь провели в кустарниках у обочины, одну – в заброшенном доме. Деревянный, красивый, но внутри абсолютно пусто. Мебели не было вообще, лишь сгоревший пол посередине комнаты напоминал ритуальный круг. Меня пугало, что с каждым днём мы ели всё меньше. Наши желудки уже не могли принимать одну воду и сухую лапшу. Я всё чаще замечала кровь на салфетках, когда вытиралась после туалета.

Шаги Алисы становились более беспорядочными. Мы двигались медленнее, постепенно отдаляя момент, когда доберёмся до Юга. Я давно носила в себе мысль, чтобы остановиться на долгое время. Не на день или два, а на неделю и больше. Нам нужен отдых, иначе тела откажут как машина без топлива. Я сверилась с картой: ближайший город примерно в двадцати пяти километрах от нас, но дорога к нему ведёт намного правее того маршрута, которого необходимо придерживаться. Я предложила Алисе привал, и она согласилась, безвольно кивнув поникшей головой. Ей уже плевать.

Мы свернули с дороги к городу, где точно должен оказаться хотя бы один торговый центр. Требуется пополнить запасы и отоспаться. Снова риск и возможность погибнуть ни за что, но иного выхода нет, иначе заветный Юг так и останется недостигнутой точкой на старой смятой карте.

– О чём думаешь? – я спросила дочь, смотрящую вдаль. Нагнулась, чтобы увидеть её глаза. Они словно два стеклянных шарика, блестящие и пустые. – Алиса?

– Помнишь мою игрушку? Оранжевый мышонок в зелёных шортах с подтяжками? У него ещё усы отвалились в первый же день?

– Да, помню. А что такое?

– Я не взяла его с собой намеренно, но меня теперь беспокоит, что я не помню, где его оставила. Вроде бы дома, в шкафу или просто на полу.

У Алисы с первого дня не было никаких игрушек, а это значит, что выбор был сделан в пользу чего-то более важного. Интересно, что тринадцатилетняя девочка, посещающая по воскресеньям школу для необычных детей, посчитала более полезным, чем одна из любимых игрушек детства?

– Скорее всего на верхней полке шкафа в твоей комнате. Я туда убирала игрушки, когда ты о них забывала.

Алиса резко остановилась и закрыла лицо ладошками, полностью закутанными до кончиков пальцев рукавами кофты.

Нет смысла спрашивать, что случилось. Я обняла дочь. В спине закололо от рюкзака, превратившегося давно в мешок с кирпичами. Этот скарб жутко надоел.

– Мам, хочу пить. У нас есть?

Алиса вытерла рукавами слезы, немного просветлев. Я достала бутылку и открыла крышку. Далось это с трудом, и на побледневших пальцах остались бороздки, отдающие жгучей болью. Алиса сделала пару нервных глотков. Я думала, что она подавится. Девочка набрала в рот воды, щёки раздулись, и отдала бутылку. Я тоже немного отхлебнула и убрала остатки в рюкзак. Алиса продолжила путь с заполненным водой ртом.

Несмотря на разгар летних дней, листья опадали с деревьев, быстро сменяясь на более жёлтые. Дорога была устлана огромным зелёным ковром, ветер гонял листву из стороны в сторону. Освежающий, он вгонял в сон. Ноги предательски гудели.

Я так устала идти.

К вечеру мы оказались в черте города. Он начинался с промзоны, и сначала мы встретили заброшенный завод с огромными широкими трубами, покрытыми мхом и лианами до самого верха. Эта серость наводила тоску, и нам стало немного легче, когда бетонное уныние сменилось на красивый, но пустой город. Он оказался маленьким, ухоженным, как детская комната. Разноцветные дома, этажей в пять, стояли тут и там, образуя прямоугольные дворы. В каждом из них площадки с качелями пустовали без гомона детских голосов. Больше всего удивила чистота. Ни одного окна не было разбито. На стенах домов нет граффити, и кроме листьев на дорогах ничего, будто только вчера по улицам прошлись с генеральной уборкой.

Я не знала точно, где здесь торговый центр, но мы плелись по направлению к источнику красоты. По бокам главной дороги начинались ряды синеватых елей, перемежающиеся с низкорослыми кустарниками. Они заметно разрослись без человеческого контроля, и тонкие корни тянулись от клумб почти до серединной разметки асфальта. Мы удивленно глазели по сторонам, словно очутились в другой стране. Я так привыкла хоть к какому-то проявлению урбанизма и человеческой беспечности, что забыла, каким может быть городской уют, где тишина и днём, и ночью, и люди все знают друг друга.

Мы чуть не прошли мимо центра. Он был маленьким, не выше окружающих его домов. За его территорией выглядывала небольшая аллея со скамейками и заполненным стоялой водой фонтаном. В чаше фонтана нет никаких статуй, лишь тонкие трубы разной длины походили на сосульки, растущие вверх. Мы пересекли дорогу по пешеходному переходу, и это вызвало приятное ощущение. Соблюдение правил давно погибшего мира может приносить странное забытое удовольствие.

Двери торгового центра оказались заставлены. Железный прут проходил через ручки и заворачивался в узел, отчего невозможно было открыть двери до конца. Я решила, что внутри кто-то может находиться, но прошлый опыт подсказывал, что люди, даже страшащиеся мародёров, вывесят какие-нибудь опознавательные знаки, чтобы обычные прохожие без злых намерений могли остановиться на ночлег. Но ничего такого вокруг не обнаружилось. Мы обошли здание, и ни единого знака, ноль опознавательных сигналов.

Алиса указала рукой на маленькое приоткрытое окошко. До него можно дотянуться и при желании даже залезть. Я скинула рюкзак и поднялась на цыпочки, ухватившись руками за край окна. Внутри светло, но людей нет. Я забралась по пояс и осмотрелась. Торговый центр казался нетронутым, возможно, нам опять повезло. Здесь можно переночевать и пополнить запасы еды.

Я помогла Алисе забраться внутрь и закинула следом оба рюкзака. Сама тут же последовала за ними, чуть не свалившись лицом вниз. Зацепилась пяткой за верхнюю раму и приземлилась на руки, ободрав ладони. Алиса подскочила ко мне и помогла подняться. Я уверила её, что всё в порядке, но кожу жгло аж до скрипа в зубах.

Мы выучили несколько правил. Одно из них гласило: «Никогда не окликайся, заходя в незнакомое помещение». Лучше разведать обстановку, будучи незамеченным. Если встреченные люди опасны, то это даёт шанс уйти и остаться в живых. Если же попались обычные странники, то никто не убьёт тебя лишь за то, что ты прокрался без корыстных целей. Все понимали, что осторожность приобрела совершенно новые черты.

Витрины плотно покрылись пылью, они тянулись вдоль всего первого этажа, образуя ровный круг. Мы поднялись на второй этаж, не найдя на первом хотя бы небольшой продуктовой лавки. Она был на третьем, и мы еле заползли по неработающим эскалаторам. Выбрали стоянку на несколько ночёвок. Это книжный магазин. Видимо, после апокалипсиса книги стали совершенно бесполезны, и теперь ими только костры и разжигать. Битти был бы доволен.

Мы снова решили прятаться за кассой, как в прошлый раз. Касса была в дальнем углу стены. Найти нас теперь можно только в случае, если искать нарочно. Я передвинула полки с книгами, какие смогла, и закрыла нас как за баррикадой. Оставила узкий проём лишь для того, чтобы прокрасться при необходимости.

Мы оставили груз в книжном отделе и отправились в продуктовый. На полках остались только протухшие продукты. Валялись несколько консервных банок. Я закинула их в тележку рядом с опостылевшими макаронами. Если оставить их в воде, то они немного размякнут, превратившись в кашу. Добавить немного соли и остатки специй, и уже не так мерзко. Кто б знал, что диета начнётся лишь после конца света.

Здесь был и отдел игрушек. Остались несколько плюшевых зверят и какие-то некрасивые пластмассовые чудики, которые в оригинале должны были походить на модели с модных показов, но выглядят как жопа из кустов. Алиса взяла плюшевого попугая, он вполне прилично выглядел, хотя из него торчали во все стороны цветные нитки разной длины. Ребёнку нужны игрушки, а мне не помешал бы алкоголь. Напиваться не хочется, но вот уснуть быстрее – крайне заманчивое желание. Само собой, я ничего не нашла на винных полках. Там только пустые бутылки, сваленные в одну стеклянную гору, и ничего больше. Наверное, алкоголь самым первым пустился в расход. Я расстроилась, уже представляя первые глотки, приятно обволакивающие горло. Может, оно и к лучшему. Так Алиса не увидит, как её мама в одиночку пьёт, чокаясь сама с собой.

Мы не ужинали, а это плохо. Алиса самостоятельно развернула спальный мешок и легла, как обычно моментально уснув. Я тоже присоединилась к ней, глядя в потолок с давно потухшими лампами. Я не думала ни о чём, прислушиваясь к пульсациям мозга. Ощущала свой же запах изо рта. Так воняет отчаяние – голодом, который не хочется утолять. Я перевернулась на бок, упёршись лбом в тонкую ножку Алисы. Мне так спокойнее, и я, наконец, уснула.

Меня разбудил шорох внизу. Он прыгнул эхом от стены к стене и добрался до нашего магазинчика. Судя по сумраку снаружи, утро ещё не наступило. Я посмотрела на часы, там четыре с половиной утра. Шорох повторился, и надо проверить его источник. Я судорожно искала в сумке пистолет, стараясь не шуметь. Спокойный сон дочери был уже не в приоритете. Нащупав оружие, я вышла из магазина. Внизу шевелился пол. Тёмная масса сотрясалась, как желе на тарелке.

Это они – мертвецы. Десятки, если не сотни. Двери магазинов открыты, и, видимо, из них хлынула эта бесформенная масса. Я чуть не уронила пистолет, утратив рассудок на мгновение. Мы загнали себя в ловушку, а ведь могли догадаться – двери этого здания были забаррикадированы снаружи, а не внутри.

Какая же я всё-таки дура!