Иное утро (страница 32)
– Он сделал… – Макс увидел спрятавшуюся в кустах Тимию. – Впрочем…– Соколов предпринял еще одну попытку ударить, но Макс плюнул кровью ему прямо в глаза, – Тимия Шульц убьет вашего никудышного бога и создаст из него нового! Вот ваше спасение, люди. Отпустите ее…
В этот раз его прервал сильно постаревший Август ударом кулака по челюсти.
– Она никогда и ни… – Август оборвался на полслова и обернулся туда где находилась Тимия.
Бежать – единственная мысль которая возникла в ее голове и она стремглав вырвалась из укрытия.
– Поймать ее! – взревел Август.
– Акуна матата! – прокричал солдат из толпы и в центре площади прогремел взрыв.
После начали взрываться и падать смотровые башни, отключился бесполезный свет, послышался одиночный выстрел и спусковой механизм виселицы. Макс был мертв. Дважды.
Тимия врезалась в стальные ворота перевязанные цепью с ржавым замком на обратной стороне. Сердце бешено колотилось, пути обратно не было, Тимия закрыла глаза и со всей силы толкнула вперед.
Ворота раскрылись, а шум прекратился. Благоразумная девочка уже знала что произошло.
Ч2.
Смысл слова “смысл” придумали люди, так же как они и придумали “логику”. Это метод познания мира, выведения новых правил из старых, обозначение для отображения действительности. Догматированный свод для “правильного” мышления. Логика нужна нам для корректного существования в мире, для его познания и его освоения. Но это абсолютно не значит что логика главенствует в мире, и существует ли она вне зависимости от человеческого познания.
Легче нам бы жилось и с человеком давшим на эти вопросы ответы в полной, абсолютной, мере. Но такого человека нет. Или есть? Или должен быть?
Вопрос времени когда же он появился. Да и тот тоже беспочвенный – времени ведь не существует для такого человека?
А будет ли он в такой парадигме считаться человеком ровно настолько насколько мы люди, или же предеться назвать его “богом” так как у нас просто нет для этого существа точного определения?
Река Тунсцентса разлилась образовав море и все человеческие мысли слились в одно, всем доступное, понятие или/и восприятие Бытия. Люди достигли ядра человеческого образовав при этом единый, но больной разумом мир.
– Луна – посланник Дьявола, четыре Солнца укажут путь на небеса, – сказал Август в последней речи перед последними людьми.
Четыре солнца не просто какой-то сюрреалистический бред в абстрактном мире, а самое последнее проявление человеческой воли перед концом, их отпор животному страху тьмы. Их последняя защита и их последнее наказание за собственные мысли.
Солнце должно греть. Оно большое. Оно в итоге поглотит землю. Оно умрет. Четыре правила существа небесного тела преисполнилась в одном моменте вневременья и человечество погибло.
Только вот не погибло – ведь бог есть. Неуверенный в себе, боящийся холода, любящий вандализм, и брошенный единственной любовью бог.
Знал ли он о своей конечной цели? Скорей всего да, но… хотел ли и когда он начинал “знать”?
Годами Август с Виктором промывали ему мозги. Говорили “правильные” вещи, объясняли смыслы слов которых смысла по определению не имели, обещали “новый” и “лучший” мир, заверяли в целостности его близких и о его дальнейшем подвиге.
Вот только “подвиг” имеет за собой некоторые изъяны, конечно же, которые были сокрыты и умолчены.
Глупость да и только. На море невозможно что-то скрыть. А они лишь детишки плавающие на отмели в надувных желтых кругах с уточками.
Подвиг являл за собой жертву, ведь “бог” более не “человек”. А всякий “не человек” уже и “не жив”. Зверь переходит собственную черту животности и становиться человеком. Человек перейдя черту сознания становиться богом.
Ч3.
Тимия открыла глаза и по началу не могла понять сон это или серый мир. Она стояла посреди бескрайних полей в голубом платье. Ветер мягко касался травы, поднимался вверх и щекотал кончики ее пальцев теплыми дуновениями, а солнце сходило на нет окрашивая некогда синий горизонт в нежные тона слияния пурпура и багрянца. Вдалеке черная полоса елей и сосен своим многовековым молчанием создавали черту, линию, на которой облаками природа рисовала музыку жизни, а редкие кустарники, разбросанные тут и там, все более и более становились похожими на четвертные паузы в нотной тетради реальности. Девушка же в этом мюзикле естества была слушателем, и инструментом гармсиля, столбом, проходя вокруг которого ветра сбивали силы.
Здесь было тихо и здесь было спокойно. Здесь птицы, слетевшие с заплечных гор, плыли в небесной высоте ловя добычу и лишь изредка перешептывались друг с другом. Казалось даже им не хочется нарушать царящую идиллию покоя.
Этот момент был тем которым она его помнила, но и был лучшей его версией, ведь в этот раз она была в нем сама. Она была тут реально, и все вокруг было реально. Не так как во снах. Не так как в воспоминаниях. Мир горел красками и чувствами, ясностью и предопределением этой ясности – она была тут и это была ее цель.
Тимия провела рукой по траве и почувствовала что она была куда более реальной чем в реальности. Она чувствовала каждую неровность, каждый огрех в структуре, каждую капельку влаги осевшую за этот вечер и упавшую вниз, в землю, в корни этой травинки, но оставляющую след пульсаций жизни.
Она вновь закрыла глаза и вдохнула. Чистый, и густой своей чистотой и спокойствием воздух, талый от наступающего лета и конца зимы, талый от снега что уже не видно на поверхности, но заметный в зеленистости зелени под ногами.
Тут было хорошо, тут хотелось остаться, но тут она была не одна. Сзади послышались короткие и неуверенные два шага.
– Привет, Тим, – сказал Марк.
Тимия выпрямилась, но не повернулась.
– Ты реален?
– Да.
– Хор… – к горлу ее подступил ком. – Извини меня. Я должна была тогда пойти с тобой гулять.
– Прощаю…
Глаза Тимии наполнились влагой. Слезы блестели маленькими хрусталиками в закатных лучах солнца, но она их не вытирала.
– Я должна была… Должна была, но не смогла. Марк, в этом мире мы будем вместе?
– Тим, я же, – Марк подошел ближе и постарался взять сестру за руку, но в последний момент она ее отдернула. Марк опустил взгляд. – Я же мертв.
– Разве это важно? – Тимия улыбнулась, а слезы набрали новый оборот. – Арфо станет богом, и сделает нас всех счастливыми. В этом же его цель. В этом же… он же может. Верно? Он… он даст нам поиграть вместе опять.
– Тим, повернись, пожалуйста, – сказал Марк своим непривычно серьезным тоном. Он любил так говорить когда считал свои слова правдой. Любил нарочно вздувать губы и корчить гримасы которые показывали “крутые” герои в фильмах. Но использовал этот прием только в тех моментах когда хотел чтобы его точно поняли. Это был его режим взрослого.
Тимия обернулась и увидела все того же белокурого мальчика как и всегда в прошлом, только ниже, куда ниже. Хотя это она выросла. А он остается все тем же. Сердце Тимии бешено билось наполняя симфонию барабанными отступами, воздух вырывался из груди со свистом свирели, слезы замутняли обзор последнего ключа. Но его надо было видеть. Ведь это был ее брат. Ее ЖИВОЙ брат. Поэтому она вытирала правым рукавом слезы, а в левый высморкалась. Марк улыбнулся при виде этого и отвернулся тихо посмеиваясь.
– Щего ты? – сказала шмыгающая благоразумная девочка.
– Да так, – сказал он улыбаясь во весь рот, – давно не…
Тимия присела на одно колено и обняла брата во весь его детский рост.
– Тим, остань, – Марк пытался шуточно вырваться из ее объятий, но лишь шуточно. Не дергаясь пытаясь сохранить этот момент в целостности. – Тим…
Они простояли так бесконечно долго, отстояли все те годы их разлуки, и Тимия наконец почувствовала себя собой, наконец поняла какой теплоты ей не хватало в жизни. И поняла как ее жизнь изменилась после его смерти. Тогда в ее душе что-то сломалось, что-то надломилось и затерялось в пустоте, что-то о чем она не задумывалась ведь этого уже не было и это уже заменило себя в прошлом, изменилось и подменило само себя. Половина той любви которую она могла бы дать, половина той любви которую она могла бы получить, половина ее души незаметно умерла тогда вместе с ним. Являемый отголосок во снах, галлюцинациях, параличах был обратной стороной рациональности. Той рациональности что защищает разум от неприятного. Той что замещала грустное страшным. Призраками в углах заставляющие молчать она не могла думать что чего-то лишилась.
– Ну хватит, Тим, Хватит.
Тут Марк предпринял серьезную попытку вырваться, но Тимия все так же его не отпускала.
– Я вспотел уже, Тим!
– Еще минутку, – сказала Тимия спустя минуту, – еще одну только…
– Я мертв, Тим. Мертв и ничего с этим не поделать.
– Арфо…
– Отстань уже от меня! – возревел Марк и оттолкнул Тимию. – Посмотри! Посмотри же уже на меня, Тим! Открой глаза!
Ее сердце упало вниз протяженной, долгой и тяжелой до большой октавы, дыхание остановилось, а всякие звуки прекратили свое существование оставляя место лишь ощущению дикого и бурного движения крови в венах.
Пятилетний светловолосый мальчик в синих кедах, джинсах укороченных мамой, с напульсником на правой руке был одет в, подстать глазам, зеленую футболку так им любимую в прошлом, ту футболку которую мама купила после длинной истерики в торговом центре, ту футболку которую он надевал каждый последующий день, в некоторых местах уже белесую от стирок, поцарапанную, порванную и зашитую с любовью матери, футболку с потертым от старости принтом двух мордочек жаб. Одну улыбающуюся на переднем фоне, и одну грустную – на заднем.
Ч4.
Все в нашем мире пропитано политикой. Только не в том, общепринятом нынче плане, а в другом, более масштабном. Политика есть власть, а дурными людьми надо, да, управлять. Люди могут, и будут, совершать проступки вредные другому человеку. Ведь мы эгоистичны и нарциссичны, и нам, по сути то, свобода и не нужна. Свобода одного рушит свободу другого – так и появилась политика, так и появились те кто держит власть в своих руках. Но это не панацея от проблем общества, было ею, но теперь уже нет. Да и была то ею гипотетически, но на практике…
Однако с повсеместной попыткой всеобщего контроля можно мириться и можно в ней развиваться. В прошлом тебя могли сожрать тигры – создали армию, в прошлом тебя могли убить соседи – создали полицию. Создали законы ограничивающие наши свободы, но не ливающие ее полностью. Но загребущие руки политиков протянулись очень и очень далеко и стали уже больше похожими на невидимую глазу паутину где дернув одну струну ты начинал всеобщий хор.
Так, перед предвыборной кампании, была создана партия “Молодые”. И всем было понятно что они лишь пешки в игре подставных ролей. Верху сидели люди далеко за чертой “молодости”, но говорили молодым что делать и молодые делали, а основной темой маскарадной пропаганды была помощь “той самой” молодежи. Собирались штабы в которых уже были вправду молодые люди и те уже делали то, в рамках предписанных правил, что считали нужным и действенным, а именно – организовывали открытые мероприятия без видимой “политики”. Создавали походы по уборкам улиц, устраивали концерты, и, что самое главное и важное для Арфо, делали публичные выставки фотографов и художников. На одну из таких, совершенно случайно, он и попал.
Так же как и попали некоторые его друзья-райтеры, поэтому она уже более и более становилась похожей на выставку именно что граффити культуры, лишь изредка разбавляемая работами профессиональных, но неоцененных художников-реалистов. Впрочем это было понятно, что их не оценивают в такой же мере как райтеров. Граффити появилось сравнительно недавно и увидеть такое в месте “культуры”, то что являло собой “вандализм” в общепринятом плане. Такие выставки проводили в прошлом, и в других странах, с более развитой “культурой”, но тут, а особенно в этом городе, никогда, точнее – впервые. И выставка произвела, свой маленький, но перформансный фурор.