Внутренне негодуя, я вернулась домой, открыла шкаф, достала самое страшное платье из коллекции Анабель, вытащила свои старые ботинки со сбитыми носками. «Что симулировать будем? Аппендицит?» – поинтересовался демон. – «Скукожилась, схватилась за бок и стонешь! Хотя, лучше гипертония… Черт! Я даже не знаю, за что хвататься!». «За голову!» – ответила я, расковыривая дырку на локте. «А если Альберт узнает о том, что ты задумала?» – наивно спросил ангел, томно вздыхая. «Пернатый прав. Не стоит падать в обморок на улице. Лучше делать это в лечебнице! Держи конфетку, пернатик!» – усмехнулся демон, протягивая ангелу леденец.

Через полчаса я приползла в Лечебницу, которая возвышалась над остальными зданиями и впечатляла своим солидным фасадом. Прижимая руку то к груди, то к животу, постанывая, как при родах, я открыла дверь.

Мне плохо! – простонала я, глядя на то, как мимо меня спокойно прошел какой-то мужчина в красном. Он даже не посмотрел в мою сторону. Я доползла до кресла, схватившись за грудь. По соседству сидела старуха в траурном платье, обмахиваясь каким-то подобием веера и пришептывала, что ей «страсть, как душно!». Неподалеку расположился какой-то мужчина в фартуке, перематывая окровавленной тряпкой руку и постанывая. Мимо нас проплыли две женщины в красном, обсуждая, как одной удалось вернуть кому-то зрение. Правда, только на один глаз. Дверь открылась, я застонала еще громче, скрючиваясь. В коридор плавно вплыла мадам с маленьким ребенком. Мадам была одета дорого и со вкусом. Она молча прошла по коридору и открыла дверь, запуская туда ребенка, а потом заходя сама. Через пятнадцать минут она вышла, сжимая в руках бумажку. За ней следом вышел лысый целитель в красном, учтиво открывая перед ней дверь и глядя на нас.

Я стала стонать так, словно рожаю ежиков-тройняшек.

– Вы меня успокоили, доктор. Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы Эдуард соблюдал режим дня. Благодарю вас! – произнесла мадам, выходя.

Целитель обвел нас взглядом, а потом молча направился в свой кабинет.

– Помогите, мне плохо! – всхлипнула я, цепляясь рукой за одежду целителя. Я стонала так, словно после ежиков иголками вперед пошел дикобраз.

– Проходите, – кивнул целитель, закатывая глаза и делая мне невероятное одолжение. – Он сделал какие-то пассы руками, а потом взял бумажку и стал усиленно писать.

– Вот, купите, пропьете, и все пройдет… – ответил он, протягивая мне рецепт. – С вас двадцать эрлингов. За прием. Плюс десять эрлингов за рецепт.

– Простите, но у меня… ой! Нет с собой денег… Но мне очень… очень… плохо.... – простонала я, падая со стула. Целитель посмотрел на мою старую обувь и дырку на рукаве, а потом позвал кого-то. Меня отволокли в палату, где лежало еще два человека. Условия в палате можно было бы охарактеризовать одной фразой – «лучше сдохнуть сразу!».

На старой койке у окна лежала старуха, ворча и кряхтя, а ближе к двери какой-то парнишка с грязной повязкой на голове. Он молча смотрел в потолок, не отводя взгляда. Меня уложили на старый матрас без постельного белья и подушки. Про одеяло я вообще молчу.

– Мне неудобно! Ай! – заплакала я, скорчившись от мнимой боли.

– Что поделаешь, – развели руками фельдшеры. – Болеть всегда неудобно!

На стене тикали старые часы. Час… Второй… Третий… Я притихла, глядя на своих «товарищей по несчастью». Да за три часа с острой болью можно кони двинуть!

В наш филиал медицинского ада на земле заглянул врач, брезгливо осматриваясь по сторонам. Он подошел к парнишке с перемотанной головой и поцокал языком.

– Я же сказал вам! Повязку менять каждый час! – возмутился врач, бросая ему бинты и марлю. – Вы почему не выполняете рекомендации? Жалобы есть?

Парнишка лежал и безотрывно смотрел в потолок.

– Жалоб нет, – вздохнул врач, направляясь в мою сторону.

– Мне больно, – простонала я, хватаясь за грудь. – Что со мной? Я… я умираю?

– Не говорите глупостей! У вас родственники есть? Как вас зовут? – поинтересовался врач, спокойно глядя на мои страдания.

– Нет… – всхлипнула я. – Я – сирота… Меня зовут Анна… Но у меня есть дом… И кольцо… Мне… Ай! Мамочка в наследство оставила! Ой-ё-ёй! Больно-то как… В груди жжет! Оно мне дорого, как па… Ай! … мять…Можно мне подушечку… И одеяло.... Я замерзла… Мне плохо....

– Простите, у нас нет постельного белья. Инквизиция финансирование не подписывает. Сами понимаете, – развел руками врач, делая какие-то пометки на обходном листе. Он посмотрел на мое кольцо, а потом подошел к старухе, забившейся в угол. Старуха, съежилась и с тоской посмотрела на врача.

– Вы почему сидите? – закатил глаза медик. – Я же говорил, что вам нужно лежать!

– Мне с окна …дует.... В…в…вот… возь…ми....те… – прокряхтела старуха, снимая с пальца кольцо. – Эт-то коль…цо… моего… Вик…тора… Он… мне его.... на помолвку подарил… Да…дайте мне… поду…шку и одеяло… Мне холод…дно…

Врач спокойно взял кольцо, невозмутимо повертел, оценивая ценность «подношения», а потом положил в карман.

– Да, да. Подушку и одеяло вам сейчас принесут. Простите, что не сразу. Виновные будут наказаны, – вздохнул врач, спокойно направляясь к выходу и делая пометки на бумаге. – Жалоб нет.

– А вы говорили… Ой! … что нет подушек, – всхлипнула наивная сирота в моем лице. – Мне сказали… что помощь должна оказываться бе…ой! .. сплатно… У меня есть жалоба! мне больно… У меня кружится голова… И в груди колет и жжет…

– Вам, с вашим диагнозом лучше поменьше разговаривать, – ответил врач и от души хлопнул дверью. Через десять минут бабульке внесли подушку и одеяло, в которое она с наслаждением укуталась. Она сидела и смотрела в окно.

«Лучшее средство от аппендицита – подорожник и самовнушение!» – заметил ангел. «А лучшим средством по уходу за зубами является вежливость. Вежливость на страже вашей красивой улыбки!» – хмыкнул демон, глядя на облезлые обои и старые кровати.

Через час какая-то недовольная мадам в красном зашла к нам в палату и стала поочередно прикладывать светящуюся руку к нашим лбам, чтобы потом записать показания. К моей кровати прицепили какую-то бумажку. Я посмотрела на такие же бумажки на других кроватях. Старуха дремала. Парнишка лежал и смотрел в потолок. Я тихонько сползла с кровати и подошла к кровати старухи.

«Самочувствие хорошее. Жалоб нет. Наблюдается некоторая слабость. Предварительный диагноз – анемия и недостаток питательных веществ».

На кровати парнишки тоже висел листок.

«Жалоб нет. Состояние стабильное. Рекомендована перевязка каждый час. Предварительный диагноз – уныние».

«Уныние, вследствие моральной травмы, нанесенной тупым предметом!» – прыснул демон. На моей кровати висела бумажка следующего содержания:

«Жалоб нет. Состояние стабильное. Рекомендован покой».

Через час снова зашел лекарь, но уже другой в сопровождении еще одного. В руках первого была толстая книга. Он собрал листочки, сел на соседнюю свободную койку и стал писать. Второй стоял у него над душой.

– Ты че так разборчиво пишешь, балбес? Пиши как я, чтобы потом в нужный момент никто ни к чему не придрался! Всему тебя учить надо, – зашипел второй, отбирая ручку и самостоятельно что-то записывая. – И вообще, кто учил тебя ходить со справочником? Чтоб я его больше не видел! Ты меня понял?

– Простите, просто в Академии нас учили сверять симптомы по… – заметил «писатель», робея и смущаясь. – Просто профессор рассказывал нам о том, что бывают ситуации, когда симптомы … бывают смазанными… И общую картину…

«Целитель от бога», чьи призванием, судя по услышанному, было организовать скорую встречу пациента с богом, закатил глаза.

– Забудь о том, чему вас учили в Академии! – прошипел он, оглядываясь на нас. – Ты теперь работаешь! Учти, если кто-то сдохнет, на тебя повесят! Хочешь быть крайним? Я уже пять лет работаю, двадцать проверок пережил, поэтому слушай, что тебе говорят!

– На что жалуемся? – обреченно спросил «писатель», глядя на меня.

– Болит, в груди… Жжет невыносимо… И хватает, когда я пытаюсь… Ай! … вздохнуть… – простонала я. – Может это … сердце?

«Не подсказывай! Пусть сам угадывает!» – возмутился демон.– «Ему за это деньги платят!»

– Эм… Я думаю, что это… – замялся писатель. – Возможно, она сильно переволновалась и у нее прихватило сердце… Но может быть это – не сердце, а грудная мышца, которая иногда болит в вдохе, если ее…

– Так, не умничай! Пиши… эм… – забрал листок и стал смотреть то на меня, то на листок.

– Доктор, который был до вас, сказал, что …ой! … подозревает мидефибриллярную капилому! – простонала я, пытаясь собрать в кучку все, что первое пришло в голову и имело отдаленное сходство с диагнозами. «Пятерка за словотворчество!» – похлопал демон.

– Да, теперь я вижу, что это действительно так, – ответил «дохтур». – Просто общая картина у капилоны бывает смазанной. Я подумал, что возможно… я просто допускаю такую возможность… что это … Я просто не хочу вас лишний раз огорчать… Вам нельзя волноваться.

«Ты нас и так уже сильно огорчил! И молись, чтоб только нас! Импровизируем дальше! Усложняем игру!» – заметил демон, гаденько потирая ручки, пока ангел рыдал горючими слезами, понимая, почему Альберт предпочитает очки. Я-то думала, что магия способна скорректировать зрение… «Слепое правосудие!» – напомнил мне демон, демонстрируя статую Фемиды с повязкой на глазах.

– Есть еще подозрение на переоральный контрацептив, – ойкнула я, хватаясь за грудь. Демон авторитетно кивнул. Ангел всхлипнул.

– Возможно. Просто симптомы очень похожи… – согласился «эскулап», задумчиво глядя в окно. – Я несколько раз сталкивался в своей практике с переовальным …тивом… Скажу, что это – не самый простой диагноз, но при соблюдении всех рекомендаций отлично поддается лечению. Так что вы не волнуйтесь.

После того, как дверь закрылась, я схватила листок, но угадать хотя бы общий смысл написанного у меня не вышло. Знакомых букв в этой вязи я категорически не разглядела. «А ты спрашивала, почему у врачей плохой почерк! Для конспирации!» – усмехнулся демон. Под кроватью я обнаружила горшок. Как хорошо, что я с утра ничего не ела… Иначе сейчас, сгорая от стыда и брезгливости, мне пришлось бы им воспользоваться.

«На должность диагноста требуется человек с неразборчивым почерком, отсутствием совести и богатой фантазией!» – ехидно заметил демон. Дверь снова открылась. На пороге стояла комиссия. Я уже орала, как резанная.

– Хм… Вечерний обход, – заметил кто-то из комиссии, изучая наши «диагнозы». – Хм… хм… все с вами понятно… И с вами, мадемуазель тоже… Ну что ж.... Будем лечить.

– Простите, – заохала я, снова хватаясь за грудь. – Что со мной? Я умру?

– Эм… у вас… эм… сердечный невроз, – солидно ответил кто-то из врачей, читая «мою» бумажку. – Клиническая картина на лицо. У вас все симптомы. У многих девушек в вашем возрасте такое бывает. Ничего страшного.

Остальные закивали, соглашаясь с диагнозом. А что? У кого-то остались сомнения? «Когда нет желания лечить, но есть хорошая зарплата, все диагнозы подходящие!» – вздохнул демон. Появилась какая-то мадам с тремя тарелками и грязными ложками. Свою тарелку я получила в руки. Бабка стала клевать свою «порцию» на подоконнике. Третьему пациенту тарелку поставили на грудь. Парень даже не шелохнулся.

– Думаю, что ей нужно положить компресс и дать успокоительное. Скажите, чтобы девушке сделали примочку и проверили сердечный ритм, – распорядился врач, разворачиваясь и покидая нашу обитель под бой часов. Шесть вечера. Скоро надо будет линять отсюда. Я уже достаточно повидала. Иначе Альберт мне голову оторвет…

Я закрыла глаза, постанывая. «Да, сегодня – не вчера! Я про стоны…» – хмыкнул демон, пихая локтем покрасневшего до кончиков крыльев ангела. – «Помню, как ты залезла на стол, обмотанная простыней, спела с бокалом и дипломом в руках перед благодарным слушателем песенку про волшебника – недоучку, чуть не сорвав голос и не сорвавшись вниз. Песенка очень понравилась. Тебя еще просили записать слова, когда снимали со стола. Нет у него телевизора, зато есть ты! Отличная альтернатива!». «Но я же лучше телевизора!» – возмутилась я, устыдившись.