Сначала куда-то пропала Норина мама – очень красивая в прошлом известная в городе актриса оперетты. Поговаривали, что она уехала на Юг, в Ялту – жить со своим старым поклонником из партийных шишек союзного значения, который однажды, находясь по каким-то важным партийным делам в Свердловске, посетил театр, и сразу насмерть влюбился. Потом Норин папа – режиссер – решил привести в дом свою новую пассию – молоденькую актрису, которая была на два года моложе Норы, но все же смогла взять хозяйство в свои руки. Она была красивая, умная, хваткая, деревенская девушка с большими планами на жизнь. Существование Норы и ее молодого бесперспективного, пьющего мужа в этой квартире не входило в планы новой хозяйки. Она решила, что Норе нужно найти нового жениха, с квартирой, и быстро осуществила план. Так Виктор остался без жены и без жилья, с тетрадочкой написанных им стихов и глубоким убеждением в несправедливости жизни и коварстве женского рода.

Дальше все слилось воедино. Будто в круговороте воронки Виктора засасывало все больше, и он опускался все ниже.

* * *

Маруся не любила ходить в школу. Там было очень шумно. В ее классе было тридцать два ученика. У Маруси была мамина фамилия – Яснопольская, то есть находилась она вместе со своей фамилией в самом конце списка и в классном журнале, и в приоритетах учителей. Училась Маруся «неплохо», в ее дневнике были в основном четверки. Возможно, именно поэтому ее почти не замечали. Если бы она были отличницей, то на нее возлагали бы надежды, другие ученики должны были бы, по словам учителей «равняться на таких учеников». Если бы она была заядлой троечницей, то ее бы просили «подтянуться», «ведь ты же можешь», говорили бы ей. Неуспевающей она быть не могла, потому что это тоже надо постараться уж совсем ничего не делать.

Так вот и получилось, что к концу пятого класса Маруся стала самой незаметной ученицей в классе. Дома ее тоже едва замечали. Бабушка следила за тем, чтобы она была чисто одета и всегда вовремя возвращалась домой из школы. Владислава Иосифовна была воспитана еще в то время, когда главным для человека была его полезность для общества и с детьми поэтому не принято было разговоры разговаривать, интересоваться их жизнью, или обнимать и зацеловывать ребенка. В такой эмоциональной отчужденности воспитали ее, так она воспитала свою дочку и точно такими же приемами пользовалась в воспитании своей внучки. Она видела, что с дочкой явно что-то не так, чувствовала, что внучка растет замкнутой, но для того, чтобы признать эти проблемы, нужно было поступиться гордостью, а Владислава Иосифовна всегда ходила с высоко поднятой головой. Так уж ее воспитали ее мать и тетка – «гордые полячки».

Из своего детства до детдома, в котором она оказалась в восьмилетнем возрасте, Владислава Иосифовна помнила высокую мамину прическу, столовое серебро, накрахмаленную белоснежную скатерть и напомаженные острые отцовские усы. Отца расстреляли в тридцать девятом, мама вскоре умерла от какой-то непонятной болезни, о которой принято было говорить только шепотом. Владислава оказалась в детском доме еще до войны. Потом война, эвакуация. После войны ее удочерили. По тем временам случай почти невероятный, в стране было много сирот и все детдома были переполнены. Но Владиславе повезло, так как ее разыскала и забрала из детдома тетка, двоюродная сестра ее матери. Она была «старой девой», замужем никогда не была, а решила взять племянницу исключительно из чувства долга. Так что нежность, ласка, сочувствие, понимание – это все для Владиславы Иосифовны были категории необязательные, рудиментарные.

Жили три женщины грустно, холодно, каждая в своем мире, пока не появился Виктор Волков.

* * *

Воспоминания не кончились, а дождь кончился. И пробка тоже подходила к концу. Маруся приехала домой, там ее ждали дочь и муж. Ее каждодневное счастье. Август не плакал, и осени не ждал, а просто был.

* * *

Кай

Август не плакал, и осени не ждал, а просто был. У Кая было предчувствие, что скоро наконец-то он встретит ее, и поймет, почему так долго не мог ее найти.

Кай еще в детстве решил, что встретит ту самую женщину. Непонятно откуда у него было такое убеждение. К тридцати годам даже женат еще не был. Все девушки, женщины, что ему встречались были промежуточным и не оставили и следа в его памяти, ни одного отпечатка на его сердце. Впрочем, интересоваться женщинами, выстраивать отношения, научиться играть в эти бесконечные гендерные игры – это все казалось Каю ненужным, второстепенным, часто бессмысленным. Некогда. Надо просто жить.

Кай был вторым из пятерых детей в семье. Семья даже по скромным деревенским меркам была неблагополучная и малообеспеченная. Отец и мать работали на ферме, постоянно пили, их увольняли, то одного, то другого, потом обратно на работу брали. Работа была тяжелая и низкооплачиваемая, и найти еще кого-то, да к тому же непьющего было сложно. Отец Кая когда-то считался красавцем и любил рассказывать, как за ним девки бегали, когда он из армии пришел. Среди этих «девок», видимо, и была Мария – мать Кая. Красавицей она не считалась, к тому же «малолетка», еще в школе училась. Но из всего ассортимента девиц оказалась самой сообразительной – быстренько умудрилась забеременеть. «Я как порядошный мужик сразу женился» – любил рассказывать отец. На этом его мужские поступки закончились. Дальше сплошная пьянка. Как со свадьбы начал пить, так и не останавливался долгие годы.

Мать Кая в школе была отличницей, из приличной семьи. Отец у Марии был тракторист, работящий мужик, никогда его никто пьяным не видел. А мама – учительница начальных классов, женщина тихая и незаметная. Семья считалась идеальной, непонятно откуда взялась тяга Марии к спиртному, то ли от слабости, то ли от безысходности. Затянуло ее не сразу. Когда первым беременная была еще и капли в рот не брала, хоть муж сразу и пить, и бить, и гулять начал. Терпела. Родилась дочка – красавица. Муж избил за то, что не сын. Через полгода опять забеременела – надеялась, вот сын будет и образумится муж, перестанет пить, и будут они счастливо жить. Родился сын, но стало еще хуже. Бить стал больнее, из запоев выходил редко. Но в один день жизнь из просто плохой превратилась в невыносимую. Вернулась Мария тогда поздно вечером, после вечерней дойки с фермы – сына с собой брала, а дочурку Полиночку с мужем оставляла, ей почти два годика было, возраст такой – не сидит на месте, а заведующая фермы ругается. Так вот вернулась домой – муж спит, а доченька в кроватке лежит мертвая. Голенькая, рученьки раскинуты, глазки открыты и смотрят куда-то. Туда, где ее ангельская душа. Поперек шеи страшная дыра и кровь. Кровь. Тут Мария как окаменела. И больше в себя не приходила.

Было расследование, отца Кая признали виновным в убийстве своей дочери. Адвоката Мария для своего мужа самого лучшего нашла, корову продала, чтобы с ним расплатиться. Дали четыре года строгого режима за непредумышленное убийство, через три года он вернулся. И опять все по – новой. Потом Мария еще троих детей родила, двоих похоронила. Родители ее тоже на кладбище. Лежат рядом. Отец повесился на следующий день после похорон Полины. Мать заболела и через пять месяцев тоже умерла. Мария даже и не помнит, что за болезнь унесла жизнь ее матери. Об этой жизни Мария ничего не знает и не помнит. Все эти годы после смерти дочери и не существовали для нее. Не было их и все тут. Тогда в тот страшный день у кроватки доченьки умерла Мария, когда было ей от роду девятнадцать лет. А та пьющая старуха, которую все видят, так и не она вовсе, это другой кто-то.

Про детство свое Кай не любил вспоминать. Когда ему исполнилось семь, у него родился брат, через год еще и сестра. Кай для них был и отцом, и матерью; купал, кормил, в садик водил, стирал и гладил, когда в школу пошли – уроки с ними делал.

Больше всего в детстве Кай боялся не матери, которая в пьяном угаре или орала как раненый зверь или сидела часами смотря в одну точку и мыча что-то непонятное, и не отца (ну побьет, покричит, посуду пошвыряет – ничего страшного, привыкли уже), а больше всего боялся «комиссии». Раз в месяц к ним приходила «комиссия», отец и мать состояли на учете, и семья числилась неблагополучной. Кай очень переживал, что его и сестренку с братишкой, всех троих заберут в интернат. А там, если отца с матерью лишат родительских прав, то могут над детьми опекунство оформить, и в разные семьи распределить. Семьи, в которые попадали опекаемые дети, чаще всего только числились благополучными. И в этих семьях с детьми не больно-то церемонились. За опеку деньги государство платило, по деревенским меркам не малые, вот многие и старались содержать своих детей за счет детей взятых под опеку. Если же в интернате оставят, то тоже ничего хорошего. В интернате нравы были строгие – преподаватели, что надсмотрщики в камерах. В общем, всякое бывало. Знал об этом Кай, что называется из первых уст. У него много знакомых было и воспитанников интерната и из опекаемых.

«Комиссия» приходила раз в месяц пятнадцатого числа. Три женщины и милиционер. Готовился к этой встрече Кай всегда заранее. Восьмого числа мать получала аванс на ферме. Именно в этот день надо было успеть вытащить у нее из сумки деньги и купить на них продукты. Продукты Кай покупал «подешевле» и «подороже». «Подешевле» – чтобы кормить семью до пятнадцатого числа, продукты «подороже» Кай прятал, и доставал только утром пятнадцатого, аккуратно расставляя на полках кухни. Потому что «комиссия» когда придет, то первым делом попрутся на кухню проверять питание. Четырнадцатого Кай приводил дом в порядок: мыл пол, чистил кастрюлю и сковородку, менял постельное белье, гладил и складывал детские вещи. Пятнадцатого Кай надевал на младшеньких самую лучшую одежду и готовил самое лучшее, из доступных для него, блюдо— пюре с котлетами. Самым сложным в подготовке к приходу «комиссии» была необходимость привести отца и мать в слегка адекватное состояние. Для этого Кай с вечера в их пойло наливал отвар зверобоя. И отца, и мать весь следующий день тошнило. Пить много они не могли. Кай и сам не помнил, откуда он взял этот рецепт, зверобой для этого применения он собирал лет с десяти, каждое лето.

А вот школу Кай любил. Учителя были почти все добрые. С одноклассниками Кай особо не общался – некогда. А учиться ему было интересно, особенно ему нравились уроки биологии, литературы и истории. Историю и литературу вел пожилой мужчина, у него не было ноги, но он всегда на уроке стоял. Встанет у окна и рассказывает. Кай на всю жизнь запомнил все, что слышал на этих уроках.

Телевизора в доме у Кая не было. Так что единственным развлечением для Кая были книги из библиотеки. Странное хобби для подростка. В библиотеке работала очень добрая женщина, ей было давно за пятьдесят, и когда-то она наверняка была красавицей. Она жалела Кая. Но помочь ему не могла. Каю часто вспоминался ее взгляд: смесь жалости, беспомощности, одиночества и тоски. Для мальчика она была почти волшебницей. Раз в год в библиотеке проходила инвентаризация, и часть книг списывалась из библиотечного фонда в макулатуру. Библиотекарь разрешала Каю из списанной литературы брать любые книги. Так к нему попала книга, определившая его судьбу – «Введение в молекулярную диагностику и генотерапию наследственных заболеваний». Это было в тот год, когда у него появилась еще одна сестренка, Каю было четырнадцать. Его младшую сестренку назвали Олей, она родилась с кучей врожденных заболеваний и умерла, едва ей исполнилось полгода, почти всю свою коротенькую жизнь она провела в больнице, так что Кай даже не успел до конца осознать ни ее появления, ни утраты. Почему-то Каю казалось, что прочти он эту книгу раньше – сестренка была бы жива. Бред, конечно, он и сам это осознавал, но все равно верил.