И тогда, отчаявшись, меня требовали на «бис». Я с тяжелым вздохом садилась между ними и начинала писать в сотый раз свою формулу, сопровождая ее комментариями, дабы можно было отследить мою логику. Надо отдать должное, Альберт сопел не так громко и не так усердно, как Освальд. Лев Бонифаций в моем лице в очередной раз показывал чудеса аборигенам. От чудес Освальду становилось плохо. Он стонал, как при родах, корчась в муках, как при диарее. И только присутствие Альберта заставляло его воздерживаться в выражениях и высказываниях.

В разгар моих объяснений и стонов с двух сторон, в комнату вошла миссис Бэнгз, неся в руках поднос с тремя чашками.

– А потом я подумала, что вот этого «хэ» нигде нет. Не нашла нигде ничего похожего! Ну, думаю, не страшно! Пусть будет знаком «умножить». И у меня стал вырисовываться ответ. Здесь я тоже решила не делить, а умножить, – рассказывала я, слушая, как Освальд стонет, закусив губу. «Довела мужика!» – закатил глаза демон. Альберт сидел рядом, закрыв себе рот рукой.

– А почему умножить? – задала я риторический вопрос, на который тут же ответила. – Потому, то деление в столбик я помню плохо, зато умножение помню хорошо…

«Ну чем не аргумент?» – согласился демон, целуя свой калькулятор. – «Так, направо не смотри. Там Освальду плохо… А Альберт – крепкий. Молодец. Умеет страдать молча!»

– Я так не могу! – простонал Освальд, обхватывая голову руками. – Это – ужас! Я бы ей по рукам дал!

– Ты уже ей дал. Не по рукам, а в руки. Диплом. Я отчетливо видел твою подпись, – заметил Альберт, с тяжелым вздохом размешивая чай и звеня ложкой, как язычком колокольчика.

– Альберт, я больше не могу… Я подаю в отставку… – покачал головой Освальд, глядя себе в кружку. – Я не хочу. Пусть кто угодно занимается этим… Я лучше и дальше буду писать свои научные работы по стихийной магии. Меня это вполне устроит.

«Бедный мужик. У него явно нет семьи. Я вас лю… Да что ты будешь делать! Да за что мне это! Извини, дорогая, не сегодня!» – съехидничал демон. Ангел посмотрела на него с возмущением.

– Букву «С» я сначала хотела заменить скобочкой, но потом попробовала, и ничего не получилось, – добивала я страдальцев от науки. – Но потом подумала, что «С» – это сектораль. Мне идея понравилась…

Освальд подавился чаем, кашляя надрывно и страшно.

– Я подумала, а на какой секторали находится Академия? Правильно. На второй. Вот так вот и появилась эта двоечка! – вздохнула я, глядя как Альберт размешивает чай уже шестой раз.

Альберт даже кушал по вечерам, не отрывая взгляда от криминального, как он выразился, для меня чтива. Иногда он жевал, а потом резко останавливался, подозрительно глядя на мою формулу, которую переписал уже раз сто. Я молчала. Мое дело – показать. Их дело – доказать.

А теперь, впиваясь пальцами сквозь одежду пальцами в плечи моего «прокурора», на которых он со свойственным всем трудоголикам мазохизмом, тащил все, я поняла, что я – не просто дипломированный маг-инноватор, а – волшебница. Мне это сказали пять минут назад. И повторили, но уже в других выражениях, две минуты назад в сопровождении блаженного стона и откидывания головы назад. Я с улыбкой поправила мятую рубашку и поцеловала макушку. Все.

– Это все? – раздался голос с такими интонациями, от которых сердце сделало подъем-переворот на перекладине под дружные аплодисменты остальных внутренних органов.

– Мне просто так неудобно, – вздохнула я, чувствуя себя маленькой притворщицей. – Обычно это делается без рубашки…

Я замерла на пару мгновений, боясь спугнуть. Его рука расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Я поджала губы, гипнотизируя руку и воодушевляя ее не останавливаться на достигнутом. Видя колебания, я еще раз расправила любимые плечи, с наслаждением впиваясь в них пальцами и вдыхая запах волос.

«Возьмите пробничек!» – сладенько улыбнулся демон, протягивая невидимым прохожим какой-то флакончик. – «У нас сегодня акция. Возьмите пробничек! Если понравится, обращайтесь!».

Я победила! Через пять минут рубашка была снята, сложена уголок к уголку и нашла свое пристанище на ручке дивана. Я знаю, кто с утра собирает по полу мои вещи, а потом складывает их уголок к уголку, ни разу не упрекнув меня в том, что я ими слегка разбрасываюсь перед сном.

«Ты? Разбрасываешь вещи?» – возмутился демон. – «Расскажи! Сам снимает, сам бросает куда придется, а потом с утра сам же и собирает!». «А как же мисс Совершенство?» – спросила ангел, снова смущаясь под взглядом демона. «Мисс Совершенство? Да она нам в подметки не годится!» – отмахнулся демон, осторожно приобнимая ангела и украдкой глядя на ее реакцию. – «Идея была моя. Воплощение – твое! Дивиденды пополам!»

Пока Альберт блаженствовал, пытаясь осознать, как всю свою жизнь жил без этого чуда, я украдкой целовала его шею, наслаждаясь каждым прикосновением. Разве можно так любить кого-то? Определенно нельзя.

Через полчаса у меня устали руки, а точнее пальцы. Все. Теперь точно конец.

– У меня руки устали… – тихо произнесла я, осторожно целуя его в основание шеи. – Одевайся.

Взгляд, брошенный на меня, не поддавался расшифровке, но судя по выражению лица, Альберт только что нежданно-негаданно обрел смысл жизни. Он взял мои руки в свою и поцеловал, заставив меня смутиться. Да, у меня теперь есть оружие личного поражения, которым я буду бессовестно пользоваться, для смягчения приговоров и давления на правосудие.

– Ладно, – вздохнул Альберт, откладывая расчеты. – Как я не хочу «завтра»…

– Ты имеешь в виду то мероприятие? – спросила я, будучи не в курсе местных обычаев.

– В этот день, все маги хвастаются своими достижениями, а инквизиция мысленно считает количество пока еще свободных камер. Лично я так и делаю, – заметил Альберт, застегивая рубашку. – Результаты меня огорчают. Десять человек на одну камеру в прошлом году. Двенадцать с половиной в позапрошлом.

– Это мы с тобой разговаривали в тот день, когда я впервые попала сюда? – неожиданно спросила я, вспоминая свой первый день в этом мире, когда я еще ничего не знала ни о магии, ни об инквизиции. Вру. На счет магии у меня уже тогда были нехорошие подозрения…

– Да, – я почувствовала, как меня обнимают и усаживают рядом. – Как ни странно, это был я, мисс Я Не Знаю, Кому Вру, Но Делаю Это С Умным Видом, как будто так и надо. И при этом ты смотрела на меня такими честными глазами…

– И скажи еще, что ты любя ошибся нулями, чтобы я пришла к тебе в надежде докопаться до истины! – возмутилась я, чувствуя, как его губы приближаются для поцелуя.

– Не без этого, – услышала я. И почувствовала, что меня наказывают за неизгладимое впечатление от первой встречи. Когда он меня так целует, меня сразу тянет на подвиги, чтобы получить добавки. Ладно, сейчас я ему объясню, что я почувствовала, когда увидела сумму штрафа. Я напряглась и взяла инициативу в свои губы.

– Знаешь, Альберт, я иногда думаю… – вздохнула я, отрываясь и сжав губы. – Я, как журналист, постоянно сталкиваюсь с чем-то нехорошим, с какой-то несправедливостью. Мне кажется, что весь мир, прости, оставшийся мир состоит целиком и полностью из неприятностей и моральных уродов. А вот посмотришь в окно и видишь обычных людей.

– Ты это мне рассказываешь? Последней инстанции? – усмехнулся Альберт, поднимая на меня глаза. – Я каждый день об этом думаю. Я каждый день повторяю себе, что мир состоит не только из безответственных магов, убийц, грабителей и мошенников. Я утешаю себя мыслью, что есть нормальные люди. Даже среди магов. Просто они не имеют проблем с законом, вот и все. Кстати, завтра ты остаешься дома.

– То есть так, да? – обиделась я. Журналист во мне сразу же придумал статью про домашний арест. – Завтра День Магии, и ты думаешь, я его пропущу? А кто за меня работать будет?

– Я не настолько беден, чтобы тебе приходилось зарабатывать на жизнь тяжким трудом, – с издевкой произнес Альберт. Помню-помню. Вот – секретер. Вот – ключ. Вот – ящик. Вот – деньги. Бери, сколько надо. Отчет не нужен. Между прочим, я оттуда ни эрлинга не взяла. Зато с наслаждением ссыпала туда свое богатство. А зачем? У меня и так все есть.

После часа уговоров, включая массаж, Альберт сдался.

– Хорошо. Только ты будешь находиться рядом со мной. И если я протяну руку, а тебя рядом не окажется, у тебя будут большие неприятности. Я предупредил, – вздохнуло правосудие, снимая очки и с тоской глядя на мои каракули.

***

Рядом с Академией на огромной площади была установлена огромная трибуна. Зеваки со всего города собрались, чтобы увидеть чудеса магии и ужаснуться ее передовым достижениям. Освальд, заложив руки за спину, расхаживал по импровизированной арене, отдавая какие-то распоряжения перед началом мероприятия. Вокруг арены в воздухе висели специальные кристаллы, которые призваны были защитить зрителей в случае, если что-то пойдет не так. Помимо кристаллов вокруг стояло оцепление инквизиции. Черные, молчаливые, спокойные, они терпеливо ждали начала мероприятия и с куда большим нетерпением – конца. Инквизиция стояла и между рядами, и по периметру площади. Мы сидели в первом ряду. На коленях у меня лежал планшет, ручка и тяжелая рука. Я осторожно, боясь, что ее вот-вот отдернут, поглаживала ее пальцем, изредка бросая нежные взгляды на ее обладателя. В небе уже сверкали первые звезды, а первые маги уже рассказывали о том, чего им удалось достичь в этом году. В данный момент шла демонстрация какого-то приспособления в виде бегающей за хозяином табуретки, предназначение которого владелец затруднялся объяснить.

– Табуретка для гостей! – заметила я, содрогаясь от того, как изобретение поддало изобретателю под коленку. Он попытался отогнать ее ногой, но «достижение» было очень настойчивым. – Для незваных. Приса-а-аживайтесь гости дорогие, не стойте…

«Тренажер для футболистов!» – икнул демон, глядя на то, как табуретка разгонялась и поддавал владельца под коленку с таким усердием, что я удивилась, как под конец своей презентации маг не остался инвалидом и ушел на своих двоих.

– Альберт, это каждый год такое происходит? – напряглась я, неотрывно и с ужасом глядя на достижения магической науки. В ответ я услышала тяжелый вздох.

На сцену вышел маг, таща за собой огромный ящик, в который начал складывать какие-то вещи, рассказывая про закон экономии пространства. Именно этот ящик призван освободить дом от всякого хлама, а владельца – от забот по его хранению. В ящик поместилось все. С трибуны раздалось заинтересованное:

– А обратно? Вдруг надо что-то взять оттуда?

Судя по всему, механизм «выдачи» вещей обратно был недоработан, в связи с чем «обратно» покажут в следующем году. Вздох разочарования прокатился среди публики, которая уже представила себе универсальное место для хранения всякой всячины.

– Отличная урна! И мусор выбрасывать не надо! – оживилась я, поглядывая на Альберта. Он скептически посмотрел на меня и сощурил глаза, глядя на изобретателя, который уже уступал место следующему «гению».

– Дамы и господа! Магия не стоит на месте! Я хочу показать новый клей! Этот магический клей клеит намертво! Его уже не отдерешь ничем! Вся Академия им пользуется! – гордо продемонстрировал свои «научные достижения» какой-то маг в синем сюртуке. – И упаси Ардал его пролить!

Наверное, в мою душу тоже случайно попала капелька этого клея, намертво приклеив ее к душе того, кто сидит рядом, и чья большая рука покоится на моих коленях. Моя рука казалась такой маленькой по сравнению с его рукой, и меня это почему – то умиляло. Альберта, очевидно, тоже, потому что он обращался с моей конечностью так, словно, одно неверное движение и мне обеспечен перелом в трех местах сразу.