Пётр Великий в жизни. Том первый (страница 64)
Хотя Голицын был по своему времени, отлично образованный, однако и он не мог освободиться от предразсудков: это была его слабость. Находившийся при нём дворянин, некто Бунаков, идучи за ним по улице, вдруг упал от болезни, называемой в простонародье утином, а пришед в себя, по суеверию взял с места падения своего, несколько горстей земли и завязал её в свой платок. Князь полагая, что Бунаков «вынимает след» его, для какой-то чародейной порчи, велел пытать несчастного.
Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 175–176
Чары на след употребляются едва ли не во всех селениях. Верование поселян так к ним безгранично, что никто не может их разуверить. Человек, подвергшийся этому чарованию, почитается от всех погибшим, недоступным ко всякому исцелению. Трудно решить: когда забрело на русскую землю это чарование? Что оно не русское создание, в этом нет сомнения. Люди, занимающиеся этим ремеслом, суть; цыгане, литовцы, татары, молдоване, сельские русские коновалы, бродящие по русским селениям с предложением услуг, всегда остающихся внаклад простодушным поселянам. Спрашивай бывалого – русское поверие – составляет причину всех сельских бедствий. Расспрашивая бывалого о чужеземных диковинках, поселяне всегда стараются выпытывать, всеми возможными средствами, об отвращении бедствий. И здесь-то бывалый, как опытный обманщик, научает глупостям всякого рода.
Чары на след есть не что другое, как обыкновенная болезнь, известная в медицине под именем старческого увядания – Marasmus. Человек сохнет, теряет с каждою минутою жизненные отправления, лишается умственных способностей и, в истощении постепенном, медленном, умирает. Поселяне, не понимающие свойства болезней, приписывают это болезненное состояние чарам на след.
В селениях чары на след употребляются: в любовных интригах, в размолвке соседей, в явной, непримиримой вражде. В первых двух случаях будто они нагоняют только вечную тоску, отвращение от занятий и неизбежную смерть; в последнем же случае, кроме тоски, иссушают человека до последней возможности и доводят нередко до самоубийства. Вот основное верование поселян в чарование.
Поселяне, предпринимающие совершать чары на след, стараются подметить след проходящего человека, своего непримиримого врага. Заметивши след, они закрывают его, чтобы посторонние не истребили. Чародеи считают те только лучшими следы, которые были напечатлены: на песке, пыли, грязи, росе, снеге, и в особенности те, на которых есть волосы животных и людей. Это условие, кажется, выдумано, по необходимости, для оправдания обмана. Призванный чародей так искусно отделяет след, что он представляет как бы слепок со ступни. Для этого они употребляют широкий ножик, как говорят они же, окровавленный вихрем. Над снятым слепком читают тайно заговоры. Когда обиженный требует только нанесения тоски, тогда чародеи прячут след или под матицу, или под князёк; когда же обиженный требует смертельного отомщения, тогда он, в глухую полночь, сжигает след в бане.
Зло, совершённое чародеями над подвергшимся этому чарованию, может быть и уничтожено. Заметивши тоску, поселяне призывают или доку или ведуна, или знахаря и просят его, с подарками, избавить больного от недуга. Дока, решившийся помогать, прежде всего осматривает матицу, потом князёк, пересчитывает волосы. Поселяне слепо верят, что докам известно, сколько у каждого человека есть волос, и что вылезающие волосы всегда падают под след. Если они найдут след и заметят в нём волосы, тогда обещают избавление. Когда же обещание не сбывается, тогда уверяют, что замеченные ими в следе волосы, вероятно, принадлежали другому. Это условие есть приготовленное оправдание для неудачи. Дока выносит найденный след на улицу и бросает на дорогу, по направлению ветра. Этим самым сгоняется тоска. Когда дока не отыщет следа, тогда предлагает больному сжечь бельё под Благовещение, уверяя, что только это средство избавит его от недуга.
Сахаров И.П. Сказания русского народа. Библиотека русской фантастики. М. «Советская Россия». 1990. Т. 1. С. 312–314
Разнёсся слух в Москве о нелепом учении некоего мечтателя Квирина Кульманна. Голицын сам стал допрашивать его. Жалкий духовидец, приведя себя в изступлённое состояние, начал изрекать мнимыя свои пророчества, угрожая легионами ангелов, которые, по его словам, должны явиться к нему на защиту, если осмелится кто подвергнуть его пытке. Князь тотчас приказал пытать его: сечь кнутом и раны посыпать горячими угольями, и как духов никаких к нему не явилось, то он осудил несчастнаго, едва дышащаго, на сожжение в Москве, на болоте. После казни Кульманна (1689 г. октября 4) разосланы были ко всем пограничным воеводам строгия повеления, чтоб они не пропускали отнюдь в Россию ни одного иностранца без допросов, и, не испросив на то, всякий раз, особаго царскаго указа. Это в точности исполнялось до царствования Петра, который, постигая весь вред такого воспрещения, совершенно уничтожил его.
Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 176
Каин в парчовой юбке
В лето наставшее, то есть 7191, от Рождества же Христова 1683, месяца января в 11-й день, в третьем часу дня явилося в Москве на небеси знамение: отдался круг от солнца светел и велик, как было, и по нём недалеко от солнца с обеих сторон два круга, видом и сиянием подобные солнцу; а на них и самом солнце были кресты светлые четвероконечные, в средине же круга большого стоял серп острыми концами от солнца прочь, цветом же как бы радуга, бывающая во время дождя. И то знамение стояло над Москвою до самого вечера.
Матвеев А.А. Записки. С. 399
И для совершенного в государственном правлении утверждения и постоянныя крепости изволила она, в[еликая] г[осударыня] благородная царевна, во всяких делех во указех со имены братий своих, Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича писати своё, великие государыни, имя сице: «…Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич и сестра их, великая государыня благородная царевна и великая княжна София Алексеевна всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указали и бояря приговорили».
Медведев Симеон Агафонникович (Сильвестр). Созерцание краткое… С. 92
По двух же летах правления своего вышеименованная царевна повелела имя своё в челобитных и во всяких делах писать вместе с братьями своими, великими государями, таким образом: «Великим государям и великим князьям Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу и благородной великой государыне царевне и великой княжне Софии Алексеевне, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцам», и на монетах больших на другой стороне изображать свою персону.
Матвеев А.А. Записки. С. 399
В пятницу на первой неделе поста патриарх, по заведённому обычаю освящал кутью прежде на трёх блюдах, из коих два назначались для царей, третье для него самого; ныне прибавилось ещё четвёртое блюдо, и стало всего «три государских». Все это были мелочи, но за ними скрывалось очень много смысла.
Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. С. 55
Также она, царевна София, начала делать червонные под своею персоною, и в короне, и имя своё внесла титула государственнаго. Также учинила себе корону и давала овдиенции публичныя послам польским и шведским и другим посланникам в золотой палате, – что всё то принято было за великую противность от брата ея, царя Петра Алексеевича.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 240
В древнии роды чудодействуя жены мудрыя благоволил Господь послати в пoco6иe правления царства князя Петра Ал., в юных его летех воздвиже сестру его, царевну Софию Ал. Ей же дан чудный смысл и суждение неусыпным сердца своего оком, непрестанно творяще к poccийскомy народу велий труд.
Медведев С. В сб. Туманского. Т. VI. Стр. 82
Вдовствующая царица, разумеется, не могла, не имела права оставить этих оскорблений без протеста, она пошла жаловаться старшим царевнам: «Для чего учала она, Софья, с великими государями общё писаться?». Царица даже грозила: «И у нас ведь есть люди, они этого так не оставят». Таким образом, на поднятую руку поднималась другая. Протест, разумеется, не ограничился одною этою фразою. Слова царицы – лишь случайно сохранившийся обрывок тех злобных критик, оживлённых пересудов, каким, вне всякаго сомнения, подверглись на половине царицы поступки Софьи.
Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. Журнал министерства просвещения. СПб.1896, январь. С. 57–58
Наравне с ней могли иметь право на регентство другие женщины царской семьи: мать Петра, супруга покойного царя Феодора, дочери царя Михаила, Анна и Татьяна. О них, однако, при смелости и силе воли Софьи не было и речи.
Брикнер А. Г. История Петра Великого. C.52
Необычайно было и двух-то царей видеть зараз на престоле Русской земли, а туг рядом с двумя и как будто наравне с ними появляется ещё и третий. Громкий и властный титул – Божиею милостию пресветлейшие и державнейшие великие государи цари и великие князья Иоанн Алексевич, Пётр Алексеевич и великая государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна, всея Великия и Малыя и Белыя Poccии самодержцы и многих государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи и наследники и государи и обладатели – стал употребляться с этой поры во всех грамотах и челобитьях. Не решались ввести его лишь в сношениях с иноземными государями, что не мешало, однако, и за границей стараться поставить на вид факт соцарствования Софьи. Там, однако, не мало дивились столь небывалому троецарствию. В наказе 30-го января 1687 г. князю Я.Ф. Долгорукому, при отправлении во Францию, было поручено, если спросят о летах и возрасте государей, говорить: им 20 и 15 лет, они красивы, умны, всем наделены, к подданным и иноземцам милостивы; с ними соцарствует сестра их царевна София. Дьяк Волков, отправленный в том же году в Венецию, доносил, что тамошние сенаторы «удивляются тому, как служат их царскому величеству подданные их царскаго величества таким превысоким и славным трём персонам государским».
Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. С. 54–55
Заботясь, чтобы слава о царевне и за морем в чужих краях была великая, Шакловитый образчик её портрета послал в Голландию к амстердамскому бургомистру Николаю Витзену, через дьяка Андрея Виниуса (известный деятель петровского времени, из голландцев. – Е.Г.), с просьбою – снять с него копию и написать полное наименование (титул) царевны, вместе с виршами на немецком и латинском языках; стихи были сочинены С. Медведевым. Виниус исполнил поручение и послал за границу образцовый лист. Витзен скоро выслал до сотни печатных портретов Софии Алексеевны.
Аристов Н. Московския смуты в правление Царевны Софьи Алексеевны. Варшава. 1871. С. 2
Кроме того, Шакловитый, без ведома царевны, заказал жившему в Москве хохлу‑художнику Тарасевичу выгравировать портрет Софьи. На этом портрете она была изображена в царской короне со скипетром и державою в руках. Кругом портрета были аллегорические изображения семи даров Духа Святого, или добродетели царевны: разум, целомудрие, правда, надежда, благочестие, щедрость и великодушие. Под портретом были помещены вирши Медведева, общий смысл которых был тот, что как ни велико Российское государство, но всё оно ещё мало перед благочестивою мудростью царевны, не уступающей ни Семирамиде вавилонской, ни Елизавете британской, ни Пульхерии греческой делами славы. Кругом портрета была следующая надпись:
«Наитишайшая, православнейшая, Богом венчанная защитительница христианского народа, Божиею милостью царевна, великая княжна московская, госпожа Софья Алексеевна, самодержица Великия, Малыя и Белыя России, многих государств восточных, западных и северных отчична, наследница, государыня и обладательница».
Портрет этот понравился царевне‑правительнице, как славословие её добродетелей и как указание на ту высоту, которой она достигла; но не понравилась ей сделанная к портрету прибавка. Под портретом царевны было изображение великомученика Феодора Стратилата, а в день памяти этого святого были именины Фёдора Шакловитого.