– Так, зачем ты явился? – повернулась к нему, раздражённая его превосходством во многих аспектах. – Азери чётко дал понять, что наши пути расходятся, – сделала шаг в сторону, не желая близко находиться с Реджинальдом, волнуясь, что не смогу сдержаться от желания ударить его. Руки так и сжимались в кулаки, напоминая о том, как легко Бруно обезоружил меня, выхватив столовый нож.

– Азери Мирза может ошибаться, – Реджинальд не смотрел в глаза, следя за моим передвижением, оставаясь на месте. – Не отрицаю, он дал мне дельные советы, но это не значит, что я буду слепо им следовать.

– А я предпочту ему поверить, – скоро произнесла я, остановившись там, где недавно стоял Людовик. – Я вышла из твоего плана и не намерена возвращаться.

Реджинальд смерил меня холодным взглядом, от которого пробежал ощутимый холодок по коже. Казалось, что он вот-вот взорвётся, сделав что-то ужасное, но вместо этого он хмыкнул, неожиданно быстро успокоившись, и потянулся к бутылке вина.

– Сейчас ты разрушаешь мои точно составленные планы, – сдержанно произнёс он сквозь зубы, наливая алую жидкость в бокал. – Я выверял всё до мелочи, поэтому ты не можешь ниоткуда выйти, – он подчеркнул последнее слово, недовольно скривив губы. – Ты не разрушишь то, что я создавал так долго, – уверенно заключил Бруно, отсалютовав бокалом, заставив меня неожиданно задуматься.

– Так говоришь, будто план по разрушению Блэкхоулла не единственный, – я нахмурилась, внимательно наблюдая за его реакцией.

– Верно. Это так, – он улыбнулся, сделав глоток вина. – Я расскажу тебе обо всех своих планах, если ты захочешь, – он неторопливо обошёл стол, осознавая своё владение над ситуацией, изящно придерживая бокал одной рукой. Я молча следила за его приближением. – Идём, – Бруно остановился, настойчиво протянув свободную руку ладонью вверх. Я покосилась на неё, после чего перевела взгляд на его лицо, всматриваясь в спокойные, уверенные, по-прежнему ничего не выражающие, глаза.

– Жаль, что ты не понял это с первого раза. Я вышла из твоего плана.

– Прискорбно это слышать, – с готовностью ответил Реджинальд, заранее зная ответ, нисколько не удивившись отказу. – Но ты изменишь своё решение, – он улыбнулся одними уголками губ, слегка сощурившись. – Я зайду в следующий раз, – Реджинальд отсалютовал бокалом, качнув головой в прощальном жесте, после чего аккуратно обошёл меня и неторопливо направился к выходу.

Пятая глава

На фоне тихо звучал включённый телевизор: шла старая мелодрама, актёры которой сильно переигрывали, рыдая взахлёб, ссорясь и быстро мирясь. Я не смотрела в экран, полностью погружённая в пространство перед собой, иногда улавливая отдельные отрывки фраз героев кино.

Реджинальд сорвал встречу с Элиотом и Людовиком, и теперь оставалось только гадать, сделал он это намеренно или всё же случайно. После его ухода в поместье установилась тишина, нарушаемая впоследствии лишь звуками телевизора. Бруно покинул частное владение, захлопнув за собой дверь, оставив ураган невысказанных эмоций, в которых я пыталась разобраться. Он сильно изменился внешне с момента встречи в здании городских часов и стал походить на какого-то театрального актёра, который нуждался в дополнительном лёгком макияже бровей для лучшего высказывания эмоций. К этому фактору подключались изменения, которые коснулись его изнутри. Если ранее от Реджинальда исходили волны спокойной уверенности и надменности, то теперь к этому добавлялась едва различимая нота безумия, которая проявлялась каждый раз, когда он издавал смешок или расплывался в улыбке.

– Не улыбайся так, Фрэнк. Ты смущаешь меня!

Отвлёкшись на реплику героини из чёрно-белого фильма, я моргнула, посмотрев в экран телевизора. Девушка прижала руки к груди, громко и томно вздохнув, в очередной раз переигрывая. В кадре появился улыбающийся мужчина, с распростёртыми объятиями приближаясь к героине. Я вновь уставилась в пространство и задумалась.

Братья Бруно были близнецами. Возможно, встретив их пару лет назад, когда Роджер ещё не связался с Карлом Байроном, а Реджинальд не получил дозу отравляющей сыворотки, я бы не смогла различить их внешне. Теперь же, мало того, что Роджер был мёртв, Реджинальд вовсе перестал походить на человека. Все его движения казались хищными, напоминающими животные, нежели человеческие. Его улыбка, так редко вызываемая раньше, теперь чаще мелькала на губах. Улыбка Реджинальда мало походила на улыбку брата. Она была холодной, не такой агрессивной и широкой, но при этом выходила в разы пугающей, чем у Роджера.

– Пожертвовать всем ради любви – прекрасно, но ты пугаешь меня, Лили. Что на это скажет твой жених?

Посмотрев на экран, я улыбнулась. Герои прижимались друг к другу, точно пытаясь воссоздать в своих позах одну из картин Густава Климта. Я в очередной раз вздохнула, глядя на плачевную актёрскую игру. В кадр ворвался совсем молодой мужчина, достав из кармана крошечный револьвер, нацелившись на парочку. Лицо героини вытянулось в ужасе. Я немного убавила громкость телевизора, не желая вслушиваться в их бессмысленные диалоги, глядя на забавные потуги актрисы, и вновь задумалась.

Людовик и Элиот, встретившись лицом к лицу с Реджинальдом, поразили меня. Они были буквально напуганы лишь одним его присутствием. Их реакция на появление Бруно ощущалась слишком явно, пусть они и пытались её скрыть. Даже солдаты с автоматами, подоспевшие чуть позже, удерживающие мужчин на месте, не возымели такую острую реакцию, как один взгляд безоружного Реджинальда, стоящего от них в нескольких шагах. Этот факт казался как минимум странным, поскольку я не испытывала подобных чувств испуга или напряжения. Меня скорее одолевало раздражение от непомерного высокомерия и снобизма.

– … служба новостей Блэкхоулла, и сегодня мы выходим в эфир в необычном формате, не из нашей уютной студии, а из этого чудесного места, где совсем недавно произошёл очередной пугающий инцидент, в котором пострадали дорогие граждане нашего города…

Найдя пульт, я прибавила громкость, не особо вникая в происходящее на экране. Всё внимание поглотило нечто иное.

В центре кадра стояла молодая журналистка, держащая микрофон прямо у лица, бодро улыбающаяся прямо в камеру. Шарлотт Уокер. Я узнала нисколько не изменившуюся девушку. Она бодро вещала о городском происшествии, глядя прямо на зрителя, но я не вслушивалась в её монолог, поглощённая воспоминаниями о бойкой девушке. Когда я только приехала в Блэкхоулл, Шарлотт занимала место штатного корреспондента центрального городского телевидения и успешно поднималась по карьерной лестнице. Она нуждалась в помощнице, коей я стала на некоторое время, после чего она уволила меня, тактично намекнув, что я оказалась бесполезна в её заботах. Позже наша связь оборвалась и затерялась на несколько лет. Теперь же Шарлотт была одним из ведущих журналистов города и имела собственную студию для телевещания, большую преданную аудиторию и несколько помощников, которые бежали к ней по лёгкому щелчку пальцев.

– Шарлотт Уокер, – я улыбнулась, посмотрев на девушку, подумав, что поддержка в лице одного из лучших и узнаваемых журналистов города пойдёт только на пользу в получении своей цели – власти и контроле над Блэкхоуллом.

Журналистка продолжала вещать, доброжелательно поглядывая в камеру, даже не догадываясь о моей задумке. Я размышляла о способах вовлечения Уокер на свою сторону. Шантажировать её было нечем, да и желания для этого не возникало, а вот завлечь журналистку, пообещав свежую информацию из первоисточников, казалось неплохой идеей. На секунду в кадре мелькнула больница Хеллерклиффа, но этого хватило, чтобы всё моё хорошее настроение улетучилось так же быстро, как и мои мысли о переманивании Шарлотт.

– Не ищи того, чего не хочешь найти, – проговорила вслух, вспомнив, как Бенджамин Уолд дал мне это предостережение в день финального представления Роджера. Элиот обронил ровно ту же фразу за ужином, и мне показалось, что это не было банальным совпадением. Конечно, хотелось верить в то, что моё воображение разыгралось, а Лоуренс лишь стал его случайной жертвой, но внутренний голос упорно настаивал на том, что это не было плодом бурной фантазии моей паранойи. Сильно прикусив нижнюю губу, я прокусила её, почувствовав жжение, на которое не обратила внимания. Вся моя сущность сконцентрировалась на мыслях о Лоуренсе и, что мне совсем не нравилось, на вновь проявившейся паранойе. Последняя, в свою очередь, исчезла очень давно, позволив мне начать нормально высыпаться и не носить с собой оружие каждую минуту своей жизни. Я научилась заново подпускать людей ближе и доверять им. Поэтому сама мысль о том, что паранойя шептала о возможном заговоре за моей спиной, бросала в холодный пот, приводящий в ступор. Я встряхнула головой, избавляясь от навязчивых идей, и выключила мешающий телевизор. Мне было необходимо выяснить правду, и если Элиот весьма изящно уходил от неудобных вопросов, то Бенджамина можно было попробовать разговорить. Насколько я помнила, Уолд был упрятан Моррисом в лечебницу Хеллерклиффа, и я очень сильно надеялась на то, что правила больницы не изменились и к пациентам пускали посетителей.

Правила изменились.

Это я поняла, как только въехала на территорию Хеллерклиффа. Ворота за мной сразу же закрылись, а из пункта охраны, коего раньше не было и в помине, мне помахал довольно крепкий мужчина, жестом указав припарковать автомобиль на въезде, чтобы продолжить дальнейший путь пешком. Повинуясь новому правилу, я оставила машину в указанном месте. Несколько секунд я стояла на улице, оглядываясь и вслушиваясь. На территории было тихо, царила атмосфера полного контроля и послушания. Даже птицы не кружили в небе, предпочитая избегать этого неприятного строгого места. Подумав, что правила ужесточили после неоднократных побегов опасных душевнобольных преступников из специального отделения Хеллерклиффа, я двинулась к главному зданию. Едва зайдя внутрь, я столкнулась с очередным постом охраны. На одиноком стуле сидел немолодой мужчина, скрестивший руки на груди. Он периодически поглядывал по сторонам, после чего закрывал глаза на несколько секунд и прислонял голову к стене, отдыхая. Я прошла мимо него к регистрационной стойке, поймав зоркий взгляд в спину.

– Добрый день, – обратилась к мужчине, сидящему за стойкой, окинувшего меня недовольно-усталым взглядом, словно я отвлекала его от какого-то невероятно важного занятия. – Я хочу увидеться с пациентом, его имя Бенджамин Уолд.

Лишь произнеся имя, я мгновенно разбудила медицинского работника. Он нахмурился и, сощурив глаза, подался вперёд.

– Вы верно перепутали, мисс, – весьма вежливо и натянуто протянул он. – Мистеру Уолду запрещён контакт с посетителями, вы зря приехали. Всего доброго, – он вернулся в исходное положение, потеряв всякий интерес к беседе. Я усмехнулась и излишне аккуратно положила руки на стойку, показав нежелание повиноваться его словам и покинуть территорию лечебницы. Мужчина недовольно стрельнул глазами, заметив, что я осталась на месте.

– Я хочу увидеться с Бенджамином Уолдом…

– Боюсь, мисс, вы не поняли, – оборвал работник. – Мы не пускаем посетителей к особо опасным больным, даже если они находятся в родственных или каких-либо ещё связях, – он захлопнул лежащий перед ним блокнот, сложив руки в замок. – Приказ комиссара полиции Уильяма Морриса.

– Звоните комиссару, – улыбнулась я. Не было никаких сомнений в том, что Моррис даст разрешение на встречу с Уолдом.

– Уверены в этом?

– Звоните, – я кивнула растерянному мужчине. Он покосился на охранника, отрицательно качнув головой, после чего с раздражённым вздохом потянулся к телефонному аппарату. Едва повернув голову в сторону, я заметила, как охранник занял прежнее рабочее место, и сообразила, что ещё секунду назад он стоял за моей спиной, приготовившись вывести из здания в случае повторного отказа в исполнении просьбы покинуть помещение. Я посмотрела на медицинского работника, слушавшего гудки телефона с сосредоточенным выражением лица. – Назовите Биллу мою фамилию – Эпуларио.