Сегодня утром мне заплатили за два интервью. Интервью, принесенное Освальдом, и интервью, написанное под чутким и нежным руководством цензора, который в процессе написания обнимал меня за талию, положив подбородок мне на плечо: «Запятая, а теперь с новой строчки», «Я что? Так сказал? Когда и где? Назови точное время и место!», «Если бы я говорил такими предложениями на пять строчек, то я бы задохнулся», «У меня, правда, такой взгляд? Никогда раньше не замечал! Что не так с моим взглядом?» и так далее. Это было еще хуже, чем тащить клещами правду из особо стеснительного невротика. Я сама стала превращаться в невротика, не смотря на поглаживание и дыхание возле моего уха.

– Альберт! Может, ты сам ответишь на вопросы? А? Просто я не очень люблю, когда смотрят мне через плечо!– предложила я, протягивая ему листок и ручку. – Это – обычное интервью-пустышка. Я задала стандартные вопросы и получила стандартные ответы. Да, согласна, это – обман, но с другой стороны…

– Странные вопросы, – вздохнул критик, потершись о мою щеку щекой. – Другие есть?

«Боже! Как романтично!» – вздохнул ангел, умиляясь. «Прелесть, как прагматично! Это у него щека просто зачесалась, а руки заняты. Одна обнимает тебя, другая упирается в спинку дивана!» – завредничал демон, показывая язык смущенному ангелу.

Знаешь, Альберт, обычно спрашивают о семье, об увлечениях, о том, чем живет человек помимо работы… – заметила я, глядя на пожеванный колпачок ручки, примерно таким взглядом, как смотрят «диетчицы» на холодильник. – Некоторые вспоминают какие-то интересные истории из жизни. Часто рассказывают о своих родителях, братьях, сестрах. Некоторые любят говорить о себе и о своем детстве. О какихто счастливых, веселых, трогательных и радостных моментах. Иногда делятся секретом успеха.

– О детстве? О счастливых моментах? Давай попробуем. Перед смертью мать сказала мне, что в тот момент вышла бы замуж за любого, кто заберет ее из этого проклятого дома. А отец после смерти матери сказал: «Не думал, что она такая зануда!». Но в одном они были единодушны. До моего рождения у них была любовь. Это считается счастливым моментом? Или радостным? Как на счет интересного момента? Мой отец умел просадить всю свою зарплату за считанные дни. Это – настоящий талант. Я так не умею. Из-за этого мать его часто пилила. Она даже хотела вернуться обратно к Эрланс, в надежде, что там хотя бы накормят, но Эрланс разговаривали с ней сквозь зубы и дверь. Мать умерла, потому, что не было возможности заплатить за лечение, – услышала я, мысленно содрогаясь от такого детства.

Альберт вздохнул, поглаживая меня пальцами и снова потирая мою щеку своей щекой. «Да что у него там чешется?» – возмутился демон. «Тс!» – прошептала я. – «Тут нам автобиографию рассказывают!»

– Хотя нет! Был веселый момент. Отец работал преподавателем в университете и любил симпатичных студенток. Каждую юбку, которая переступала порог нашего дома, мой отец требовал называть «мамой». Дамы не задерживались, несмотря на то, что мой отец умел красиво ухаживать. И сразу трогательный момент. Когда я был ребенком, при виде меня ..хм… «мамы» начинали умиляться: «Бедный мальчик! Ему так тяжело! Иди сюда, я обниму тебя! Иди ко мне, малыш, я поцелую тебя!». И даже романтичный найдется. Когда я стал постарше, а отец состарился, одна …хм… «мама» попыталась меня соблазнить. «Ну почему ты на меня так смотришь! Твой папа ничего не узнает! Это будет нашей маленькой тайной!» Я молча выставил ее за дверь своей комнаты, в которую она пробралась под покровом ночи. Согласись, очень романтично. Был еще романтичный момент. Помню девушку на потоке, которая убивалась по мне.

– И как? Успешно убилась? – ревниво спросила я, понимая, что сама не без греха. Отличное детство. Опыт соблазнения передается по наследству.

– Я не помню. Мне было не до нее, – задумчиво заметил Альберт. – Есть и секрет успеха. Чтобы заработать деньги и не дать отцу сдохнуть с голоду, поскольку в долг ему уже не давали, нужно просто писать дипломы и решать контрольные за половину потока. И за целителей, и за анимагов. Если так посудить, то всю мою жизнь можно описать на одном листе бумаги.

– Радуйся, что не в двух словах! – ответила я, заправляя прядь волос за ухо. – Можно я не буду это писать?

– Я рассказал это тебе не для того, чтобы завтра увидеть свои откровения на первой странице под искрометным заголовком, – об меня снова потерлись щекой. – Ничто так не роднит людей, чем взаимный шантаж. Про взгляд – вычеркивай. Не понимаю, почему ты к нему прицепилась? Что с ним не так?

– Хорошо, вычеркиваю. Где у нас проходило интервью? Дома за чашкой чая или в кабинете? – поинтересовалась я, с сожалением зачеркивая целый абзац.

– В кабинете. Напиши, о том, что застала меня за процессом сборки бумажных корабликов. Я сосредоточенно, высунув язык от усердия, сидел и складывал кораблик из очередного рапорта, – Альберт усмехнулся.

– Ты обижен за статью про кораблик? – напряглась я, краем глаза глядя на его лицо.

– Конечно. Я спал и видел, как тебе отомстить. И вот, видишь, насколько страшной оказалась моя месть, – Альберт высвободил руку, взял меня за правую руку и поцеловал ее, глядя на кольцо. – Нет, на счет взгляда, ты меня сильно удивила. Не могу понять, что с ним не так?

– Просто ты на всех смотришь одинаково… хм… недоброжелательно, – вздохнула я, заканчивая интервью и ставя жирную точку.

– Как одинаково? – поинтересовался Альберт, заметно напрягаясь.

«Прямо как веган смотрит фотографии с чужих «шашлыков», – предложил демон. – «Или как водитель маршрутки, когда ты с утра протягиваешь ему смятую крупную купюру, с которой у него не наскребется сдачи. Есть еще вариант. Директор предприятия-банкрота в день зарплаты. Инструктор по вождению на блондинку-адреналинщицу за рулем. Выбирай!»

– Как будто ты мысленно разрезаешь на ленточки, сжигаешь на костре, а потом собираешь пепел в бумажный пакетик, – ответила я, понимая, что пояснять, что такое «веган», мне не хочется. – Даже, когда ты улыбаешься, твой взгляд не меняется. Как-то так.

– Не знаю. Раньше я не замечал. Я иногда думал, почему люди всегда отводят взгляд, когда я на них смотрю… А ну посмотри на меня! – Альберт развернул меня к себе лицом и вытащил из моих рук ручку.

«Большой, хищный и мудрый Каа сейчас съест маленького вертлявого бандерлога!» – прокомментировал демон, отворачиваясь. – «Я не могу на это смотреть! Это – насилие над моей расшатанной психикой!»

– Сейчас я смотрю на тебя с нежностью… – заметил инквизитор, не отводя взгляда. «Смотри, пернатый. Этот взгляд у нас лаской зовется!» – ужаснулся демон, толкая локтем ангела.

– Эм… Это – нежность? Надо будет запомнить… – икнула я, боясь отвести взгляд.

– А вот теперь я смотрю на тебя с осуждением, – заметил Альберт. «Если не видно разницы, зачем платить больше?» – сардонически вздохнул демон, подхватывая упавшего в обморок ангела.

Я заставила себя согласиться.

– Откладывай ручку и интервью… – тихо заметил Альберт, вытаскивая у меня из рук бумагу. – Тебе не стыдно работать, когда я отдыхаю? Это – самое страшное преступление в моих глазах.

Этой ночью я снова выждала момент, привстала на локте, осторожно убирая волосы с лица моего будущего супруга. «О!» – простонал ангел, переживая и заламывая ручки. «Целуй быстрее спящего красавца!» – закатил глаза демон. «Только нежно-нежно!» – жалобно заметил ангел, трепеща от волнения. «Ага! Сейчас сбегаю за ключом от склада под названием «нерастраченная нежность»! – усмехнулся демон. – «Мы что зря столько лет ее копили?».

Я положила пальцы на чужую щеку, нежно, погладила. Стоило мне чуть приподнять руку, как Альберт сам подсунул щеку под мою руку. Мне показалось, или уголки его губ дрогнули? Демон молча достал бутылку шампанского и два бокала. «А мне?» – спросил ангел, надув губки. «А ты из пробочки попьешь!» – усмехнулся демон, протягивая мне бокал.

Я наклонилась, прикоснулась губами к чужим губам, закрывая глаза от наслаждения. Я несколько раз отрывалась, проверяя, спит ли моя жертва. Спит… Эх! Гулять, так гулять! Черт, не могу оторваться. Как представлю, что придется ждать до следующей ночи, так сразу расстраиваюсь… От наслаждения я слегка покачнулась, чувствуя, что это – лучшие мгновения моей жизни. «И худшие!» – подавился шампанским демон, роняя бокал. Стоило мне оторваться, я поймала на себе холодный взгляд. Господи, хоть бы это мне просто приснилось! «Интересно, это нежность или осуждение?» – прокашлялся демон.

– Я же дал тебе понять, что мне это не нравится, – услышала я сонный голос, чувствуя себя крайне неловко. «Попалась, которая целовалась!» – закатил глаза демон. – «Судя по взгляду, он простил бы тебе шесть трупов и окровавленный нож, который ты прячешь за спиной, а не тайный поцелуй!» Ангел всхлипывал, утирая слезы ладошкой. «Сейчас веселой и находчивой все объяснят грустно и доходчиво!» – подытожил демон.

– Альберт, я не представляю себе отношений без этого! – ответила я, заворачиваясь в одеяло.

– Это – подло с твоей стороны, – услышала я сонный вздох Альберта. – Еще раз так сделаешь, мы будем спать раздельно.

– Подло? Подло с твоей стороны переносить неудачный жизненный опыт на меня, – со вздохом ответила я, вставая с кровати, беря свою одежду и наскоро одеваясь. Мой взгляд, наполненный слезами женской обиды скользил по силуэту спящего. «Офигеть! У меня такое чувство, будто мы на его глазах у сирот конфеты отнимали!» – плевался демон.

Я поймала ручку на столе, взяла свои бумаги, а потом достала из секретера ключи от своего дома. Отдельно, так отдельно. Как пожелаете, мистер Совершенство и Принципиальность! Я тоже умею быть принципиальной. Зачем ждать следующего раза?

Я молча вышла в коридор. На шум моих шагов выбежала заспанная миссис Бэнгз.

– Вы куда на ночь глядя? – спросила она, протирая глаза.

– Спать отдельно, – ответила я, положив руку на ручку двери. Свои права нужно отстаивать. Свои интересы надо защищать. Тем более, я видела, что ему приятно, когда я его глажу. И это вдвойне обидно. Я повернула ручку и закрыла за собой дверь, чувствуя, как погружаюсь в ночной сумрак и прохладу. Я быстро справилась со своим магическим замком, вошла в коридор, вдыхая запах пыли и сырости.

– Воры! – заорала бабка, грюкая посудой.

– Хуже, – усмехнулась я, проводя ключом по облезлым обоям.

– Ах, это ты? Да как ты посмела вернуться! Ноги твоей не будет в доме Эрланс! – заорала бабка, но тут же ее голос стал противно вкрадчивым. – Неужели вы поругались? А? И теперь, ты как твоя тетка, приползла в отчий дом? Умолять меня на коленях простить ее?

Я поднялась по лестнице, шаря в темноте рукой в поисках дверной ручки. Волшебный свет я не стала зажигать, потому что хотелось спрятаться в темноте. Через минуту я сидела, прижавшись к холодной стене, и смотрела в никуда. «Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал!» – мрачно усмехнулся демон. Ангел рыдал так горько, так надрывно, что мне показалось, как кто-то невидимый сжал мое сердце в кулаке. Не знаю, сколько просидела так, но очнулась я, когда на улице начало светать. «А ты что хотела? И так мужик со всеми удобствами попался!» – вздохнул демон. «Любимый, за что ты нас так? А?» – ангел рыдал на плече демона. – «Мы же лю…лю…бя…я!». «А ты прямо хотела олл инклюзив?» – скептически вздохнул демон. – «Где-то всегда есть подвох… И вот твой подвох! Да, принципиальный попался! Смирись…». «Нет!» – вздохнула я. – «Если бы меня интересовали деньги, я бы смирилась. Но меня интересуют не деньги». «А если он в силу принципиальности решит, что раз ушла, то гуд бай, май лав, гуд бай?» – поинтересовался демон. Я совсем поникла, кусая губы.