Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. В отношении многих великих и замечательных дел его по части приготовлении к устройству флота, установления нового порядка в армии, преобразования народа и разных улучшений края // Чтения императорского Общества Истории и Древностей Российских. №. 1. М. 1871. С. 187

Толь стремительное щастие возбудило на него во многих зависть и злобу; сам Гордон, свойственник и друг его, не мог равнодушно смотреть на толикия милости, изливаемыя на него. Проницательный Монарх cиe заметив, сравнял жалованье его c Лефортовым, и тем успокоил его.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 67

Разгульная жизнь Петра отразилась и на его семейных отношениях. Лефорт сблизил Петра с семейством Монсов, где было две дочери; Петру сильно приглянулась одна из них – Анна. Умная, кокетливая немка умела привязать его к себе тем наружным лоском обращения, которого недоставало русским женщинам. Пётр с этих пор невзлюбил жены своей, чуждался домашнего очага, но принужден был сдерживать себя, пока жива была его мать.

Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 345

Помянутая царица Наталья Кирилловна возненавидела царицу Евдокею и паче к тому разлучению сына своего побуждала, нежели унимала. К тому ж непрестанная бытность его величества началась быть в слободе Немецкой не токмо днём, но и ночевать как у Лефорта, так и по другим домам, а особливо у Анны Монсовны.

И многие купцы агленские и голанские, как Андрей Стельс, Христофор Брант, Иван Любьс пришли в его величества крайнюю милость и конфиденцию, и начали иметь свой свободной вход. Также все в слободе офицеры знатные из иноземцов и торговые, так и (на) Поганом пруде не могли единой свадьбы учинить, чтоб его величество не звать и при нём знатных персон на свадьбы. И особливые банкеты чинили, и балы, и супе давали, также и ко многим на погребение зывали, где его царское величество присутствовал со всеми своими дворовыми, по чину их, в епанчах чёрных.

Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 253

Предугадываем вопросы: когда же они сблизились? За что Царь так нежно полюбил малосведущаго иноземца? От чего так горько плакал над его бездыханным трупом, называя его своим единственным, незаменимым другом? И зачем, наконец, так долго тосковал по его кончине? Первый главный вопрос разрешается сказанием современника, безпристрастнаго и пытливаго, имевшаго все средства собрать в Москве свежия предания, видевшего Лефорта на высшей степени почестей, видевшаго и погребение его, Секретаря Цесарскаго Посольства Корба. С ним согласны и другие современные Писатели, в главном факте, ошибаясь только в летоисчислении и событиях, которыя они перемешали. Корб свидетельствует, что по открытии ужасных замыслов Царевны Софии, поднявшей преступную руку на державнаго брата, когда Пётр удалился в Троицкий монастырь и не без трепета мог видеть около себя немногих приверженцев: среди общаго колебания и недоумения Двора, войска, народа, Лефорт один из первых отстал от Царевны и явился в Лавру, готовый пожертвовать жизнию за Царя. Легко вообразить, с какою признательности встретил его Государь, умевший ценить и не такия заслуги. Личныя достоинства Лефорта довершили остальное: признательность Царя обратилась в дружбу, когда он узнал ближе благороднаго Женевца: Пётр полюбил его за беззаботную весёлость, столь пленительную после тяжких трудов, за природную остроту ума, доброе сердце, ловкость, смелость, а более всего за откровенную правдивость и редкое в то время безкорыстие, добродетели великия в глазах Монарха, ненавидевшаго криводушие и себялюбие.

Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 22–23

Франц Яковлевич Лефорт, перваго выборнаго Московскаго полка Генерал и Флота Адмирал, родом Женевец, лет за 20 чрез Белое море с двумя товарищами отправился в Poccию искать счастья, и чего искал, то нашёл: в 1688 году (ошибка, вместо 1689) их Царския Величества удалились в Троицкий монастырь, спасаясь от мятежных Стрльцов, которые не только не щадили Бояр, украшенных добродетелями, но жаждали и Царской крови юных Государей; в это опасное время, когда многие колебались, чью принять страну, не зная, чем кончится буря и кому достанется власть господства, Лефорт с немногими из своих воинов поспешил к Троице; так, своею решительностию, он пошёл фортуне на встречу, а не последовал за нею. Такою преданностию в самоотвержением в минуты опасности, он приобрёл любовь Царя и самые несправедливые завистники должны согласиться, что Лефорт её заслужил.

Корб И.-Г. Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента. Цит. по: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 214

В числе разных иностранцев, приехавших с Гордоном к Петру во время его пребывания у Троицы, был и Франц Яковлевич Лефорт… По свидетельству знавших его лично, это был человек малосведущий, но зато умевший обо всём хорошо говорить, человек весёлого нрава и необыкновенно приятный собеседник. В этом качестве, столько сродном племени, к которому принадлежал Лефорт, и заключается причина, почему Пётр привязался к этому человеку. Лефорт обладал редким житейским тактом. Пользуясь благосклонностью и привязанностью царя, он никому не вредил, не имел того высокомерия, которым вообще вооружали против себя русских живущие среди них иностранцы: Лефорт, знакомя Петра своими рассказами с культурным ходом европейской жизни, отнюдь не старался своим влиянием выводить вперёд иностранцев перед русскими; напротив, советовал Петру приближать к себе русских, возвышать их, и сам постоянно казался преданным пользе страны, в которой нашёл себе новое отечество. Если Лефорт мало имел основательных сведений в военном устройстве и в кораблестроении, зато с жаром и с восторгом говорил об этом перед Петром и располагал Петра к усвоению наружных признаков иноземного строя. Таким образом, под его влиянием Пётр пристрастился к иноземному платью. Рассказывают, что Лефорт сам лично являлся перед Петром то в той, то в другой военной форме, с позволения Петра переодел русских солдат в иноземные мундиры, обучал их в глазах царя военным эволюциям и приводил его в восторг.

Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях… С. 542–543

Также и первое начало к ношению платья немецкаго в тое время началося, понеже был един аглеченин торговой Андрей Кревет, которой всякия вещи его величеству закупал, из за моря выписывал и допущен был ко двору. И от онаго первое перенято носить шляпочки аглинския, как сары (галерные работники) носят, и камзол, и кортики с портупеями.

Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 253

А так же, чувствуя в сём [воинском] искусстве недостаток, просил Пётр Лефорта для обучения Его составить порядочную и по лучшим Европейским правилам обученную роту. Знаменитый Женевец c радостию принял сие на себя. Первая сия рота составлена им частию из упомянутых потешных, и частию из детей же Царедворцов. Он одел и вооружил её по Немецкому образцу, обучил совершенно всем воинским маневрам, ввёл в оную строгий воинский порядок, и чрез нисколько времени, по утру рано, когда ещё опочивал Государь, привел её в строй пред окошки Преображенскаго Дворца Его; стук барабанной разбудил Монарха, и Он, вскоча c постели и, подбежав к окошку для узнания причины услышаннаго Им барабаннаго бою, увидел любезнаго своего Лефорта c эспантоном в руке, стоящаго пред ротою молодежи, одетых в Немецкие мундиры и держащих ружьё на плечах, неизреченно обрадуяся, выбежал пред оную, обнял его, прося записать в роту ту и себя.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 37–38

Женевец Лефорт, вступивший в русскую службу при Царе Феодоре и отличившийся в последнюю войну с Турками, был начальником сей роты.

Глинка С.Н. Русская история… С. 194

Господин Лефорт, основная цель которого в поисках развлечений для царя состояла в том, чтобы научить его искусству управлять и вести войну, часто проводил учения этой роты в присутствии царя. Петру это так понравилось, что он сам захотел вступить в эту роту и начать с самых низших чинов, таких как барабанщик, солдат, капрал и т. д., чтобы узнать на собственном опыте, как проходит службу военный человек во всех этих рангах. Для московских вельмож и простых горожан это было интересное зрелище: царь в иностранном мундире на строевых занятиях на иностранный манер. Любопытство привлекало на этот спектакль даже стрельцов, которые выражали такое же удовольствие, как и другие зрители, не подозревая, что они наблюдают за рождением орудия их собственной гибели. У них не открылись глаза даже тогда, когда царь, пройдя через все низшие ранги, достиг звания капитана этой роты, независимой от их корпуса. Через некоторое время рота эта выросла до батальона, потом до двух, трёх и четырёх. В эти батальоны вступили многие русские дворяне, семьи которых подверглись грубому обращению со стороны стрельцов, и поэтому они питали естественное отвращение и неприязнь к стрельцам. Вслед за ними последовали многие их соотечественники, так что в течение семи или восьми лет эти войска, созданные по иностранному образцу, выросли до 12 тысяч человек. Они находились в Москве для охраны этого города. А в это время стрельцы, занятые войной, которую Россия вела против турок, были рассеяны и удерживались на границах.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. № 12, 1991. С. 200

В этих тайных намерениях его осторожно направляли советы умных людей. Благодаря своей рано проявившейся способности распознавать людей он целиком положился на этих своих приближённых. Среди них был один иностранный офицер по имени Лефорт, который под предлогом развлечения царя невинными играми собрал вокруг молодого государя иностранных офицеров в количестве, достаточном, чтобы создать роту. Эта рота казалась не столь сильной, чтобы стоять на страже безопасности царя, а служила якобы лишь для его развлечения. Она ни у кого не вызывала опасений.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 53

Ни слова не упоминают об этом современники, лично знавшие Лефорта; напротив того, они говорят почти единогласно, что сей счастливец не имел никаких познаний в военном искусстве; ни на море, ни на суше, и обязан всеми почестями, саном Адмирала, званием Новгородскаго Наместника, честью великаго Посла, единственно благоволению Царя, который любил его, как друга. Гордон, всегда осторожный в суждении о других лицах, при описании перваго Азовскаго похода, не мог скрыть своей досады на Лефорта, который распоряжался своим отрядом весьма неискусно, мало обнаруживал основательных сведений в военном деле, и думал как-нибудь кончить поход, только бы скорее возвратиться в Москву… Маиор Александр Гордон, поступивший в Русскую службу года за три до смерти Лефорта и бывший с ним во втором Азовском походе, говорит именно, что он почти ничего не разумел в военном искусстве ни на море, ни на суше, но царская милость всё заменяла… Достоверно только то, что, вопреки общему мнению, Лефорт не был ни Капитаном, ни Полковником потешнаго войска; даже не числился ни в первоначальном составе его, ни в последствии, в Преображенском полку. Первым Полковником его был Юрий Фон-Менгден, а Маиором Иван Иванович Бутурлин.

Устрялов Н.Г. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 39