Закон подлости гласит… (страница 39)

Страница 39

Я быстро записала и даже обвела цифру, снова суя ручку в рот и слегка ее прикусывая.

– Неизвестно где она валялась! – возмутился Альберт, глядя, как я вытаскиваю ручку изо рта. – Она же грязная!

– Ну и фо? – ответила я, снова погружая ручку в рот. – Мне так лучше думается…

– Давай сюда ручку! Не смотри на меня так. Давай сюда ручку!– у меня из рук выдернули ручку, а потом вернули ее мне с легкой полуулыбкой. – Все. Рискуй. Предупреждаю. Приятного будет мало.

Я написала два абзаца, поглядывая на цензора, сидящего рядом. Цензор молчал, изредка заглядывая в мою писанину. Часы пробили полночь. И тут меня осенило, как закончить все это безобразие. Я радостно заерзала, поднесла ручку ко рту и тут же выронила ее, ойкнув от боли. Такое чувство, словно я лизнула мощную батарейку. Я зажала рукой губы.

– Больно? – спросил Альберт, снимая очки и притягивая меня к себе.

– Вот зачем нужно было? – возмутилась я, потирая губы. Было не больно, а скорее неприятно и неожиданно.

«Опасный человек, надо заметить! Началось! Нам уже ручку грызть нельзя!» – усмехнулся демон. – «Что дальше?»

– Иди сюда, пожалею…, – вздохнул Альберт, обнимая меня. – Сильно больно? Или просто испугалась? Меня так в детстве отучали грызть ручку.

– Ты тоже грыз ручку? – оживилась я, забывая про секундный дискомфорт. – А теперь, глядя на то, как я с наслаждением ее грызу, ты просто завидуешь?

«Ага, конечно, у него самого просто слюни текут, глядя, как ты аппетитно хрустишь колпачком!» – закатил глаза демон.

– Ой! А тебе в детстве не рассказывали, что если будешь плохо учиться, то будешь мести улицы? – поинтересовалась я, с сожалением глядя на колпачок и не рискуя снова брать его в рот.

– Нет. Мать умерла, когда мне было десять. Отец сказал, что если я буду плохо учиться, то меня отправят к на тот момент еще живой бабке, – услышала я ответ.

Нет, определенно папик – маг умел мотивировать сына.

В дверь деликатно поскреблись. «К вам пришел канцлер от магии! Ему нужно срочно с вами поговорить!» – произнесла миссис Бэнгз. Через минуту Освальд зашел в комнату.

– Интервью. Где диплом?– вздохнул Освальд, присаживаясь в кресло и протягивая мне листок. – «Горькая правда» теперь вкладыш к «Справедливости и закону»?

– Ну явно не к «Магическому вестнику», – ответил Альберт, облокачиваясь на спинку дивана.

– Одну минутку! Сейчас! – я встрепенулась и достала из кармана сложенную бумажку. – Вот. Диплом!

Товарный вид диплом потерял еще вчера, когда его украсило еще одно имя. А по красным пятнам можно было смело предположить, что за него либо дрались ни на жизнь, а на смерть, либо обмывали. Хотя, одно другое не исключало. «Склонны ли вы к алкоголизму? Смотря кто и как склоняет!» – усмехнулся демон, глядя на багровые пятна вина.

– Анабель, тебя не сильно затруднит оставить нас ненадолго? – спросил Альберт, хмуро глядя на Освальда. – Эта встреча пройдет без журналистов за закрытыми дверьми.

Через пять минут Освальд ушел, и я деликатно поскреблась в комнату с вопросом: «К вам можно по личному вопросу?»

– Проходи, моя маленькая преступница… – Альберт протянул руку мне навстречу.

Я подошла к протянутой руке, которая усадила меня рядом.

– Ты сегодня очень плохо себя вела. И ты это знаешь, не так ли? – фраза завершилась тяжелым вздохом и поцелуем-наказанием.

– Но в связи с тем, что ты вину осознала, – Альберт слегка улыбнулся, снова приблизившись к моим губам. Он стал нежно жалеть, придерживая мой подбородок. – Раскаялась… Чистосердечно признала вину… Руководствуясь благими побуждениями… Твое наказание… будет не таким… суровым…

Я попыталась отстраниться, пряча улыбку.

– Но это не значит, что тебе удастся уйти от наказания… – меня притянули к себе за талию, зарываясь лицом в мои волосы. – Я вот тут подумал. Я не умею дарить подарки. Но мне хочется тебе что-нибудь подарить, при этом я должен точно знать, что подарок тебе понравится. Подумай над этим.

– Хм… У меня к тебе такой вопрос, – я осторожно сняла с него очки, откинула прядь волос и провела пальцем по его тонкому шраму, едва заметному, идущего через бровь на щеку. – Кто это тебя так?

– Это благодарность, – услышала я ответ, сопровождаемый легкой усмешкой. – Двоюродной сестры за то, что я из жалости много лет подряд молча оплачивал ее счета за дом. Узнав о том, что я оплачиваю ее счета, она пришла ко мне в кабинет выяснять отношения, посчитав себя глубоко оскорбленной таким жестом с моей стороны. Я не стал ее арестовывать за то, что она бросилась на меня с ножом, вместо этого просто выставил за дверь и сказал, больше мне на глаза не попадаться.

– Ничего себе! А мне казалось, что она была тихой и молчаливой затворницей! – возмутилась я, глядя как Альберт избегает ласки. Не знаю почему, но он не любит, когда его гладят, ласкают и целуют. И это, пожалуй, единственное, что меня смущает в нем. Сам он любит обнимать, целовать, но себя обнимать и целовать он не позволяет, всегда деликатно отстраняясь.

Через час я стала объектом зависти всех многочисленных подушек, потому, что из всего пухового разнообразия предпочли именно меня. Часы тикали, а я все не могла уснуть. «Удивительный человек. Всю свою жизнь ползет ядовитой мохнатой и невозмутимой гусеницей, в направлении, известном лишь ему одному!» – заметил демон. – «Интересно, скольким людям он уже переполз дорогу?».

Я осторожно положила руку на голову, которая устроилась у меня на груди, а потом затаив дыханье стала гладить ее, погружая пальцы в длинные волосы. Проснулась я среди ночи от радостного события! Подушка решила меня временно подменить, дав возможность вздохнуть полной грудью. Я легла на бок, глядя на разбросанные по подушке волосы и расстегнутую рубашку. Тяжело вздохнув, я подползла поближе, положила руку на чужую щеку и осторожно, с опаской провела по ней пальцами. Ничего страшного не произошло. Гром не грянул с небес, твердь не разверзлась и кара судьбы не настигла меня в виде сердечного приступа. Я осмелела, наклонилась и поцеловала приоткрытые губы, затаив дыхание.

«Все! Казнить тебя на месте! Нет тебе прощения!» – съехидничал демон. – «Ай-я-яй! Как тебе не стыдно! Воспользовалась тем, что он спит! А давай, в следующий раз мы приложим его чем-нибудь тяжеленьким сзади, а потом отведем душеньку над бесчувственным телом! И целовать будем, и гладить, и обнимать! Сколько влезет! Пока не очнется!».

Я запечатлела контрольный поцелуй, а потом с чувством глубокого морального удовлетворения повернулась на другой бок.

«Идеальное преступление! Чистая работа!» – усмехнулся демон, глядя на спящего ангела.

Глава девятнадцатая. … поддайся соблазну. А то он может не повториться

Чтобы отстоять свои права иногда

приходится переступить через закон

Теперь у меня есть моя маленькая и сладкая тайна. Я специально дожидаюсь, когда Альберт уснет, выжидаю момент, когда меня на время подменит подушка, ложусь рядом и вкушаю запретный плод. Нет, ну в процессе «ареста с последующими пытками и дознанием» мне это с неохотой позволяется, но просто так подойти и проявить нежность, увы… А мне этого, если честно, сильно не хватает. В полумраке ночи я с удовольствием запускаю руку в длинные волосы, провожу пальцами по щеке, глажу плечо, украдкой ласкаю спину, а потом с наслаждением целую спящего, внутренне содрогаясь от мысли, что сейчас я отстранюсь от его губ и встречусь со взглядом-лезвием, со взглядом – ожогом, который на мне живого места не оставит. Мое сладкое преступление волнует меня так, что этой ночью я просыпалась еще два раза.

«Мне просто интересно будет, что он с тобой сделает, если узнает об этом?» – усмехнулся демон. Сонный и влюбленный ангел умолял меня «ну пожа-а-а-алуйста!» поцеловать еще раз спящие губы, провести ладошкой «ну еще разочек» по груди и «я сейчас умру!» осторожно просунуть руку между рубашкой и спиной, нежно погладив плечи, на которые их обладатель добровольно взвалил все грехи этого мира.

«Да ты – просто опасная преступница и держишь в страхе всю округу!» – усмехался демон. – «Все, не ведись на сопли пернатого. Закругляйся и спи! Не хватало быть пойманной за руку на месте преступления!».

Вчера Альберт, не подозревающий о моих ночных приключениях и своем непосредственном участии в них, принял решение, что если я не пишу список, он сядет и напишет его сам. И чтобы я потом не жаловалась. Это было сказано безапелляционно и сопровождалось суровым взглядом правосудия. Полчаса я наблюдала, как он сосредоточенно думает, потирая пальцем переносицу, изредка бросая взгляды на меня. Я заметила несколько интересных жестов, которые свидетельствуют о том, что Альберт нервничает. Когда он нервничает, он постоянно поправляет свои красивые очки в золотой оправе. На пятом пункте Альберт сдался.

В качестве «эксперта» по «женским вопросам» была привлечена миссис Бэнгз, которая давала советы.

– А это для чего? – негромко поинтересовался Альберт, глядя на миссис Бэнгз. Та подняла глаза к потолку, а потом бросила взгляд на меня. Такое чувство, будто для меня пояс верности выбирают. «Из нержавейки!» – заметил демон. – «С комплектом запасных ключей! А если замок еще и магический, то пусть орет громко: «Попытка измены! Убить на месте!»

– Вообще-то мужчина приличной девушки не должен вникать в такие тонкости!– не вынесла пуританская душа служанки, строго глядя на меня. Во мне сразу проснулся упитанный тролль, который завидев кормушку, сладко облизнулся.

– Я вообще сижу и молчу. Просто сижу и переписываю статью на чистовую! – ангельским голосом заметила я, бросая невинный взгляд на замерших домашних бюрократов. Терпеть не могу «списки», «записки» и прочую домашнюю бюрократию. «Купить. Двоеточие», «Сделать. Двоеточие», «Собрать. Двоеточие». Моя память пусть меня и подводит иногда, но не настолько, чтобы жить по списочку. Я любовно перечитала статью.

«Халатность красных халатов»

«Целитель Лечебницы не может поставить правильный диагноз с первого раза, но вы не расстраивайтесь, вашу платежеспособность он оценит за считанные мгновения. Его взгляд способен за секунду понять, сможете ли вы заплатить за лечение или нет. Представляете, как он расстраивается, узнав, что у вас с собой нет ни гроша, но вам действительно плохо. Скрепя сердце вас помещают в палату, в которой очень хочется выздороветь как можно быстрее, чтобы покинуть ее в кратчайшие сроки. Грязный матрас, отсутствие подушки и одеяла, немытый горшок и еда, которую не будет есть даже неизбалованный кулинарными изысками, обыватель, уже давно стали визитной карточкой палаты «для бедных». Пока целители на глазок угадывают ваш диагноз, вы вынуждены снимать с себя фамильные украшения, чтобы обзавестись, хотя бы одеялом.

В Лечебнице лечат все, кроме потери памяти. К сожалению, этот недуг поразил не только всю администрацию, но и часть персонала. Они почему-то забыли о том, что государство выделяет на лечение каждого пациента 60 эрлингов в день, зато почему-то помнят о том, как правильно начислять себе премию и зарплату.

Так было до вчерашней внеочередной и внеплановой, от того и неожиданной, проверки. Сомневаюсь, что мистер Фишер, заведующий лечебницы, прочитает эту статью. Сомневаюсь, что администрация, которая еще вчера выбирала позолоченную мебель в тон обоев в свои кабинеты, тоже подержит в руках эту газету. А все потому, что в их камерах им не полагается даже газета. Но они не унывают. Ведь у каждого из них есть тот самый матрас, на котором лежали и умирали несчастные больные, горшок, который лень было мыть и миска с распаренными отрубями – гордость больничной кухни. Это должно освежить им память и вылечить временное ее расстройство.

Диагнозы им уже поставили. Сколько придется «поболеть» тем, кому было плевать на здоровье своих пациентов, решит закон. А.Э.»