Поскольку я не ставил себе целью входить здесь в детали политических принципов царя Петра, а лишь хотел подробно рассказать о том, что происходило во время шутовских церемоний Собора, я возвращаюсь к уже назначенным кардиналам шутовского папы. Им сообщили, что, поскольку князь-папа пожаловал им кардинальский сан, они должны прийти к нему в папский дворец на другой день, чтобы поблагодарить за это назначение. А чтобы они не уклонились от этого визита; были выбраны для этого приглашения 4 человека, сильно заикающиеся, которых сопровождал слуга царя. И в то время как они с трудом бормотали, выражая свою благодарность, он умело видоизменял их речи, когда в них нельзя было ничего разобрать. Все они направились в папский дворец в назначенный час. Никто не посмел отказаться, потому что они знали, что это приглашение исходит от царя и, по существу, является приказом, которому нельзя противиться. По мере того как кардиналы прибывали, шуты, приставленные для их встречи у входа во дворец, проводили их в первую приёмную, где им подавали от имени князь-папы колпак из толстого тёмно-красного сукна, сделанный в форме скуфьи, и широкое платье из той же материи. Всё это их заставляли надеть и затем отводили в зал, называемый консисторией. Здесь находились два ряда винных бочек вдоль стен, служивших сидениями. Тут же находилось что-то вроде трона из винных бочек, на котором восседал князь-папа. Трон этот был со всех сторон окружён бутылками и стаканами. Вошедшего кардинала подводили к подножью трона, чтобы он отвесил низкий поклон, на который князь-папа отвечал величественным кивком головы, а рукой делал знак кардиналу приблизиться. Подавая кардиналу кубок с водкой, он говорил: «Преподобнейший, открой рот и проглоти, и это развяжет тебе язык». Наверное, это был намёк на церемонию, которая проводилась в Риме, чтобы заставить кардиналов говорить. Как только кардинал выпивал свой кубок, его проводили на правую или левую сторону и заставляли занять место на одной из бочек. Когда церемония заканчивалась, подавали сигнал идти в Собор. Хотя Собор и дворец находились на одном и том же острове, нужно было пересечь несколько улиц, чтобы попасть из одного в другой. Кардиналы проделывали этот путь пешком в виде процессии. Шествие открывали несколько человек, бьющих в барабаны. Их сопровождала большая вереница саней, нагруженных пивом, вином, водкой и всевозможными съестными припасами. Затем следовало множество поваров и поварёнков, каждый из которых имел какую-нибудь кухонную утварь. Всё это производило страшный шум. За ними следовало много труб, гобоев, охотничьих рожков, скрипок и других музыкальных инструментов. Наконец шли кардиналы попарно, в одеждах, о которых уже говорилось. Каждый из них имел справа и слева двух смешно одетых прислужников. Князь-папа сидел верхом на винной бочке, поставленной на сани, которые тащили четыре быка. Он был окружён со всех сторон группой людей, одетых францисканскими монахами и державших в руках стаканы и бутылки. Эта группа замыкала шествие. Царь, обряженный шкипером или голландским матросом, появлялся с большой группой придворных в маскарадных костюмах и масках то сбоку, то во главе, то в хвосте процессии. Когда весь этот кортеж в таком порядке прибывал во дворец, где должен был происходить Собор, каждому подносили стакан водки и вводили в просторный зал, построенный в виде галереи. Здесь было несколько кушеток по числу кардиналов. Эти кушетки были отделены друг от друга проходами, где стояли распиленные пополам бочки. Одна половина бочки назначалась для съестных припасов, а другая – для облегчения тела каждого члена Собора. После того как каждому кардиналу было указано его место, всем им было приказано никуда не отлучаться в течение всего Собора, который должен был продолжаться до тех пор, пока все они не придут к единому мнению по вопросам, предложенным им князем-папой или когда Его Преосвященству будет угодно прервать Собор. Обязанность конклавистов, приставленных к каждому кардиналу, состояла в том, чтобы не давать ему уходить со своего места, заставлять его много есть и, особенно, пить и носить послания от одного кардинала к другому. Те, кто выполнял эти обязанности, были в большинстве своём молодыми повесами, путешественниками и скитальцами. Они так хорошо делали своё дело во всех отношениях, что многие кардиналы ещё долго продолжали страдать от этого, а некоторые даже умерли к концу Собора. Есть подозрение, что они были доведены до такого состояния по прямому указанию царя, приходившего время от времени наблюдать и слушать, что происходило и говорилось в зале. Я только что сказал, что эти конклависты прекрасно выполняли свои обязанности. Это относится и к тем посланиям, которые они передавали от одного кардинала другому. Они возбуждали этими шутовскими донесениям людей, разгорячённых вином, и заставляли их говорить друг другу самые грубые непристойности. В своих посланиях кардиналы высказывали самое оскорбительное не только в отношении друг друга, но и в отношении их семей. Если в этой перепалке у кого-нибудь вырывалось что-то особенно интересное, факт, на который надо было обратить внимание, царь записывал это на дощечки, которыми он постоянно пользовался. В результате не было такой непристойности, какая бы не совершалась в этой ассамблее. Чтобы покончить с этим описанием, достаточно сказать, что эта вакхическая церемония длилась три дня и три ночи подряд. Затем открывали двери Собора и уже с меньшей помпой отводили папу в его дворец. Папу и кардиналов доставляли домой в бессознательном состоянии на извозчиках, на которых их загружали, как туши животных. Извозчики – это очень плохие наёмные экипажи, повозки и сани, которые можно найти на площадях Москвы и Санкт-Петербурга и которыми простые люди пользуются примерно так же, как фиакрами в Париже.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. № 12, 1991. С. 148–152

Пётр носил в этом соборе сан протодьякона и сам сочинил для него устав, в котором обнаружил не менее законодательной обдуманности, чем в любом своём регламенте. В этом уставе определены были до мельчайших подробностей чины избрания и поставления папы и рукоположения на разные степени пьяной иерархии. Первейшей заповедью ордена было напиваться каждодневно и не ложиться спать трезвыми. У собора, целью которого было славить Бахуса питием непомерным, был свой порядок пьянодействия, «служения Бахусу и честнаго обхождения с крепкими напитками», свои облачения, молитвословия и песнопения, были даже всешутейшие матери-архиерейши и игуменьи. Как в древней церкви спрашивали крещаемого: «Веруеши ли?», так в этом соборе новопринимаемому члену давали вопрос: «Пиеши ли?». Трезвых грешников отлучали от всех кабаков в государстве; инако мудрствующих еретиков-пьяноборцев предавали анафеме.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 35

Из всех вопросов, которые разбирались на этой ассамблее, пока там был какой-то порядок и видимость здравого смысла, я приведу лишь один, которого будет достаточно, чтобы судить о других подобных. Один из кардиналов пожаловался, что вино, которое ему подали, было плохим. Об этом доложили князь-папе, и он, посоветовавшись с кардиналами, приказал, чтобы эта бочка вина была изъята и чтобы навели справки, каким иностранным купцом она была продана. Затем он сказал, что этого человека нужно привести в Собор, запереть его там и во искупление его вины заставить его пить только то вино, которое он продал, до тех пор пока он не поставит две бочки лучшего. Один из конклавистов, заметив в числе любопытных, которые приблизились к дверям Собора, чтобы посмотреть, что там происходит, одного английского купца, на которого он был зол, выдал его, заявив, что это он продал упомянутую бочку вина. Этого человека привели в Собор, и все кардиналы осыпали его оскорблениями. В наказание за его «преступление» его заставили выпить несколько полных стаканов этого плохого вина. Он понял, что эта травля не прекратится до тех пор, пока он не даст им две бочки лучшего вина. Он быстро послал за двумя бочками портвейна и таким образом скоро освободился.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 153–154

10 сентября 1723. Мнимый русский патриарх, именуемый князем-папой, похоронен вчера, со всеми, приличествующими этому сану, почестями. Вам известно, что Царь, предшественникам котораго, да и ему самому тоже приходилось много терпеть неприятностей вследствие черезчур большой власти патриархов, уничтожил эту должность и сам стал главою церкви. Он пошёл даже дальше. Чтобы сделать старинное духовенство смешным, он приказал избрать покойнаго князя-папу, человека высокаго происхождения, правда, но величайшаго пьяницу во всём государстве. Обязанность его и ещё восьми, всегда сопровождавших его и известных под именем кардиналов лиц состояла в том, чтобы напиваться пьяными на всех пирах. Царь уж выбрал новаго пьяницу, на место покойнаго патриарха, и, вероятно, женит его на вдове последняго, которую повенчает, значит, в третий раз, ибо она была замужем также за последним настоящим патриархом. Церемония посвящения новаго патриарха совершится в Москве. Местом собрания кардиналов служит островок неподалеку от Преображенскаго, на котором построена крестьянская изба. Мнимые кардиналы соберутся туда в назначенный день. Их будут поить вином и водкой 24 часа подряд, не давая им спать; а потом, приготовившись таким прекрасным образом, они изберут себе новаго патриарха. Затем их, вместе с ним, увидят, вероятно, по примеру прошлаго года, в маскараде верхом на быках, ослах или свиньях.

Кампредон, Жак де – Кардиналу Дюбуа. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 49. СПб. 1884. С. 379–380

Одним словом, это была неприличнейшая пародия церковной иерархии и церковного богослужения, казавшаяся набожным людям пагубой души, как бы вероотступлением, противление коему – путь к венцу мученическому.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 35

В заключение описания этого праздника, учреждённого царём Петром I, нелишне будет заметить, что, когда он праздновал его в третий раз, его настигла смерть, до которой он прежде довёл столько других людей. С тех пор об этом празднике при русском дворе больше уже не было речи.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 154

Или, бывало, на первой неделе великого поста его всешутейшество со своим собором устроит покаянную процессию: в назидание верующим выедут на ослах и волах или в санях, запряженных свиньями, медведями и козлами, в вывороченных полушубках. Раз на масленице в 1699 г. после одного пышного придворного обеда царь устроил служение Бахусу; патриарх, князь-папа Никита Зотов, знакомый уже нам бывший учитель царя, пил и благословлял преклонявших перед ним колена гостей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками, подобно тому как делают архиереи дикирием и трикирием; потом с посохом в руке «владыка» пустился в пляс. Один только из присутствовавших на обеде, да и то иноземный посол, не вынес зрелища этой одури и ушёл от православных шутов. Серьёзнее был ропот в народе, среди которого уже бродила молва о царе-антихристе; но и с этой стороны надеялись на охранительную силу кнута и застенка, а об общественной стыдливости в тогдашних правящих сферах имели очень слабое помышление. Да и народные нравы если не оправдывают, то частью объясняют эти непристойные забавы. Кому неизвестна русская привычка в весёлую минуту пошутить над церковными предметами, украсить праздное балагурство священным изречением?

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 36

Стоило царю учредить типографии, как они воспользовались оными, дабы распространять пасквили, в коих объявляли его Антихристом, в доказательство чего приводилось обрезание бород и рассечение мертвых тел в Академии. Однако один из монахов корысти ради опроверг сии поношения и доказал, что Пётр не Антихрист, поелику в имени его не содержится число 666. Сочинитель пасквиля был колесован, а автор опровержения стал епископом Рязанским.

Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. Санкт-Петербург, Лимбус Пресс, 1999. С. 22

Если предположить, что Пётр хотел насмеяться над патриаршеством, то надобно предположить, что он хотел насмеяться и над своею собственною царскою властию, потому что у него был и шутовской пресбургский король (князь Ромодановский), впоследствии кесарь; со смертию старика Зотова шутовское патриаршество упразднилось, но остался князь-папа в соответствие князю-кесарю.

Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 324

…При праздновании в Москве Полтавской победы, на Царицином лугу был выстроен громадный деревянный дворец. В зале для приёма Ромодановский восседал на троне, окружённый главнейшими придворными сановниками, и приглашал вождей победоносной армии представить ему донесение о ходе и счастливом окончании битвы. Шереметев подошёл первым. «По милости Божьей и счастью Вашего кесарского Величества я уничтожил шведскую армию». За ним следовал Меншиков. «По милости Божьей и счастью Вашего кесарского Величества я взял в плен при Переволочной генерала Левенгаупта с его армией». Пётр подошёл последним. «По милости Божьей и счастью Вашего кесарского Величества я победоносно сражался при Полтаве со своим полком». Всегда соблюдая установленные формы обращения, Пётр лишь один раз забылся и написал кесарю: «Зверь, долго ли тебе людей жечь? Перестань знаться с Ивашкой (т. е. пьянствовать), быть от него роже драной». На это письмо князь-кесарь резко ответил: «Пусть те, у кого много досуга, кто убивает его по чужим краям, ведут знакомство с Ивашкой, у нас же дело поважнее, чем напиваться вином: мы, что ни день, купаемся в крови».

Е. Олартъ. Петр I и женщины. М., 1997. С. 34–35

Князь Фёдор Юрьевич Ромодановский и Фёдор Матвеевич Апраксин были в одном месте. Князь Ромодановский, вследствие обычной необразованности, сперва напал на Апраксина с сильными ругательствами, потом готов был ударить его палкой, которую держал в руках; Апраксин, человек благороднейшего характера, раздраженный таким непристойным и грубым обхождением, обнажил палаш, и грозил убить его, если он не уймется. Ромодановский ужаснулся от такого неожиданного и смелого намерения, и обняв колена Апраксина, просил прощеная и напоминал, что он не враг ему, а друг и брат. Ромодановский жесток с бедными и робок с отважными.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 528

В пародии церковных обрядов глумились не над церковью, даже не над церковной иерархией как учреждением: просто срывали досаду на класс, среди которого видели много досадных людей.