После изобретателей шли преподаватели Академии. Некоторые нервничали, ошибались, вызывая рокот негодования у всех присутствующих. Два раза удалось подавить миазм, вызванный излишним волнением и старческим склерозом. Мою руку перетащили к себе на колени и сжали в своей, осторожно поглаживая большим пальцем. Вокруг нас стоял целый отряд инквизиции. «Скажете, когда паниковать!» – прокашлялся демон, глядя, как какой-то дед с длиннющей бородой пытается что-то сотворить в воздухе, а вместо этого получается какая-то ерунда, о чем красноречиво свидетельствуют взгляды других магов.

– Итоги года неутешительные. Двадцать человек на одну камеру, – простонал Альберт, не сводя глаз со следующего старичка в огромной шляпе, который уже в третий раз пытался создать что-то в воздухе, но при этом терпел эпический фэйл, под дружный смех всех присутствующих. Особенно потешались его студенты.

Томас выступил слабо. Я видела отсюда, как у него трясутся руки и как по виску стекает пот. Народ разочарованно вздохнул. Они ожидали чего-то большего. Где-то позади нас ныл ребенок, настойчиво требуя у родителей «домой». Группа студентов-магов сидела и закатывала глаза, глядя с усмешками на своих профессоров. По лицу Освальда было понятно, что магия не стоит на месте. Она катиться в направлении, за упоминание которого в приличном обществе можно получить перчаткой по мордасам.

Внезапно все притихли. На сцену вышел худенький молодой человек, одетый очень дорого и красиво. У него были темно русые, коротко подстриженные волосы, серые глаза и бледное лицо. Он вздохнул и посмотрел на всех присутствующих.

– Меня зовут Марко. Я – не изобретатель. Сомневаюсь, что я сделаю что-то полезное своими руками. Я – не преподаватель. Я – просто сын ректора Академии. Вот моя … – он вздохнул и усмехнулся, – единственная заслуга…

Все притихли, глядя на него с осуждением. Свеж был еще в памяти инцидент с пятью трупами. Я почувствовала, как мои пальцы слегка сжали. Я украдкой взглянула на Альберта.

– Я не собираюсь показывать фокусы. Один мой фокус уже стоил жизни пятерым, – голос Марко дрогнул. – Среди которых, был мой лучший друг и его невеста. Пусть в этом не только моя вина, но и вина того, кто делал за меня эти расчеты, но то, что я не убедился сам в их правильности, делает меня еще более виновным.

Народ заволновался. Такого развития событий никто не ожидал. Раздался чей-то голос, но его заглушила толпа.

– Я прошу дать мне шанс, – Марко снова усмехнулся и разорвал какие-то листочки, бросив их на землю себе под ноги. – Я вот смотрю сейчас на все происходящее и понимаю, что магия – это, прежде всего, ответственность, о которой многие из нас забывают. К сожалению, мне понадобилось увидеть смерть своими глазами, увидеть последствия неудачного заклинания, чтобы это понять.

Голос Марко дрогнул. «Уберите его!» – кричал и надрывался чей-то голос. – «Уведите его, живо! Освальд!»

– Я знаю, что в инквизиции сейчас не хватает магов. Я в курсе, что мои письма не доходили до канцлера от инквизиции по воле моего отца. Так вот. Пользуясь случаем, я добровольно хочу вступить в инквизицию, чтобы искупить то, что произошло по моей вине. Я обещаю, что отнесусь к своей работе со всей ответственностью. Я согласен учиться. Я согласен патрулировать улицы. Я согласен погибнуть, выполняя свой долг. Я согласен в случае чего ответить по всей строгости закона без оглядки на мое происхождение… Вот мое заявление на прием в инквизицию.

В воздухе завис листок бумаги.

И тут рядом с Марко появился разъяренный и запыхавшийся ректор. Телепортация была отключена, поэтому старику пришлось проделать весь этот путь пешком. Он решительными шагами дошел до сына, а потом в звенящей тишине отвесил сыну пощечину. Лист – заявление мгновенно загорелся и осыпался пеплом на землю.

– Не обращайте внимания! Марко не в себе! – орал отец-ректор. Публика кричала что-то в ответ. Марко сделал шаг вперед, не сводя глаз с Альберта. Подлетел Освальд, пытаясь поговорить с ректором. Освальд оглядывался по сторонам, что-то вещая на ухо ректору и пытаясь его увести. Альберт молчал. Я чувствовала, как мои пальцы сжимают все сильней. Отец что-то крикнул. Марко ответил. И тут внезапно из руки ректора Академии вырвалось черное пламя. Я видела, как его лицо искривилось в гримасе ненависти.

– Проклинаю! Проклинаю! – заорал отец, глядя на черное пламя, которое вырывалось из обеих трясущихся от гнева рук. Марко отшатнулся, пытаясь прикрыться щитом. Освальд схватил его и потащил прочь.

– Увести ее подальше! – услышала я голос Альберта, чувствуя, как мои пальцы разжали. Меня кто-то держал на руках. Я вырывалась, пытаясь понять, что вообще происходит. Огромный столп черного пламени, поднялся над «сценой». Зрители бросились врассыпную.

– Включите перемещение! – услышала голос Альберта, который тонул в криках. – Убрать всех подальше. Быстро! Еще дальше! Маги сюда! Остальные – отводите людей! Освальд! Живо сюда!

Черное пламя было уже высотой с дом, вызывая у меня животный ужас. Оно лизало своими языками темно-синее вечернее небо. Я видела, как одни инквизиторы оттесняли людей подальше, пока другие ставили щиты, чтобы выиграть время для эвакуации.

– Отходите дальше! – услышала я голос Освальда. – Еще дальше! Никому не подходить. Альберт! Отхо…

– Это смерть! – крикнул кто-то. – Смертельное проклятие!

Толпа совсем озверела и запаниковала. Они давили друг друга, пытаясь выбраться подальше, от эпицентра.

Меня волокли, а я всеми силами пыталась найти глазами Альберта. Сердце в груди колотилось так, словно в последний раз. Ноги отказывались слушаться. И тут мне удалось увидеть знакомую фигуру любимого стоящую прямо перед черным пламенем. Что-то внутри меня сжалось, вызывая дрожь по всему телу.

– Дальше! – заорал Альберт, сплевывая растрепанные волосы и тяжело дыша. – Еще дальше! Быстрее!

Альберт повернулся в нашу сторону, рассек рукой воздух, и светлая вспышка отбросила нас всех, сбивая с ног.

– Ничего себе!– прокашлялся голос неподалеку. – Че нас такому не учат? Все, подаю заявление в инквизицию!

– Тебя не возьмут, потому, что ты… – слова тонули в шуме. «Ма-а-а-ама!» – орал детский голос. – «Ма-а-ама! Встава-а-а-ай!».

Я видела, как в эпицентре пламени мелькают черные плащи инквизиции.

– Отходите дальше! Еще дальше! Я что повторять должен! – услышала я знакомый голос. – Не подходить! Щиты не помогут! Надо достать его…

Паника, суматоха, крики, люди. Все перемешивалось перед глазами. Я не могла понять, стою я или лежу на земле. В голове нарастал звенящий гул, от которого начались приступы тошноты. Почему-то на лбу у меня была кровь. Я не знаю чья. Моя, наверное. Пальцы, на которые я смотрела, плыли перед глазами.

Еще одна вспышка, отметающая людей подальше. Я искала глазами Альберта, сплевывая на землю. Все было вокруг, как в замедленной съемке эпохи немого кино.

Я попыталась встать, чувствуя, что тело не слушается. Гул в ушах, кровь на руках и одна мысль: «Альберт!». Я сделала несколько шагов, чувствуя, как меня оттаскивают еще дальше. Третья вспышка и я почувствовала пальцами стену. Нет, это – не стена. Это – брусчатка.

– Отойди! Не лезь туда! – кричал голос, похожий на голос Освальда. – Мы попробуем… Не убивай …

– Уже попробовали! – услышала я срывающийся голос Альберта.

Я снова встала, чтобы увидеть, как черное пламя гаснет, становится все меньше и меньше. Я попыталась выкрикнуть имя, но голос утонул в шуме. Кто-то совсем близко кричал и звал на помощь. Ноги подкосились, колени больно ударились о брусчатку. Я еще раз попыталась встать с места и сделать несколько неуверенных шагов в звенящей тишине. Я видела Альберта, который отдавал приказы, прижав руку ко рту. По руке текла кровь. Пламя медленно исчезало. Я бросилась обратно, падая и снова поднимаясь. Альберт кашлял кровью, отдавая распоряжения. Кровь текла у него по подбородку. Он размазывал ее рукой.

Один инквизитор, стоявший рядом с Альбертом, снял маску, тоже давясь кровью. Молодая женщина, на руках у какого-то мужчины, кашляла кровью, с ужасом глядя на свои окровавленные пальцы. Чей-то ребенок громко орал: «Мама-мама! У меня кровь… Кхе… Кхе…». Я прорвалась, чтобы увидеть опустевшую сцену, где лежало размазанное по арене тело ректора.

– Альберт, – задыхаясь от волнения, крикнула я, подлетая и обнимая любимого. Альберт покачнулся, положив руку мне на голову. Жив.... Жив… Он жив… Господи, я так счастлива… Он жив… Я не устану это повторять… И тут я почувствовала, что Альберт стоит из последних сил. Я напряглась, пытаясь удержать его от падения, чувствуя, как кровь на моей щеке смешивается со слезами.

– Обопрись на меня… Альберт… – задыхаясь и сглатывая, шептала я, понимая, что сама еле стою на ногах. Я стиснула зубы. Подоспел кто-то из инквизиции, закинув руку Альберта себе на плечо. Освальд стоял в десяти шагах от нас и смотрел на всю эту картину стеклянными глазами. Марко согнулся в три погибели и смотрел с ужасом на нас.

– Освальд! – бросилась я к канцлеру от магии. – Освальд, что случилось? Что произошло? Отвечай!

Я увидела, как взгляд Освальда скользнул по мне и остановился. Он просто стоял и молчал, глядя сквозь меня.

– Да скажи, наконец! Что случилось! Что произошло? Что с Альбертом? – задыхалась я, цепляясь за его одежду.

Освальд чуть склонил голову, отцепил мои руки, глядя на меня все тем же стеклянным взглядом, а потом развернулся и пошел прочь.

Глава двадцать третья…. когда надо, никого не соберешь, зато когда не надо соберутся все!

Король умер. Да здравствует анархия!

Альберта положили на кровать, я сняла с него залитую кровью одежду, стащила сапоги, с радостью обнаруживая, что на нем ни царапинки. Один из инквизиции, отбросил маску, тяжело вздохнул, обнажая усталое и небритое лицо со шрамом на левой скуле, сел рядом с Альбертом и взял его за руку. Его рука засветилась странным светом.

– Ваша Милость, – позвал целитель.

– Альберт, – прошептала я, забираясь на кровать и глядя на бледное лицо любимого. Я убирала волосы с его лица, гладила его щеки, кусая себе губы, чтобы не расплакаться и не запаниковать.

Альберт прокашлялся кровью, которую я тут же вытерла с его подбородка, и открыл глаза, вызывая у меня чувство невероятного облегчения. Он положил руку мне на щеку и скользнул по ней, пытаясь вытереть мою засохшую кровь.

– Миссис Краммер, принесите воды. Будьте так любезны, – произнес целитель, глядя на Альберта.

Воды? Да? Сейчас! Одну секунду! Где вода? Какую надо? Холодную? Горячую? Я бросилась за стаканом, потом вспомнила, что в моей комнате стоит целый графин! Я метнулась в свою комнату, принесла графин и стакан, чувствуя, как у меня трясутся руки. Когда я осторожно, чтобы не расплескать воду, внесла ее в комнату, я услышала голоса. Альберт сидел на кровати, глядя на подчиненных, которые сняли маски. Непривычно видеть лица инквизиторов. Раньше для меня они были все безликими. Я даже не задумывалась, чье лицо скрывает маска, а теперь я вижу, что это – обычные люди.

– Они дадут разрешение… По нашим данным пострадало более сорока человек. Маги после случившегося не захотят усугубить свое и без того шаткое на данный момент положение… Я немного облегчу боль… Я даже останусь здесь, если вам станет плохо… – вздохнул целитель, вставая с кресла.

– Вы можете воспользоваться моей комнатой, – предложила я. – Второй этаж, третья дверь. Там есть все необходимое. Если что я позову вас.

– Вы не переживайте. Такое уже было шесть лет назад, – мне на плечо легла рука целителя. – Мы уже подали прошение. Его должны рассмотреть в кратчайшие сроки.

– Какое прошение? – спросила я, набирая воды из графина в миску и вытирая лицо Альберта. – Я спрашиваю, какое прошение?

– Не волнуйтесь, все хорошо… – ответил целитель, глядя с каким упорством я выжимаю чистую тряпку. – Я сейчас лично узнаю, рассмотрели его маги или нет.

Нас с Альбертом оставили вдвоем. Я стирала кровь с его шеи и груди, чувствуя, как от волнения у меня трясутся руки. Без паники… Альберт жив…