Здание университета славного города Лупхоллена, разительно выделялось на фоне прочих незамысловатых строений. Присмотревшись, внимательный глаз наверняка заметил бы, что университет будто разрастается кверху, а пытливый глаз (особенно если ему приходилось когда-либо заглядывать в учебники точных наук) непременно отметил бы, что подобная конструкция, судя по всем существующим законам физики, не может отличаться устойчивостью. Однако в природе много загадок. Так, к примеру, обычный полосатый шмель ввиду своего тучного телосложения, и сообразуясь с законами воздухоплавания, не должен летать. Хрупкая же кувшинка, страдающая от нападок гусениц и им подобных вредоносных тварей, может выдержать вес взрослого и вполне себе упитанного человека. Что ж, видимо, ни шмель, ни кувшинка точных наук не изучали. Как, судя по всему, и архитектор, возводивший здание университета в Лупхоллене…

Приёмная верховного магистра Триангулюра Эксесса располагалась в башне южного крыла университета, и добраться туда стоило изрядного труда. Сейчас уже доподлинно не известно, кто и когда занимался её возведением, но фантазии зодчему явно было не занимать. Кажется, что он предпринял всё возможное, чтобы проход в башню больше напоминал поиск выхода из лабиринта: крутые лестницы, неожиданно упиравшиеся в глухие стены, бесконечные арки и неизвестно каким образом умещавшиеся в башне широкие залы с высокими сводчатыми потолками.

По жестокой иронии магистр Эксесс терпеть не мог опозданий, которые (по вполне понятным причинам) случались с его посетителями регулярно. Кара верховного магистра была жестокой и следовала незамедлительно. Убедиться в этом успел и магистр Майнстрем, поэтому на сей раз он предусмотрительно обосновался в приёмной за полчаса до назначенного времени. Юноша ёрзал на жёстком неудобном стуле, теребил манжету и не без трепета прислушивался к трубному басу магистра Триангулюра, доносившемуся из-за тяжёлых дубовых дверей.

– Мозет быть, изьволите чаю, магистр Майнстрем?

Жакулюс Диподикай был секретарём верховного магистра и полной его противоположностью. Маленького роста, щупленький, немного шепелявый человечек неопределённого возраста был всегда любезен и внимателен к посетителям. Не понятно, как Жакулюсу это удавалось, но только его никогда не касалась карающая длань всемогущего (в стенах университета) верховного магистра, более того, Триангулюр даже никогда не повышал на него голоса. Возможно, конечно, магистр по достоинству ценил расторопность и исполнительность своего секретаря (хотя такая способность у начальствующих особ представляется весьма и весьма маловероятной), однако куда более провдоподобным видится поистине «волшебное» воздействие на верховного магистра чая, которым регулярно потчевал его заботливый Диподикарий.

– Спасибо, господин Жакулюс, но беспокоиться не стоит. Ч просто посижу тут и подожду немного… – ответил Майнстрем.

– Не стоит? Вы так думаете? – секретарь внимательно посмотрел на руку магистра Щековских, которая безуспешно пока пыталась оторвать хлипкую петлю на мантии. – Ну что зе, полагаю, вам лучше знать.

От его слов магистр Щековских занервничал ещё больше, если, конечно, такое в принципе было возможно. Пальцы Майнстрема всё энергичнее теребили тесьму. И, наконец, их старания увенчались успехом, и петля оторвалась. Магистр озадаченно посмотрел на оставшуюся в ладони петельку, зажал её в кулаке, а потом спешно сунул в карман.

– А что? Вам что-то известно, господин Жакулюс? – спросил Майнстрем с невозмутимым, как ему представлялось, видом.

– О, нет! Не перезывайте! Так, мозет быть всё зе чаю? Знаете ли, магистр Папавер дал мне соверсенно замечательный успокаивающий сбор. Я и сам его завариваю.

– Спасибо, но всё же не надо, – Майнстрем принял расслабленный вид.

В его представлении это выглядело так: сесть, закинув ногу на ногу, обхватить колени пальцами, сцепленными в замок, подёргивая при этом ногой, словно пытаясь сбросить с неё сапог.

– Что зе, как знаете, магистр, как знаете, – вздохнул секретарь.

Жакулюс отодвинулся от своего стола и мгновенно пропал из виду. На долю секунды Майнстрему показалось, что секретарь попросту провалился.

– А я себе позалуй сделаю чашечку… – Жакулюс появился из-за стола, и оказалось, что массивная столешница очень точно отмеряет его рост, – Тут есть специальная приступка! – ответил на вопросительный взгляд магистра секретарь.

– Это совершенно недопустимо! Слышите меня? Совершенно! – послышался громовой голос из-за дверей.

Майнстрем инстинктивно вжался в стул, а его нога задёргалась, словно в лихорадке.

– …У этого чая такой… – продолжал, как ни в чём не бывало секретарь. Но договорить он не успел. Майнстрем рывком выхватил чашку из его рук и сделал большой глоток, – …вкус… – выдохнул озадаченно секретарь.

– Благодарю, Жакулюс! Премного благодарен! В самом деле, вкус… – Майнстрем почувствовал прилив тошноты, – отменный…

– Прочь! Вон! ВОООН! – прогрохотало за дверью.

Майнстрем в два глотка допил чай и сунул чашку оторопевшему от неожиданности секретарю.

Тем временем дверь кабинета верховного магистра распахнулась, и оттуда буквально вытек магистр растениеводства Папавер Сомниферум. Его состояние определить было сложно, но оно совершенно точно не подходило под определение твёрдых веществ.

Жакулюс Диподикай мгновенно проскользнул в кабинет. За дубовыми дверями всё стихло.

– Приветствую вас, Папавер… – нерешительно начал магистр Майнстрем.

– А? Это вы мне? – взгляд Папавера явно блуждал в мирах, куда как далёких от осязаемости.

– Я говорю, здравствуйте, господин Сомниферум! – более уверенно повторил магистр изящной словесности, поднимаясь со своего стула.

– А! Это вы, магистр Майнстрем, очень рад! Очень! – Папавер Сомниферум схватил Майнстрема за руку начал трясти её с таким остервенением, что господин Щековских всерьёз усомнился в надёжности крепления последней к туловищу, – Вас ждут, там, магистр.

– Ждут?.. – с наивно нескрываемой надеждой переспросил Майнстрем.

– Проходите, господин Щековских! – Жакулюс выскользнул из кабинета Триангулюра Эксесса так же стремительно, как и юркнул в него.

– Как? Уже?..

– Конечно. Проходите, позалуйста. Вас ждут, – уверенный спокойный тон секретаря не оставлял Майнстрему и тени надежды.

Если бы кто-то много позднее спросил Майнстрема Щековских, как выглядят половицы в приёмной верховного магистра Триангулюра Эссекса, он не только смог бы описать их с фотографической точностью, но при необходимости и зарисовал бы каждую от руки. Первая. Гладкая и стёртая. Вторая. Срезанный сучок с левого края. Третья. Чуть светлее остальных. Четвёртая. Сколота на конце. Пятая. Трещина посередине. Шестая…

– Прошу вас, присаживайтесь, магистр Щековских, – голос верховного магистра звучал на удивление ровно и спокойно.

– Премного благодарен, магистр Триангулюр, но я бы лучше… – мямлил Майнстрем.

– Повторяю, присаживайтесь, магистр, ибо разговор наш будет долгим…

Магистр Щековских, не чувствуя под собой ног, поспешно рухнул на предложенный стул.

Позднее Майнстрем ни раз возвращался в те мгновения, но, если половицы кабинета чётко отпечатались в его голове, то сам разговор всякий раз расплывался в какое-то подобие студня из фраз и впечатлений, которые то вспыхивали в его памяти с вящей ясностью, то гасли, словно предрассветные звёзды.

– Уважаемый магистр Майнстрем… Несмотря на… недопустимое, я подчёркиваю: недопустимое… Не держите… зла… Вы же понимаете, Майнстрем? Ужасающие события… Это вероломное, низкое предательство… Поймите, мы буквально вынуждены были… И никто из нас не был допущен к, так сказать, вещественным материалам кафедры, тогда как, учитывая специфику последней, это представляется крайне важным… Именно поэтому так важно очень, я подчёркиваю, очень аккуратно, можно сказать, даже педантично отнестись… А, кроме того, могут встретиться различные (как бы поточнее выразиться?) артефакты… Именно вы, с вашими знаниями в области языков и… А кроме того, вы, как человек передовых взглядов… И кто как ни вы должны… понимать всемогущую силу слова. Под силой я имею в виду… Вы же слушаете меня, магистр Майнстрем? Так вот, я жду от вас… Полный… Исчерпывающе полный отчёт, понимаете?.. Необходимо совершенно, абсолютно точно доказать… Поэтому список… и это крайне важно для всех нас, Майнстрем, чрезвычайно важно! И особенно… так сказать вещественные доказательства… Так вот, хочу спросить, могу ли я на вас положиться, магистр Майнстрем? Могу ли положиться на вас, как на своего соратника в борьбе с глупыми страхами и суевериями, в борьбе с мракобесием и невежеством? Могу ли я рассчитывать на вас, Майнстрем?

– Конечно, верховный магистр! Вы можете полностью довериться мне, – собственный голос показался Майнстрему чужим и далёким, словно он слышал его впервые.

– Я знал, что не ошибся в вас, магистр. Спасибо. И приступайте к работе завтра же.

– Простите, магистр Триангулюр, а как же?..

– Ах да, ваши занятия… Что же, от них я вас освобождаю! – верховный магистр сделал неопределённый жест рукой, который должен был, вероятно, показать Майнстрему, насколько ничтожны его лекции в сравнении с поручением верховного магистра.

– Но я же… – Майнстрем, должно быть, хотел сказать, что не считает себя достойным такого высокого доверия. Однако слова его, так и остались невысказанными, по сему, Триангулюр Эссекс истолковал их по-своему.

– Могли бы совмещать? Что ж, это похвально! Весьма похвально, молодой человек! Не часто в наши дни встретишь такое истовое рвение к науке! – Верховный магистр похлопал Майнстрема по плечу. – Так и быть, лекции оставлю за вами, но учтите, наша договорённость останется в силе.

– А как же мои сочинения?.. – Тут уж Майнстрем был совершенно уверен, что хотел объяснить невозможность совмещать всё и сразу. Но он недооценил верховного магистра: тот далеко не в первый раз говорил со своим подчинённым.

– Ох, да, ваши литературные труды… В этом я, к сожалению, вам помочь никак не смогу… Хотя… Не желали бы вы получать все, подчёркиваю, ВСЕ требуемые материалы с доставкой непосредственно к дверям вашего кабинета? Хотите? Я отдам соответствующее распоряжение библиотекарю.

– Это, безусловно, будет весьма кстати, но верховный магистр, я бы всё-таки…

Схема разговора, безусловно, отработанная годами практики, всякий раз работала исключительно в пользу верховного магистра.

– Вы хотели получить жалованье за два месяца вперёд? А вы делец, Майнстрем, делец! – Триангулюр деланно погрозил ему пальцем. – Впрочем, я не осуждаю вас, магистр, нет-нет! И кроме того, это тоже вопрос вполне решаемый. Более того, с сегодняшнего дня ваше жалованье будет увеличено на двадцать… Нет! На двадцать пять золотых в месяц! Ведь все мы когда-то были начинающими магистрами, все мы помним, каково это – возглавлять кафедру… Да ещё эти назойливые бывшие однокурсники… Ах, Майнстрем, – верховный магистр по-отечески потрепал его по угловатому плечу, – Это было словно вчера, но… как это было давно…

А далее последовали длинные красочные описания молодых лет господина Триангулюра. Магистр же Щековских утратил последнюю надежду, поэтому сидел, понурив голову, и только изредка поглядывал на Триангулюра в надежде, что его излияния скоро закончатся.

Если магистр растениеводства Папавер Сомниферум вытек из кабинета, то Майнстрем из него буквально выпорхнул. Сказать, что магистр изящной словесности не ожидал такого приёма, – значит, не сказать ровным счётом ничего! Он был принят! Да ещё так любезно и учтиво! Не просто учтиво, ему, скромному магистру захудалой кафедры изящной словесности, посулили прибавку, его похлопывали по плечу и ему говорили: «Вы же понимаете…» Верховный магистр обращался к нему на вы, а кроме того, на него полагались, на него рассчитывали!

Оставалось только два вопроса: рассчитывали НА ЧТО? и полагались В ЧЁМ?.. Дело в том, что весь разговор с верховным магистром словно рассыпался на миллион мелких осколков, собрать которые воедино не представлялось никакой возможности.

Едва дверь за ошарашенным Майнстремом захлопнулась, как к нему подскочил встревоженный секретарь:

– Как вы себя чувствуете, магистр? Голова не крузится? В глазах не темнеет?