– А? Господин Диподикарий? Это вы? – Майнстрем посмотрел на секретаря отрешённо, словно видел его впервые. – А у вас, оказывается лысинка! – магистр глупо хихикнул. – И ушки такие… такие…

– Ой-ёй! – секретарь скорчил озабоченное выражение лица. – Что-то вы бледненький немнозко… Посидите тут, просу вас! – Жакулюс с удивительной для такого крошечного существа силой повлёк господина Щековских за собой и усадил в огромное, обтянутое кожей кресло. – Вот, так-то лучсе будет… Сейчас всё пройдёт… Я полагаю…

– Господин Диподикарий, у вас лысинка и ушки такие врастопырку… Вы похожи на тушканчика! – Майнстрем снова захихикал, а потом закатил глаза и подавляя внезапно накатившую дурноту, процедил: – А кстати, что было в вашем чае?

– О, ничего особенного, магистр Майнстрем, ровным счётом ничего такого! Это всего лишь успокаиваюсий сбор магистра Сомниферума. Он всегда снабжает меня этим чудодейственным средством. Вот только…

– Любопытно… И что только?

– Ох, мне так неловко перед вами, магистр! Так неловко! Но вы зе сами сначала отказались от…

– Судя по моему самочувствию у нас очень мало времени, Жакулюс, – прервал его Майнстрем, сглатывая вязкий комок в горле.

– Я добавил в чай сбора чуть больсе обычного, магистр Щековских. Я всегда делаю себе тройную порцию, но я зе не предполагал, что вы… Что вас с непривычки так…

– Размажет. – закончил Майнстрем. – А насколько больше?

– По правде говоря, заварку я и вовсе не использовал… – секретарь потупился, от чего стал совершенно похож на тушканчика. – Но кто зе мог предполагать, что вы одним махом всё…

Окончания фразы магистр Майнстрем уже не услышал: комната расплылась в густом сизом тумане, а высокий сводчатый потолок полетел вверх с немыслимой скоростью, не забывая при этом врашаться вокруг собственной оси. Юноша лишился чувств.

* * *

Голоса доносились откуда-то издалека и казались знакомыми.

– Однако, это весьма любопытно, весьма… Так вы говорите уже целый час? Просто потрясающий эффект!

– Бозе мой, Папавер, какая разница? Сделайте узе хоть что-то! Долзен зе он в конце концов очнуться!

– Не надо так нервничать, господин Жакулюс. Никакого вреда мой сбор нанести не мог. Если только, конечно, вы не добавляли в него ничего особенного. Вы же не добавляли? Признавайтесь!

– Нет, конечно! Просто немнозко крепче заварил… И потом, вы зе знаете, что особенное у меня узе закончилось! Сами могли убедиться на последнем заседании совета! Господин верховный магистр, как мне говорили был словно громовержец небесный. Так говорят…

– Да-да… Я помню, Жакулюс, помню! Мне изрядно досталось и на совете, и после. Но на моём подоконнике слишком мало света, плоды никак не хотят вызревать. Придётся потерпеть ещё два-три дня. Всем нам придётся потерпеть. А вам, вероятно, более остальных.

– Ах, Папавер, я уже свыкся. Но вернёмся к насей проблеме. Магистр Сековских, с ним надо сто-то делать!

– Да-да, сейчас. Одну минуту. Вот этот сбор должен всё поправить, я сам его составлял и гарантирую результат. Вот только… Как его влить в господина Майнстрема?

– Э-э-э, магистр… Как бы можно взять воронку и через неё… – отозвался незнакомый голос из глубины кабинета.

– Воронку? Вы что издеваетесь?

– Не… Зачем же? Помните, мы так с крысами делали. Как бы, нормально же получилось, а?

– Но Бола, но он же не крыса! В конце концов это неловко как-то. Не этично…

– Ну не знаю. И потом, вы же сами говорили, что как бы нет принципиальной разницы. Как бы все мы живые существа и всё такое. А чем магистр хуже крысы?

– Ну ус нет! Это зе магистр изясной словесности, а не какая-то там парсивая крыса! Мозет, подоздём есё?

– Да не вопрос. Подождём. А потом возьмём воронку! А, магистр Сомниферум, согласны?

Наконец, Майнстрем вполне ясно осознал, что как бы это ни было трудно, но открыть глаза надо немедленно. Веки его были тяжёлые, а появившаяся картинка – мутная и расплывчатая.

– Бозе! Ну наконец-то! Как я сяслив, сто вы очнулись! Как зе вы нас напугали, господин Сековских!

Майнстрем был в своём кабинете и полулежал в собственном кресле. Над ним с озабоченным видом склонились магистр растениеводства Папавер Сомниферум и секретарь Жакулюс Диподикарий. Однако взгляд магистра изящной словесности, едва скользнув по их лицам, остановился где-то в дальнем углу.

– Как вы себя чувствуете, коллега? Какие ощущения? Дурнота? Онемение конечностей? Головокружение? – в голосе Папавера звучало искреннее участие и сочувствие.

– Галлюцинации, – едва слышно прошептал Майнстрем, не отрывая взгляда от угла. – У меня галлюцинации.

– Любопытно, очень любопытно. А можно несколько конкретнее? Что вы имеете в виду? – поинтересовался Сомниферум.

– Я, знаете ли, вижу нечто совершенно невообразимое… – пробормотал Майнстрем.

– А тоснее? Сто вы видите? – забеспокоился Диподикарий.

– В том дальнем углу, – указал Майнстрем дрожащей рукой, – сидит человек.

– И сто зе тут такого? – удивился секретарь.

– Ничего. Вот только он… Он чёрный… Совершенно чёрный. – ответил магистр.

– То есть? – переспросил Папавер.

– Э-э-э… Думаю, эт он обо мне, магистр Сомниферум! – отозвалась из угла галлюцинация.

От испуга Майнстрем судорожно схватил Папавера за руку:

– И он говорит! Он говорит со мной, Сомниферум! У меня говорящая галлюцинация!

– Э-э-э, прикольно… Он думает, что я типа глюк! Магистр Сомниферум, а можете и мне отсыпать вашего сбора? Я бы тоже так хотел! – белозубо рассмеялся глюк.

– Прекратите, Бола! Это не повод для веселья! – укоризненно бросил в ответ Диподикарий. – Неузели вы не видите, что магистр есё не присёл в себя?

– И вы? Вы тоже, Диподикарий? Тоже? – на лбу Майнстрема выступили крупные капли пота.

– Не понял. Что тозе?

– Вы тоже видите и слышите его, Жакулюс? – Майнстрем с мольбой взглянул на секретаря.

– Мы все его видим, – улыбнулся Папавер Сомниферум, похлопывая Майнстрема по руке. – И, к превеликому сожалению, слышим! Это Боламбри, бывший студент теперь уже бывшего факультета ведьмовства и алхимии.

– Но он же… Он же… – магистр Щековских не мог подобрать подходящего слова.

– Типа чёрный? Прикольно, да? – Боламбри улыбнулся ещё шире, обнажив два ряда идеально ровных ослепительно белых зубов.

– Магистр, – Майнстрем ещё сильнее вцепился в Папавера, – а так и должно быть или всё это результат воздействия на юношу ваших так называемых сборов?

– Не тревожьтесь, господин Майнстрем, – Сомниферум мягко, но настойчиво освободил свою руку, – Боламбри таким родился. Неужели вы не видели его в коридорах университета раньше? Странно. Он ведь у нас своего рода знаменитость!

– Нет… – растерялся Майнстрем. – Нам не доводилось ранее встречаться.

– Э-э-э… Да не, магистр, доводилось. И совсем недавно, – ответил Боламбри. – Вчера вечером вы типа шли из библиотеки и чихнули, а я такой говорю: «Будьте здоровы». А магистр Щековских посмотрел вокруг и как бы меня типа не заметил. Вцепился в свою книгу и такой бежать. Быстро.

– Странно, но я этого не помню… – смутился Майнстрем.

Магистр бессовестно солгал. Конечно, он помнил, как накануне в тёмном коридоре неизвестно откуда действительно раздалось пожелание доброго здоровья, но тогда это показалось господину Щековских настолько невероятным, что тот счёл бегство наилучшим исходом событий в сложившейся ситуации.

– Потеря памяти? Любопытно, весьма любопытно. – задумался Сомниферум. – Раньше мои сборы не вызывали подобных реакций у подопытных. Хотя…

– Кто знает, магистр, кто знает… Ведь крыс-то мы с вами и не опрашивали! – хохотнул в своём углу Боламбри.

– Ну что зе, друзья мои, раз вы сутите, то всё хоросо. А я позалуй поспесу в приёмную, пока верховный магистр меня не хватился, – засуетился секретарь.

– Одну минуту, любезнейший Жакулюс, – попытался остановить его Майнстрем. – Напомните мне, пожалуйста, о чём говорил магистр Триангулюр. Дело в том, что я совершенно ничего не помню. Видимо, всё дело в вашем чае.

– Ай-яй-яй, магистр Сековских! Как вам не совестно! Вы зе ясно дали мне понять, что не зелаете пить чай, а потом соверсенно бесцеремонно выпили целую крузку! Мою крузку! – Жакулюс явно почувствовал себя оскорблённым.

– Простите, господин секретарь, но я так разнервничался там, в приёмной… – Майнстрем покраснел.

– Я полагаю, разговор касался архивов кафедры ведьмовства и алхимии, – сжалился Диподикарий.

– И что с ними надо делать?

– Я полагаю, вам необходимо сросно заняться их описью, а через неделю магистр Триангулюр здёт от вас подробный доклад и список арефактов, которые, он уверен, вы обясательно найдёте.

– Как? Ещё и артефакты? И на всё это только неделя? Но же я не… – Майнстрем пожалел, что всё-таки открыл глаза.

– Верховный магистр любесно посаботился и об этом, – прервал Майнстрема секретарь. – С этой минуты Боламбри переходит в полное васе распорязение. А теперь простите, господа, я долзен безать!

– Но, господин Диподикарий! – магистр изящной словесности всё ещё не оставлял надежды. – Вы же понимаете, что одной недели мало! Должны же вы это понимать!

– Нет! – рассердился секретарь. – Понимать не долзен, а безать долзен! Моё постение!

– В самом деле, давайте отпустим господина секретаря! – прервал их Папавер. – Он сейчас куда как нужнее на своём рабочем месте. А вам пока лучше выпить вот это.

Майнстрем с нескрываемым недоверием посмотрел на мутную жижу в тонкой фарфоровой чашке.

– Пейте, не сомневайтесь! – подбодрил Папавер, протягивая сомнительный напиток к самому лицу юноши.

Майнстрем принюхался. Аромат, исходивший от чашки, также не вызывал доверия.

– Ну же, магистр, не будьте ребёнком! Смелее! – настаивал Папавер Сомниферум.

Майнстрем сделал глоток и почувствовал, как что-то тепловатое и тягучее сползло по его глотке вниз так быстро, что он даже не успел ощутить вкуса (чему, признаться, был даже рад).

– Хорошо! Очень хорошо! И ещё немного. Вот так, надо выпить всё до конца, – Папавер буквально влил в него оставшуюся дрянь. – А теперь вам лучше всего отдохнуть, магистр.

– Но я должен… – комната снова закружилась, и Майнстрем погрузился в глубокий тяжёлый сон.

* * *

Идея. Просто поразительно, какой силой обладает эта нематериальная, эфемерная сущность. Стоит только слабому отблеску её упасть на благодатную почву, как она спешит захватить своими корнями всё. Она тянется ввысь мощным стволом, ветвится предположениями, гипотезами и пробами, которые, к сожалению (или к счастью?), не всегда вызревают до материального и осязаемого плода. Но пока идея растёт, она успевает оплести своими побегами всю сущность, не даёт покоя ни днём ни ночью…

Прекрасна ты, как летней ночи дуновенье,

Ты манишь за собой, лишаешь сна.

Ты, словно райской птицы пенье.       Ты – красота и вдохновенье,

Красива, также, как она.       Ты – радость жизни, ты – весна!

– Нашёл! Наконец-то нашёл! Ура! – Майнстрем скакал по комнате, как сумасшедший.

– Э-э-э… Магистр? Всё как бы нормально, ага? – голос Боламбри сработал, словно ушат холодной воды в июльский полдень – моментально вывел магистра Майнстрема из состояния эйфории.

– Боламбри? Ради всего святого! Что вы тут делаете? – магистр поспешил обернуться простынёй.

– Э-э-э, как бы присматриваю за вами… – протянул молодой человек.

– Присматриваете? За мной? – Майнстрем вернул перо в чернильницу и изящно накинул на голую спину съехавшую простыню. – Для чего, позвольте полюбопытствовать?

– Ну, вы как бы вчера отъехали… то есть… вам стало нехорошо, и магистр Сомниферум велел за вами понаблюдать…

– Понаблюдать?! Я что, по-вашему, крыса лабораторная? – возмутился Майнстрем.