– Так что мы будем делать? – тихо произнесла она.

– Я… – хрипло начал я. Но она не дала мне закончить. Лиана плотно прижалась своими губами к моим. Я оцепенел, потерял способность двигаться и мыслить.

– Лиана, – только и смог выдохнуть я, когда она отстранилась.

– Что мы будем с этим делать? – повторила она.

– Мы будем с этим жить. И ждать, когда увидимся снова.

Теперь уже я поцеловал ее. Долгим, медленным поцелуем. Я целовал ее и не верил, что делаю это. Лиана – подруга моего детства, близкий товарищ, а еще – самая красивая и замечательная девушка на земле. Я целовал ее, а она хотела, чтобы я ее целовал. Не могло быть большего счастья на Земле, чем просто знать это.

– А ты умеешь ждать? – спросила она сразу после поцелуя.

– Да, я умею ждать.

– Вот и посмотрим.

Я бы отдал все что угодно в тот вечер за возможность проводить Лиану домой одному. Но попросить об этом Арчи так и не отважился. Я по-прежнему не хотел открыться ему. Ведь он оставался здесь еще почти на месяц. Он будет с ней рядом, а я – нет. Я ревновал, злился и уже заранее тосковал. Разумеется, Лиану мы провожали вместе.

Возле самого ее дома она крепко обняла меня на прощание и поцеловала в щеку.

– Обещай писать и звонить мне, Курдиани! – весело крикнула она, убегая вверх к своему дому. – Я буду скучать по тебе!

Я смотрел ей вслед, пока дверь дома за ее спиной не захлопнулась. Мне хотелось позвонить ей, крикнуть ей, чтобы она вышла еще хотя бы на одну минуту, еще раз поцеловала и обняла меня. Но я не сделал этого. Уже придя домой, я отправил ей одно короткое сообщение: «Я буду ждать тебя. Не сомневайся».

На следующее утро я простился с Батуми и мы с Катей отправились в Питер. Так закончились эти грузинские каникулы и началась наша с Лианой долгая и красивая история.

Сегодня, спустя столько лет, я помню тот день так отчетливо, словно кадр из киноленты. Я вижу тонкую как тросточку Лиану, легкой поступью шагающую по гравию. Смотрю, как она закрывает за собой дверь, оставляя меня у невысокого забора наедине с большим и светлым, белым домом ее отца Иосифа Табидзе.

Глава 7. 1975 год. Батуми

– Погоди минутку! Не открывай глаза! – по его голосу Лали слышала, как Герман улыбался. Она очень любила, когда муж в таком настроении. – Лали, потерпи еще немного!

Лали понятия не имела, куда он ее вез. Сына Иосифа они оставили у бабушки в Тбилиси, а сами улетели в Батуми. По дороге из аэропорта в такси муж повязал легкий шарф ей на глаза и предупредил, что впереди ждет приятный сюрприз. Лали была замужем за Германом уже 7 лет, но этот мужчина не переставал ее удивлять. Первым же сюрпризом в их совместной истории стало то, что он сделал ей предложение выйти за него замуж. В самом этом событии, в принципе, не было ничего необычного, если не принимать во внимание тот факт, что Герман – один из самых талантливых кинорежиссеров Советского Союза и предложение он ей сделал на их первом свидании. А она – семнадцатилетняя молодая, но уже известная балерина с перспективой работы в Большом – согласилась на него сразу, не раздумывая. Так и начались их отношения – с замужества.

Жизнь с Германом была легкой и интересной. Легкой – потому что Лали никогда по-настоящему не любила его. Ценила – да, была бесконечно благодарна – да, получала удовольствие от общения с ним – да, восхищалась его талантом – да. Ей нравилась та жизнь, которую они вели – жизнь артистической богемы Советского Союза. Ей нравилось быть женой известного режиссера. Но настоящей искренней любви к мужу она не питала и хорошо осознавала это. Однако в этом было много плюсов. Лали никогда не ревновала Германа к поклонницам и актрисам его фильмов, не устраивала сцен, не обижалась и не плакала. На том и строилось их семейное счастье: Лали закрывала глаза на бесчисленное множество протеже мужа, а он, постоянно чувствуя вину перед такой доброй и нежной женой, осыпал ее подарками и вниманием.

– Вот мы и приехали.

Муж бережно снял шарф с ее лица. Лали пригладила густое черное каре, оправила брюки клеш, недавно привезенные Германом из московского ЦУМа, и вышла из такси. Пахло травой, знойным летом и морской солью. Перед Лали предстал низкий ступенчатый забор, за которым виднелся фруктовый сад. От самой калитки, возле которой они стояли, вверх поднималась тропинка, ведущая к большому светлому двухэтажному дому с просторными балконами. От дома веяло летней прохладой и негой. Лали смогла разглядеть небольшую террасу, качели и несколько скамеек. Что за чудесный дом! Ее брови взлетели вверх, и она перевела удивленный взгляд на Германа.

– Что это, дорогой?

– Тебе нравится?

– Он очень красив. Он… он такой большой! Такой уютный и светлый. А эти колонны, эта резьба… И какой сад!

– Ты еще не видела его внутри! Внутри он еще лучше. Но ты обставишь его сама, как пожелаешь.

– Герман, я не…

– Моя хорошая, теперь это наш летний дом. Твой, мой, Иосифа и кучи других деток, которые у нас обязательно будут. Только представь: в старости мы будем сидеть вон на той террасе, а вокруг нас будет огромная шумная семья.

Лали такие мысли пришлись по душе. Она была не против большой семьи, но особенно сильно ей нравился этот дом – такой светлый, такой приветливый дом.

– Герман! Какой же это прекрасный дом! Я так счастлива.

Муж взял ее за руку, отворил калитку и повел вверх по дорожке.

– В этом саду ты будешь ходить босиком по траве, ведь твоим маленьким трудолюбивым ножкам нужен покой и отдых. Тут мы будем собирать фрукты к завтраку: в июне – груши и яблоки, в июле – абрикосы и персики, в августе – инжир, в сентябре – виноград. Мы высадим здесь любые фрукты и ягоды, которые ты пожелаешь, моя маленькая. А здесь, – Герман остановился посередине дорожки и показал рукой на огромную террасу, – мы будем завтракать и обедать.

– А ужинать?

– А на ужин мы будем спускаться к морю в ресторан.

– Мы совсем не будем ужинать дома? – щурясь на солнце, спросила Лали, радуясь все сильнее и сильнее тем картинам, которые Герман рисовал в ее голове.

– Ну конечно же будем! Летом по выходным мы будем приглашать всех наших друзей на ужин, вино и танцы.

– Герман, но мы же тут никого не знаем! – возразила Лали, хотя воображение уже рисовало эти красивые теплые июльские ночи, веселье и смех гостей, и она – хозяйка этих приемов. Возбуждение охватило все ее тело.

– Дом большой – будем приглашать важных членов партии из Тбилиси, Москвы. Ну и, конечно, мы познакомимся с соседями. Кажется, они – хорошие люди.

– Ты уже знаком с ними?

– Нет, но, видимо, мы познакомимся с ними сейчас, – Герман кивнул в сторону калитки, к которой как раз подошла грузинка лет 30—35 с маленькой девочкой. Герман помахал им рукой. Девочка тут же прижалась к ноге женщины и обхватила ее руками, но глаз не отвела, а с любопытством рассматривала Германа и Лали.

– Гамарджоба! – поздоровалась на грузинском женщина. У нее был красивый голос с едва слышной хрипотцой. – Вы наши новые соседи?

– Гамарджоба! Ваши летние соседи – это уж точно, насчет зим я не уверен, – весело отозвался Герман. – Заходите же, не стойте у ворот. Как вас зовут? Вы здесь живете?

Женщина поправила прядь каштановых волос, выбившуюся из-под легкого летнего шарфа, толкнула калитку и пошла вверх по дорожке.

– Меня зовут Тинатин Курдиани. А это, – она опустила ласковый взгляд своих темных глаз на девочку, – моя дочка Анна. Анна, поздоровайся с нашими новыми соседями.

Девочка немного выступила вперед из-за матери и тихо поздоровалась, не спуская глаз с Лали.

– Мы живем в 74-м доме: переехали сюда из Москвы. 74-й – это следующий после вашего. Мы с дочкой гуляли и увидели вас, решили зайти поздороваться. Этот дом давно пустовал.

Лали рассматривала гостей. Тинатин была одета очень просто, но дорогая ткань ее платья, золотые серьги с крупными изумрудами, летний шелковый платок на волосах выдавали в ней состоятельную грузинскую интеллигенцию. Кроме того, Тинатин была красива и очень ухожена – вряд ли ее руки касались домашней работы. Малышке на вид было не больше 7. Она продолжала с любопытством таращиться на Лали, и та подмигнула ей в ответ. Девочка удивленно моргнула, улыбнулась, но застенчиво скрылась за юбкой матери.

– Ваш муж, случайно, не известный всему советскому союзу кардиолог Карду Курдиани? – поинтересовался Герман.

Тинатин рассмеялась.

– Да, так о нем говорят.

– О! Очень рад знакомству с вами и вашей очаровательной малышкой. Меня зовут Герман Табидзе, а это – моя жена Лали. Большинство наших друзей и знакомых – пациенты вашего мужа.

– Не думала, что кино и балет так опасны для сердца, – с улыбкой ответила Тинатин.

Все рассмеялись.

– Не то слово! Мое вот, например, вообще было навсегда похищено, – Герман скосил глаза на Лали, поднял ее руку к своим губам и ласково поцеловал. Лали польстило внимание мужа, и она довольно заулыбалась. – Вижу, вы слышали о нас.

– О, конечно! Я видела ваши картины, они прекрасны. А вы, Лали, просто великолепны. Ваша Медора в «Корсаре» очень грациозна и нежна. Вам подходит эта партия.

– Благодарю вас, Тинатин. Всегда лестно слышать отзывы о своей работе, тем более такие высокие.

Тинатин улыбнулась Лали открытой и искренней улыбкой.

– Мой муж и сын вернутся из города через час. Не хотите ли заглянуть к нам на обед? Мы будем рады гостям, – предложила она.

– Большое вам спасибо! С огромным удовольствием. Мы с женой как раз осмотрим дом к этому времени и присоединимся к обеду.

– Будем вас ждать! – Тинатин подняла руку в знак прощания, взяла дочь за руку, и они удалились вниз по тропинке.

Когда Лали повернулась к мужу, он уже рассматривал дом.

– Какие милые люди, правда?

– Не просто милые, дорогая, а очень полезные. Помимо того, что ее муж действительно является одним из лучших кардиологов, как говорят, он еще и близок к партийной верхушке. Сюда в Батуми к нему на прием летает вся наша политическая элита. Я, к слову сказать, слышал, что он – крестный Мананы Шеварднадзе, дочки Эдуарда Шеварднадзе, которому прочат большое политическое будущее. Это очень полезное соседство, Лали.

Лали взглянула на мужа. Зачем он все-таки купил этот дом? Ради нее, Иосифа и, как он сам говорит, будущих детей или потому что он заранее знал соседей, знал, что сможет завести полезные знакомства тут, заручиться поддержкой нужных людей, а возможно даже снять какую-нибудь картину по заказу партии? В принципе, это ей было не важно – теперь помимо большой квартиры в Тбилиси у нее был новый роскошный дом в Батуми. Она будет прилетать на море и просто наслаждаться летом в своем собственном доме.

Однако где-то в глубине души все-таки зародилось зернышко беспокойства. Если Герман ищет поддержки у сильных мира сего, значит он не уверен в своих собственных силах. Лали давно начинала подозревать, что с талантом и способностями мужа что-то происходит. Это конечно же нельзя было назвать творческим кризисом. Возможно, просто спад, временное затишье. Но что-то явно происходило как со способностями Германа, так и с ним самим.