– Мы походу проиграли Вадику спор, – констатировал Добровольский.

– Да уж, – протянул Дэн. – Периферия долго держалась. Так сколько потратился?

– Спор? – одновременно переспросили девушки, а парни уже повернули головы в их сторону.

Кира оглядела Олю с ног до головы и презрительно скривила губы, озвучив свою мысль:

– Ну конечно, с тобой время провести можно только на спор. А уже ты размечталась о реальных отношениях?

– На спор, значит, да? – криво хмыкнула Оля, одна бровь ее задралась вверх, лицо стало каменным. И отчего она не удивлена? Ведь не раз убеждала себя в том, что общение с мажором – ошибка. Говорила себе – всё так и закончится. Ожидала чего-то такого. Правда, совсем оказалась не готова с обжигающей боли, от которой в агонии сжалась каждая клеточка ее организма. Голос Лаврова врезался в ее помутневшее сознание.

– Оля, не слушай! – твердо и уверенно сказал он. – Не было никакого спора!

– У твоих друзей иные сведения, – тусклым голосом отозвалась она. В груди страшно саднило.

А потом, неожиданно для себя, она сумела выпрямиться. Всё, что произошло, вполне закономерно. Мажорам было интересно, сколько же времени уйдет на оформление допуска к телу одной из серой массы, оказавшейся на первых порах несговорчивой.

– Дэн, Серега? – Лавр грозно сдвинул брови. – Напомните, о каком споре идет речь?

– И что на кону, уточни? – вставила Оля, враз заледенев сердцем.

– Дэн?! – зарычал Лавр. Его аж передернуло. Было невыносимо видеть Медведеву такой – чужой, холодной, неживой. Будто он вернулся на тот самый балкон, где Оля рассказывала ему о том дне, когда погибла часть ее самой. – Оля, не было спора, верь мне! – всё еще пытался убедить ее Артём.

– Да был спор, был, – кашлянув в кулак Дэн, после того так незаметно обменялся взглядами с Кирой.

Серега похабно ухмыльнулся и тут же согнулся пополам. И поскольку удар Лавра был поставлен четко, тяжело захрипел. Энергетика Лаврова стала тяжелой, прибивающей к земле, уничтожающей.

– На друзей?! На брата?! Из-за какой-то шалавы? – Дэн кинулся было на защиту товарища и отлетел на пару шагов назад, едва не опрокинувшись на спину.

– Она – не шалава! Пора бы это уже усвоить! – взревел Артём – зло, агрессивно, словно кто-то грязными руками трогал то, что было для него священно. Лицо его исказилось от страшной му́ки.

Кира, увидев, как из носа Дэна хлынула кровавая жижа, завизжала.

– Это ты виновата! Ты! – ткнула она пальцем с длинным красным ноготком в Ольгу. – Всё из-за тебя, дрянь!

Парни двинулись на Лавра, сжимая кулаки. Окружающие испуганно разбегались в стороны, иные в предвкушении зрелища приготовили свои гаджеты. Оля на миг зажмурилась и пошатнулась. Безрассудно встала между мажорами, грудные клетки коих бурно вздымались, глаза налились кровью. Особенно жутко ей стало, когда она увидела неистовую неуправляемую ярость Лаврова. Еще секунда – и он мог сорваться. Только мордобоя не хватало!

– Хватит! – резко сказала она. – Спор – не спор, уже не важно. – И обратилась к Артёму: – А тебе я скажу, что наше общение изначально оказалось ошибкой. Но сегодня, сейчас всё встало на свои места.

– Что тебе сказала Кира? – рыкнул Артём.

– Не имеет значения, – качнула головой Ольга.

– Не делай поспешных выводов, Оля, прошу! – говорил Артём, пытаясь перехватить ее взгляд.

– Она сделала правильные выводы, – ехидно вставила свое словцо Кира.

– И завтра, мы все сделаем вид, что не знаем друг друга, – продолжила Оля, с трудом заставляя себя вообще говорить.

Артём тряхнул головой и попытался ухватить ее за руку, но девушка ловко увернулась.

– Подожди. Ты ведь не поверила в этот бред про спор?!

– Это не важно. Мне глаза открыли, спасибо. Я вернулась в реальность, – мертвым голосом отозвалась она и резко развернулась.

– Оля, стой! – громогласно гаркнул Лавр.

А потом, наплевав, как воспримут эти люди ее поведение, побежала… Потому что боялась – Лавров убедит ее, и она поверит. И, наверняка, станет посмешищем.

– Браво! – хлопнула в ладоши Кира.

– Довольна? – с тихой угрозой спросил Лавр, до скрипа стиснув челюсть.

– Даже не представляешь, как, Лавруша, – она погладила его по щеке. – Вернись к нам, милый.

– Рано радуешься, – грозно цыкнул он, развернулся и быстро зашагал к машине, оставив бывших уже товарищей слегка помятыми и ошеломленными.

Артём Лавров не помнил, как добрался до ее дома. Равно, как и не помнил, сколько выкурил сигарет. Почему-то дрожали руки. Ждал Медведеву очень долго. Звонить Вере Павловне не стал, не желая пугать ее. Чувствовал, что Ольга так быстро не вернётся домой. И готов был ждать ее до утра, если понабиться.

Пока затягивался дымом очередной сигареты, проклинал свое мажорство. Ненавидел весь этот слащавый притворный мирок, где каждому было наплевать друг на друга, где, каждый готов было уничтожить любого, если мешали его планам. И именно этот мир, на удивление, дал Артёму всё. И это всё он же забрал. Если раньше в понятие «всё» включало в себя тачки, брендовые шмотки и прочий бездушный хлам, сейчас «всё» для него – это только Оля. Без неё он потеряет свою целостность, перестанет чувствовать себя нужным элементом единого организма, в который они с Медведевой с некоторых пор превратились.

Мысли устроили в голове беспорядочный хоровод, и нужные слова никак не складывались в предложение, которые он хотел сказать Ольге. Они поговорят, и она поверит ему. ЕМУ, а не Кире и тем двум придуркам! Должна поверить! Иначе на черта ему вообще жизнь?!

Свет фонарей вырвал из ночного мрака ее одинокую фигуру, медленно бредущую по дорожке. Голова Ольги опущена, руки спрятаны в карманы, но все же сжаты в кулачки. Артём потушил и выбросил сигарету. В горле пересохло, сердце бешено колотилось в груди, отбивая синхронный ритм в висках.

Оля вздрогнула, когда чья-то тень метнулась к ней из темноты. И уже знакомая рука закрыла ей доступ к двери. Она напряглась всем существом, словно ожидала удара. Она рвано выдохнула, зажмурилась и, не отдавая отчет в своих действиях, хотела закрыть уши ладонями, но мажор перехватил их.

– Оля, нам поговорить нужно, – спокойно сказал он.

– Я говорить с тобой ни о чем не хочу, – устало проронила она. – Только попрошу. Забудь сюда дорогу. Давай вернемся к тому варианту отношений, когда я тебя презираю, а ты меня знать не хочешь.

Он схватил ее плечи и хорошенько встряхнул:

– Но я хочу тебя знать, Оля! Услышь меня, прошу. Не было никакого спора. Я не знаю, зачем им весь этот пустой трёп!

– Пусти, – севшим голосом сказала она.

– Оля! Приди в себя.

– Я в себе, благодаря твоим друзьям, – глухо сказала она.

– Как ты не поймешь, что Кира устроила гнилую провокацию!

– Как и помолвку, о которой на днях объявят ваши отцы? – спросила Оля, вздернув подбородок.

– О чем ты?! – опешил на миг Лавров и насторожился. Что там ей Кира наплела?

– За что купила, за то и продаю, Артём, – равнодушно пожала она плечами.

– Нет никакой помолвки, Медведева! Не было, нет и не может быть!

– Не вынуждай нас уезжать! – с надрывом выдохнула она дрожащим голосом, в глазах заблестели предательские слезы.

Артём упрямо мотнул головой, не веря тому, что услышал. Медведева готова была уехать?! Он не мог позволить им этого. Чтобы они начали всё с нуля из-за него? Артём до хруста сжал зубы. В подкорке истерически билась мысль, что он не может, не имеет права потерять Олю. Но сейчас он отступит, чтобы выиграть потом. Отпустит, чтобы впоследствии никому не отдать.

Но как же чертовски больно! Разве может так невыносимо болеть сердце? Грудную клетку стянуло тугой колючей проволокой, уничтожая воздух с каждым выдохом. В висках начало пульсировать. Ад опрокинулся на него, и кипящая лава затопила все его существо, выжигая, казалось, все ощущения, кроме одного. Боли. Несоизмеримой его силам. Незнакомой. Боли, кромсающей на части его сознание, рвущей на лоскутки его душу, парализующей его сердце.

– Какая же ты идиотка, отрава! – отпустил ее плечи и, не произнеся больше ни слова, пошел к машине.

Сквозь плотную пелену тумана Оля услышала рев двигателя, а ей показалось, будто ревел от боли какой-то зверь. Раненый зверь…

Мимолетный порыв броситься следом за Артёмом даже заставил ее сделать несколько шагов. Но память подсунула ей счастливое лицо Киры и сверкающее колечко на пальце. Также резко Оля развернулась к металлической двери, вошла в подъезд и, едва передвигая ноги, добралась до лифта. Но по необъяснимой причине поплелась по лестнице, ощущая себя какой-то древней развалиной.

Войти в квартиру, увидеть там маму с надеждой в глазах, Машу, довольную подарком Артёма, Оля в себе сил не нашла. Она опустилась на ступеньки у двери, поставила локти на колени и обхватила голову руками. Сердце ее обратилось в дрожащий кровоточащий комок, и по щекам потекли горячие слезы.

Она хотела верить Артёму, но поверила Кире и его друзьям.

Барабанная дробь от мыслей не давала сосредоточиться, прокручивая одну за другой, словно на карусели.

Стал бы Лавров предлагать ей отношения, если бы собирался жениться?

Или он просто шел к своей цели затащить ее в свою постель, добавить плюсик в списке побед. Может быть, даже сделать парочку фоток в качестве доказательств, что выиграл проклятый спор?

Правдивых ответов у нее не имелось.

Крошечный червячок сомнения точил ее изнутри, растравливая открытую зияющую рану. Что, если Кира, ради обладания Лавром пошла на ложь? Она ведь не скрывала, что мечтает быть с ним. Но стала бы она приплетать к женским разборкам парней?

Как-то совпало всё. И спор этот, и помолвка, и будущая свадьба во имя великого бизнеса. И да, Кира ни один раз говорила ей, что она не одного с ними поля ягода. Зато более выгодной и достойной партии Артёму Лаврову, чем Кира Фролова не найти. Они отлично смотрятся вместе. Они из одного мира. Они знают его правила и с удовольствием играют по ним.

Оля шмыгнула носом, с удивлением обнаружив две лужицы у своих ног.

Собственно, а чего она ожидала? На что рассчитывала? Они с Артёмом ничего не обещали друг другу и были свободны от любых обязательств. Для него так вообще, наверное, вся эта история обойдется малой кровью. Вымученная улыбка скривила губы Оли – Лавр, наверняка, даже выиграет.

А она?… Она серая масса, ее чувства не важны и никому неинтересны.

Глава 16

Первые двое суток он никого не желал ни видеть, ни слышать, а потому закрылся в квартире, отключил домофон и телефон. И пил, опасаясь увязнуть в пучине отчаяния. В попытке выгнать из тяжелой головы и ноющего неожиданной пустотой сердца отраву иного типа, он глотал много спиртного и лелеял малодушную надежду больше не открыть глаз. Но наступало время, когда сознание его чуть-чуть прояснялось, и беспощадная реальность обрушивалась на него всем своим весом. Та, которую он мечтал видеть рядом с собой каждое мгновение, та, в чьи глаза хотел смотреть и чьим ароматом дышать, не поверила ему. Боль раздирала его душу. Ни забыть Олю, ни избавиться от чувства, в существование коего он не верил, но которое пробралось в его сердце и трепетало там упрямым огоньком, никак не получалось. Даже перед замутненным взором вставал ее образ, слух напряженно пытался уловить ее голос. Она проникла в каждую клеточку его организма и не отпускала.

Последующая неделя прошла в похожем ритме и пограничном состоянии разума, правда от алкоголя уже воротило. Рядом неизменно дежурили адская головная боль, мутная пелена перед глазами и жуткая жалость к себе. Какая же он тряпка!